Лоретта в наряде из бледно-лилового шелка и сливочно-белой верхней юбкой из органзы, при каждом шаге издававшей таинственный шелест, напоминающий шелест крыльев порхающей бабочки, выглядела великолепно. Вырез платья украшали маленькие жемчужинки. Так же были расшиты рукава и лиф с завышенной талией. Ожерелье из бриллиантов и аметистов в форме звезды, украшавшее ее стройную шею, поражало тонкостью работы. Если верить дяде, это ожерелье было любимым украшением ее матери, и, соответственно, ее любимым украшением, и она искренне радовалась каждой возможности его надеть.

Рекой лилось не одно лишь вино: плавно лилась и застольная беседа, не затихая ни на миг. Пакстон и леди Адель щебетали не переставая, словно две сороки погожим майским деньком: обменивались воспоминаниями детства, делились впечатлениями от прочитанных книг и наперебой рассказывали друг другу о своей любви к природе.

Хоксторн и Лоретта тоже общались, но тише и сдержаннее, время от времени вовлекая в разговор миссис Филберт, которая, похоже, с удовольствием пользовалась возможностью поговорить. И это вполне устраивало Лоретту, потому что позволяло отвести взгляд от герцога, который так ее и притягивал. Кроме того, участие в беседе миссис Филберт побуждало их следить, что и как они говорят, пользоваться эзоповым языком и прибегать ко всевозможным уловкам, что лишь придавало пикантности ситуации.

Отдавая должное гостеприимству хозяина и искусству повара, Лоретта попробовала понемногу от каждого блюда, и на десерт ее просто не хватило. Крохотный кусочек сочного яблока – вот все, что она сумела проглотить. Отложив в сторону ложку, она взяла в руки бокал и потрясенно уставилась на герцога, который с таким аппетитом поглощал десерт, словно ничего не ел весь день.

Заметив ее взгляд, он отложил ложку.

– Вы, кажется, так ничего и не сказали, что думаете по поводу книги сэра Валентайна, которую я вам подарил. Вы ее прочли?

Прочла ли она эту книгу? Да она почти наизусть ее выучила, однако, не желая признаваться, насколько ей дорога эта книжонка, она лишь сказала:

– Конечно, сразу же.

– И каково ваше мнение о разглагольствованиях этого типа? Такой бред мог написать лишь самовлюбленный выскочка и законченный эгоист, вы не находите?

– Самовлюбленный выскочка? Почему?

– Потому что только самовлюбленный выскочка станет указывать другим джентльменам, как ухаживать за леди.

Лоретта едва заметно усмехнулась.

– Ну что ж, у него это очень неплохо получилось.

– Вы действительно так думаете? – Хоксторн неблагозвучно хмыкнул. – Было бы неплохо узнать, сколько побед он одержал, чтобы по праву считать себя экспертом в данном вопросе.

– Возможно, нисколько.

Он пристально взглянул на нее, словно пытался понять, что именно стоит за этим ее предположением, наконец все же решился спросить:

– Почему вы так думаете?

– Он настолько прозорлив, что мне сразу пришла в голову мысль о женщине, которая пишет под мужским именем.

Хоксторн хрипло рассмеялся.

– Мне импонирует ваше чувство юмора, мисс Квик, и восхищает сила вашего воображения.

Лоретта пригубила вина и совершенно серьезно заметила:

– Я не задавалась целью вас позабавить, а всего лишь была с вами откровенна. Мне стало любопытно, каким образом может столь досконально знать мужчина, что нравится или не нравится леди, чего она хочет и чего не хочет, как желает, чтобы к ней относились и с ней обращались, и что может ее порадовать больше всего. – Лоретта поняла по выражению лица, что целиком завладела его вниманием, и ее это невероятно воодушевило, поэтому, улыбнувшись, добавила: – И тогда я сказала себе, что автором может быть только женщина.

Выражение благоговейного восхищения на лице герцога сменилось недоверием и, прищурившись, он спросил:

– Вы в этом уверены?

– Скорее думаю, что это возможно, – уклончиво ответила Лоретта. – Вы когда-нибудь встречались с автором этой книги?

Хоксторн заерзал на стуле, помялся и, наконец, пожав плечами, произнес:

– Нет. У меня никогда не возникало такого желания.

Лоретте, конечно, не было доподлинно известно, кто написал эту книгу: мужчина или женщина, – но зато нравилась игра, которую они затеяли с герцогом. «Каждому действию есть равное противодействие» – так, кажется, гласит закон? Она могла бы так пикироваться с ним репликами без устали хоть всю ночь напролет.

– Может, вы знаете кого-то, кто встречался? – поинтересовалась она с невинным видом.

– Не могу сказать. Мне не слишком понравилась эта книженция, чтобы бегать по городу и расспрашивать у всех и каждого, как бы познакомиться с автором, тем более с учетом обстоятельств. В то время когда я читал это сочинение, свет гудел как растревоженный улей, и меньше всего меня интересовала личность того, кто это написал.

– Не сомневаюсь, что все именно так и было.

– Вообще-то все было гораздо хуже. Я благополучно забыл, что когда-то читал ее, и не вспоминал вплоть до прошлого года, когда скандальный листок некой мисс Труф не привлек внимание света к уже забытому скандалу, воспользовавшись удобным поводом. В прошлом году состоялся первый выход в свет сестер-близняшек герцога Гриффина. Как бы там ни было, вы дали мне повод задуматься. Пожалуй, я наведу о нем справки, когда вернусь в Лондон. Вы пробудили во мне интерес и к личности сэра Винсента Тибальта Валентайна, и… – Хоксторн сделал выразительную паузу. – И кое-чему еще.

Лоретта, краем глаза наблюдая за миссис Филберт, заметила, что та вновь стала к ним прислушиваться, и потому не стала уточнять, что именно подразумевал герцог под «кое-чем еще». Конечно, будь они одни, она непременно задала бы ему этот вопрос.

Не придумав ничего лучшего, Лоретта резко сменила тему.

– Скажите, ваша светлость, вы так церемонно ужинаете каждый вечер?

– Когда остаюсь в Лондоне и ужинаю в одиночестве, мне, конечно, не до церемоний, но принимать гостей в Хоксторне я всегда стараюсь по всем правилам.

– Ваша светлость, позволите мне еще раз вмешаться в ваш разговор? – спросила миссис Филберт.

Хоксторн согласно кивнул, и дама обратилась к Лоретте:

– Я хотела сказать, мисс Квик, что порой мы и здесь обходимся без лишних церемоний. Так бывает, когда мы остаемся втроем. Конечно, к ужину мы одеваемся всегда, но еда подается простая и блюд тоже намного меньше. Когда герцога с нами нет, что случается довольно часто, леди Адель, бывает, отказывается приводить себя в порядок к ужину, и тогда еду ей приносят в комнату.

Хоксторн, не отрывая взгляда от Лоретты, сказал:

– Спасибо, Минерва, за уточнения. А сейчас, если все поели, прошу в гостиную: думаю, пришло время для бренди.

С этими словами герцог встал и галантно помог подняться Лоретте, в то время как Пакстон поспешил подать руку леди Адель и миссис Филберт. Хоксторн намеренно задержал руку на спине Лоретты, когда она поднималась, и дрожь прокатилась по ее телу от одного лишь прикосновения. Еще острее было ощущение, когда он, наклонившись, шепнул на ухо:

– Увидимся позже в гостиной.

– Вы ведь ненадолго? – спросила леди Адель.

– Обещаю, что не станем задерживаться, – хмыкнув, ответил Солан.

– Смотри не обмани, – улыбнулась девушка и чмокнула брата в щеку. – Помнится, вы всегда засиживались за бренди дольше, чем мы, дамы, за чаем.

– Все потому, что вы спешите выпить чай, пока не остыл, а у нас с бренди такой проблемы нет.

– Пойдемте, мисс Квик, – позвала леди Адель и первой направилась к двери.

Лоретта, леди Адель и миссис Филберт вернулись в гостиную вместе, причем девушка трещала без умолку, а Лоретта в это время смотрела по сторонам, любуясь портретами в полный рост, зеркалами, картинами с изображением цветов, лошадей и собак, что висели на украшенных лепниной стенах. В каждом углу стояли цветочные урны, а камин с обеих сторон охраняли призрачные рыцари во вполне реальных железных доспехах и при настоящем оружии: с мечами и пиками. Настенные часы, музыкальные шкатулки и статуэтки самых разных форм и размеров украшали каминную полку.

В гостиной, обставленной дорого и со вкусом, все было элегантно и к месту: и золоченые венские стулья, и кушетки темного дерева, обитые нарядной тканью глубоких цветов и нежных оттенков. Были тут кушетки в цветочек, были и полосатые, а два одинаковых кресла у окна поражали своей обивкой, словно сплетенной из золотых нитей. Резьба в стиле барокко украшала потолок и оконные рамы, а ярко горевшие лампы с замысловатыми абажурами освещали все это великолепие.

Лоретта всегда считала, что нет в Англии жилого здания более внушительного и импозантного, чем особняк графа Свитчингема, но дом герцога Хоксторна побил его по всем статьям. По ее представлениям, именно в таком доме должен жить и расти будущий герцог. Она с легкостью могла представить его мальчишкой: вот он бегает из комнаты в комнату, носится со смехом вокруг стола, удирает от гувернера, прячется за тяжелыми бархатными портьерами. И дети нынешнего герцога тоже будут воспитываться здесь, подумала она с тоской.

– Вы не могли бы сыграть для нас что-нибудь, Минерва? – попросила кузину леди Адель, и та послушно направилась в дальний угол большой комнаты к пианино, подняла крышку и уточнила:

– Вы хотели бы послушать что-то определенное?

– Сыграйте что-нибудь на свой вкус, – пожав плечами, равнодушно отозвалась леди Адель. – Идите сюда, мисс Квик, присядем вместе на кушетку, и вы расскажете мне о своем брате как можно подробнее.

Лоретта, усаживаясь рядом с девушкой, не могла взять в толк, о чем еще может рассказать. Кажется, она успела расспросить Пакстона обо всем на свете и получить самые подробные ответы на каждый из вопросов.

– Улыбка никогда не сходит с его лица, – заметила леди Адель и, обернувшись к кузине, недовольно бросила: – Только не эту пьесу, Минерва. Она слишком тоскливая, и мне делается грустно. Сыграйте что-нибудь поживее. Вы ведь можете?

Миссис Филберт тут же заиграла что-то другое, не говоря ни слова и не поднимая глаз от клавиш.

– Спасибо, – вежливо поблагодарила ее леди Адель и вновь обратилась к Лоретте: – Так вот, я хочу знать: он всегда такой жизнерадостный или старается ради меня?

– Смею вас уверить, что ни разу не видела его в тоске и печали. Хмуриться не в его характере. Я думаю, ваш брат подтвердит мои слова.

– Хок действительно упоминал об этом, как и о том, что мистер Квик весьма недурен собой. Вы не находите, что наши братья чем-то похожи?

– Да, – согласилась Лоретта, – герцог очень привлекальный мужчина и не лишен чувства юмора.

– А бывает, что мистер Квик злится на вас и повышает голос?

– Конечно, нет! – возмущенно воскликнула Лоретта.

– Вы ведь не обманываете меня?

– Разумеется, нет. Зачем мне вам лгать? – Разговор принял не слишком приятный для нее оборот. Если и есть на свете человек, который не нуждается в адвокатах, так это Пакстон. – Лгать кому бы то ни было не в моих правилах. А что касается недостатков брата, то ему не хватает серьезности. Он относится ко всему легко и не тратит время на обдумывание даже очень важных решений. Легкомыслие – вот его порок.

– Это хорошо, – явно довольная, сказала леди Адель. – Я не могу назвать легкомыслие пороком и не вижу в этом никакой проблемы, мисс Квик. В нашем ближайшем окружении всегда найдется тот, кому по плечу решить самый серьезный вопрос.

– Тогда вам повезло, – не стала спорить Лоретта, хотя предпочла бы решать свои проблемы самостоятельно, и, чтобы сменить тему, спросила: – Скажите, зачем вам, пусть даже гипотетически, соглашаться на брак с человеком, которого выбрали за вас, и отказываться от участия в сезоне, хотя до него остался всего месяц?

– Я слышала, что там небезопасно.

– Где? На балах? – Лоретта нахмурилась в недоумении. – В каком смысле опасно?

– Минерва говорила, что юных леди всюду преследуют придирчивые взгляды джентльменов. Все они только тем и заняты, что разглядывают и обсуждают. И им, джентльменам, ничего не стоит, изобразив серьезные намерения, оказывать знаки внимания юной леди, которая может и не устоять перед таким напором. Репутации джентльмена в этом случае ничто не грозит, чего не скажешь о леди.

Лоретта ни разу не слышала, чтобы сезон описывали в столь мрачных тонах.

– Не хотелось бы возражать вашей кузине, – заметила Лоретта, искоса взглянув на женщину с прямой, как палка, спиной, сидевшую за инструментом (играла она, надо сказать, на удивление хорошо). – Но в свете не одни лишь негодяи, есть и приличные джентльмены.

– И еще, – продолжила леди Адель так, словно и не слышала Лоретту, – не мы тащим джентльменов под венец, а они просят нашей руки. Все, что от нас требуется, это хорошо выглядеть, порхать словно бабочки и ждать. А что, если руки так никто и не попросит? – Леди Адель в ужасе округлила глаза. – Минерва рассказывала, что многие юные леди, которых так никто и не позвал замуж во время их первого сезона, потом всю жизнь чувствуют себя отвергнутыми. Зачем проходить через такие испытания, если у меня есть брат, который прекрасно знает всех джентльменов и в состоянии выбрать для своей сестры самого лучшего из них?