Хоксторн не был бы сент-джеймсским повесой, если бы не посмеялся над собой вместе с Провидением и не воспользовался представившейся возможностью.

Лоретта, увидев его, остановилась на почтительном расстоянии и довольно неуклюже изобразила вежливую улыбку:

– Только не говорите, что в этой части дома оказались случайно.

Хоксторн молча смотрел на нее, не в силах отвести взгляд. Наконец-то произошло то, о чем он так долго мечтал: они наедине и никто их не видит. Подсвеченное язычком пламени, ее прекрасное лицо казалось таинственным, глаза излучали магический свет. Еще ни одна женщина не вызывала в нем таких ощущений, как Лоретта. Сердце его рвалось из груди, тяжело ухало в висках, и ему очень хотелось, чтобы и она узнала силу его желания. Он почему-то был уверен, что они созданы друг для друга. Впрочем, развивать эту мысль дальше и переходить к очевидным практическим выводам и обусловленным этими выводами действиям он не спешил.

– Я и не собирался, – ответил Солан. – А сюда меня привели поиски. Адель предположила, что вы заблудились, отправившись провожать Фарли.

– Должна признаться, что обратный путь найти было бы проще, если бы я догадалась прихватить свечку, как это сделали вы. Коридоры длинные и не слишком освещенные, но я все-таки выбралась, хотя пару раз и свернула не туда.

Хоксторн всмотрелся в темноту коридора за ее спиной, но никого, к счастью, не увидел.

– Так, значит, Фарли благополучно возвращен туда, где ему и надлежит находиться?

– Да, – с некоторым вызовом ответила Лоретта, обхватив себя руками за плечи, словно озябла. – Я отругала его за то, что покинул свою комнату без разрешения, а потом попеняла и миссис Хадлстон за ненадлежащее исполнение своих обязанностей. Думаю, он больше не посмеет самовольничать, так что, пожалуйста, не злитесь и не сердитесь на него.

– Я и не сержусь – скорее, напротив, благодарен ему.

Небесно-голубые глаза Лоретты удивленно округлились и руки немного расслабились.

– С чего бы это?

– Фарли оказал мне огромную услугу.

– О чем это вы? – непонимающе нахмурилась Лоретта.

– Ненароком предоставил возможность побыть с вами наедине, если, конечно, не брать во внимание слуг, что перемещаются по этому маршруту.

С этими словами Солан взял Лоретту за руку и потянул за собой. Они дошли до первого поворота, свернули за угол и остановились перед дверью. Хоксторн, прежде чем открыть ее, вопросительно посмотрел на Лоретту. Протеста она не высказала, и они вошли в маленькую темную каморку.

Солан поставил свечу на стол и обернулся. Свет был не слишком ярким, его хватило, чтобы видеть друг друга. Как же ему хотелось схватить ее в объятия и утолить наконец снедавший его голод: в конце концов он не святой, – но он видел перед собой невинную и доверчивую леди, и все, что мог себе позволить, это дать волю воображению. Лоретта будет ему принадлежать, но не здесь и не сейчас. Это случится тогда, когда она сама того пожелает, а чтобы это произошло, надо действовать осторожно, не спеша. Она ни в коем случае не должна даже почувствовать, что он ее соблазняет. Пусть думает, что она в полной безопасности.

– Здесь так странно пахнет… Куда вы меня привели? – насторожилась Лоретта.

Окинув взглядом полки со склянками самых разных размеров и форм, свисавшие с потолочных балок пучки сухоцветов и разложенные на столе корешки растений, Солан сказал:

– Это провизорская. Здесь изготавливают лекарства. Поместье далеко от города, здесь живут и трудятся сотни людей, и любому может срочно понадобиться помощь, поэтому без аптеки с солидным запасом снадобий на все случаи жизни нам не обойтись.

– Тогда понятно, откуда этот странный запах.

– Вам он кажется неприятным?

– Нет-нет. – Лоретта потянула носом воздух. – Своеобразный, но не отталкивающий: я улавливаю нотки мяты и лаванды.

– Наверное, это потому, что слишком пахучие растения упрятаны в склянки, – улыбнулся Солан.

– Да, иначе здесь вряд ли можно было бы находиться больше чем пару минут, а уж тем более работать.

Солан прикоснулся к кружевной отделке лифа ее платья и хриплым шепотом сообщил:

– Вот здесь не хватает бусины, и отделка порвалась, а рядом с прорехой на груди царапина. За ужином ничего этого не было. Что произошло?

– Нет причин для беспокойства, – улыбнулась Лоретта. – Один из щенков, которых мне показала леди Адель, решил попробовать мое платье на вкус, а когда я попыталась помешать, выпустил коготки.

Лоретта машинально подняла руку к царапине, но наткнулась на его пальцы и поспешила убрать руку.

– Ох уж эта Адель с ее щенками! Она без них жить не может.

– И ее можно понять. Они теплые, мягкие и такие милые, что их невозможно не любить.

«Совсем как ты», – подумал Солан, но сказал:

– Вам так идет это ожерелье! Это хорошо, что щенку не пришло в голову попробовать его вкус. Уж лучше потерять стеклянную бусину, чем один из бриллиантов.

– Да, я не хотела бы потерять бриллиант, – призналась Лоретта. – Это украшение было любимым у моей матери и стало моим любимым тоже.

– Тогда оно для вас дороже вдвойне, и оно того заслуживает. А сегодня вы надели его специально для меня, верно? – рискнул предположить Солан и вдруг всерьез испугался, что она опровергнет его слова.

– Да.

Так просто? «Да»?

– А как царапина, болит?

– Да я и забыла про нее. Если бы вы не напомнили…

В разговоре возникла пауза, и Солан воспользовался ею, чтобы решить, стоит ли приступать к тому, что естественным образом вытекало из хода событий.

– Знаете, о чем я думаю? Если кто-нибудь когда-нибудь решит попробовать вашу одежду на вкус, то это буду я.

Он нежно обвел пальцами контур ее лица и, опустив голову, коснулся губами царапины.

Лоретта едва не вскрикнула, но вовсе не от боли. Кожа в том месте, где он коснулся ее, покрылась мелкими мурашками.

Хоксторн видел, что и она возбуждена не меньше его: дыхание ее из ровного и глубокого сделалось прерывистым и частым, сердце колотилось как сумасшедшее.

Нет, так нельзя. Все может кончиться плачевно. Собрав всю силу воли, Солан заставил себя действовать нежно, не торопясь. Его поцелуи постепенно опускались ниже, к груди, одной, потом другой. Язык медленно чертил круги на нежной коже, словно хотел почувствовать ее вкус.

Лоретта, затаив дыхание, принимала его ласки, в то время как страсть уже набирала обороты и вот-вот готовилась выплеснуться грозным потоком. Они оба были во власти неукротимой стихии, но Хоксторн ей сопротивлялся как мог, чтобы продлить удовольствие предвкушения.

Подняв голову, Хоксторн заглянул ей в глаза, не переставая поглаживать руки там, где кожа оставалась обнаженной, не прикрытая короткими рукавами платья и длинными перчатками. Странное дело, но, касаясь ее, он успокаивался. Эти прикосновения, с одной стороны, притупляли чувственный голод, давая возможность отсрочить неизбежный финал, а с другой – укрепляли желание дойти до этого самого финала.

– У вас руки холодные. Замерзли?

– Нет-нет! Мне совсем не холодно, наоборот…

Ее поспешный ответ сподвиг Солана на более смелые ласки.

Он нежно обхватил ладонями ее лицо, склонился к ней и, едва касаясь, скользнул губами по губам, кончиками пальцев лаская мочки ушей. Затем его губы пошли в путешествие по векам, носу, щекам… Не осталось и одного местечка на ее лице, к которому не прикоснулись бы его губы.

– Какая же ты сладкая! – прошептал Солан, едва сдерживая стон. – Мне так хотелось прикоснуться к тебе, поцеловать…

Все. Довольно. Больше ждать он не мог и накрыл ее губы своими. Изнемогая от желания, он целовал ее нежно, чутко прислушиваясь к откликам ее тела. И ему воздалось за терпение. С тихим вздохом Лоретта просунула руки под его сюртук, обняла за талию и крепко прижалась к нему всем телом. Пусть это происходило не в мягкой постели, им это ничуть не мешало.

Хоксторн был готов сделать все для того, чтобы их первое совместное путешествие к вершине страсти стало незабываемым для обоих, и в неравной борьбе с природой каким-то чудом удерживался от спешки, давая возможность привыкнуть к его губам, к рукам. Он хотел, чтобы она расслабилась и сполна насладилась теми ощущениями, что рождали в ней его прикосновения.

И когда она, осмелев, принялась робко водить ладонями по его спине и плечам, Хоксторн, оторвавшись от ее губ, заглянул ей в глаза и с улыбкой сказал:

– Не надо сдерживаться: пусть ваши руки делают то, что им хочется.

– Я очень боюсь совсем потерять контроль над собой, – стыдливо потупившись, призналась Лоретта.

Солан тихо рассмеялся, нежно поглаживая ее грудь обеими руками.

– Я думал, вы храбрее, моя красавица.

– Я не робкого десятка, но опасаюсь идти туда, где еще никогда не бывала.

– Вам ведь нравится покорять опасные вершины.

– Да, но не ценой жизни. Если шансов на победу нет, я не ввязываюсь в схватку.

Солан сжал ее в объятиях, крепко прижав к груди. Губы их встречались вновь и вновь, языки сплетались, дразня друг друга, и танец их то и дело прерывался страстными стонами и томными вздохами наслаждения. Он потерял счет времени: ему хотелось целоваться с ней вечно.

И чем дольше они целовались, тем острее было его желание, тем отчаяннее требовало тело поскорее закончить эту пытку и получить заслуженную награду. Но позывы тела входили в противоречие с желаниями сердца и голосом разума.

Хоксторн спустил рукава ее платья до локтей, затем обнажил грудь. Из последних сил сражаясь с искушением, он по-прежнему неторопливо провел ладонью по одной обнаженной округлости, затем – по другой, смакуя ощущения, что дарили прикосновения к сливочно-белой, шелковисто-нежной коже, прежде чем позволил себе сполна почувствовать приятную тяжесть в ладонях.

Лоретта шумно втянула воздух, но он тут же закрыл ей рот поцелуем. Она дрожала всем телом, а он целовал ее уже далеко не нежно: страстно, проникая все глубже; покрывал поцелуями шею и плечи, впивался в губы. Он оттягивал как мог то, о чем мечтал, едва увидев нежные холмики. И вот настал момент, когда сопротивляться искушению больше не было сил. Он втянул ее сосок и услышал тихий вздох удовлетворения, который дал ему знать, что она хочет того же, что и он, и так же сильно, как он.

Хок застонал, словно его пытают, что было недалеко от истины, когда она, запрокинув голову, обеими руками требовательно прижала его лицом к груди, ожидая поцелуев. Он был почти на вершине блаженства, и она, судя по судорожным движения рук, хриплому дыханию, еще ближе к заветному пику.

– Вам нравится? – прошептал Солан, перед тем как переключиться на другую грудь.

– Это… это восхитительно!

От ее слов обжигавшее его желание стало нестерпимым. Сам не ведая, что творит, он прижал ее к стене, и, когда она прогнулась ему навстречу, вжимаясь в его бедра, с губ его сорвался стон наслаждения.

Она тоже тяжело дышала и вздрагивала под его ласками. Мечтая об этом свидании, Солан не рассчитывал продвинуться так далеко, но обстоятельства складывались таким образом, что ничего изменить он уже не мог.

– Я знаю, что это не лучшее место и мое желание соблазнить тебя вот так не делает мне чести, но, видит бог, больше нет сил терпеть, – задыхаясь, прохрипел Хоксторн и вдруг, совершенно неожиданно, почувствовал, как все изменилось.

Лоретта уже не была с ним. Руки ее безвольно повисли, тело расслабилось, дыхание выровнялось. Похоже, его слова отрезвили ее, помогли ей вырваться из водоворота страсти и вернуть власть разуму. Но какие именно?

Она ведь желала его не меньше, чем он – ее.

Солан подождал немного, надеясь, что страсть вернется, но этого не произошло. И как бы ни трудно это было сделать, он поступил так, как желала она: отпустил ее ногу, разжал кулак, в котором держал подол поднятой до талии юбки, и на шаг отступил.

Грудь ее все еще часто вздымалась, когда она поправляла лиф и возвращала на место рукава платья, а его тело терзала непереносимая боль.

Судорожно сглотнув комок в горле, она спросила:

– Неужели в Лондоне мало дам, которые больше подходят для ваших утех?

Если бы она дала ему пощечину, это потрясло бы меньше, чем всего несколько слов, сказанных безжизненным тоном. Каждое из них попало точно в «яблочко».

– Более чем достаточно, – буркнул Хоксторн, добавив мысленно: «Но ни одной желанной».

– Значит, переживете, не получив желаемое от меня.

– Уж точно не умру!

Солан провел рукой по волосам и, мысленно облегчив душу отборной бранью, сказал:

– А теперь, когда с оскорблениями покончено, мы можем поговорить?

– Мне нечего добавить к уже сказанному.

– Ну что же, зато у меня есть. Я знаю: вы злитесь из-за того, что не справились со своей страстью и невольно выдали истинные чувства ко мне. О моем желании вы знали с нашей первой встречи, и оно ничуть не ослабело, где бы вы ни были. Так признайтесь же наконец себе, что и вы чувствуете то же самое.