Амелия Грей - С любовью, герцог

– Было бы бесполезно отрицать это. Да, меня влечет к вам, вы это чувствовали.

– Тогда почему вы меня остановили?

– Вам это известно: я не могу идти на поводу у безрассудного чувства, которое к вам питаю.

– Вы о своей клятве? – с брезгливым презрением процедил Солан.

– Уже нет. В тот раз, когда мы целовались впервые, – да, и во второй, пожалуй, тоже, но сейчас – нет. Я говорила, что считаю целомудрие неотъемлемой частью своего обета, и подразумевала под этим не только невинность и чистоту, но и безбрачие. Пусть в церкви я не произнесла ни слова о целомудрии, но, когда поклялась не выходить замуж, никаких мыслей о чистоте и невинности у меня не было, так что совсем не это удерживает меня от… – Лоретта запнулась. – От продолжения.

Солану было больно на нее смотреть, больно за нее. Он видел, что ей не по себе, что она мучительно подбирает слова, но должен был получить ответ на свой вопрос: почему?

– Что же тогда? Вы же не имели в виду… – осенило вдруг его.

Хоксторн замолчал, и Лоретта, преодолев неловкость, подтвердила:

– Да. Я не слишком осведомлена о том, что происходит между мужчиной и женщиной, но знаю: если мы не остановимся, то у меня может быть ребенок.

Он шагнул к ней.

– Лоретта, я бы никогда…

– Никогда бы не бросили меня? – Она выставила перед собой руки, запрещая ему приближаться. – Вы хотели получить ответ – так дайте мне договорить.

Он хотел ее успокоить, все объяснить, но как джентльмен не мог не уступить даме и лишь молча кивнул.

– Стоит мне запятнать свою репутацию, и дядя лишит меня средств к существованию. Но дело не только в этом. Несмотря на то что могла бы затаить обиду на него, зла ему я не желаю и не хочу бросать тень на его доброе имя. Однажды я уже так поступила, за что мне нет прощения.

– Он выслал вас словно прокаженную! – не выдержал Солан. – И вы его простили?

– Да, простила, – спокойно ответила Лоретта. – Потому, что, простив, жить легче. Смирившись с судьбой, легче нести свою ношу.

– Но…

– Позвольте мне договорить, чтобы больше не возвращаться к этому вопросу, – попросила Лоретта. – А потом я терпеливо выслушаю вас.

Хоксторн кивнул, уважая ее желание, поскольку видел, как трудно ей дается эта исповедь.

– Вы наверняка станете меня убеждать, что возьмете на себя заботу обо мне и ребенке, если ему суждено родиться, и мы ни в чем не будем нуждаться. И я верю, что так и будет, потому что знаю: вы человек чести. – Взгляд ее стал мягче, плечи поникли, и, глядя на нее, он мечтал лишь об одном – вернуть ее в свои объятия. – Я бы с радостью родила, но увы…

Ее глаза излучали какой-то особый свет: мечтательный и теплый. Свет материнской любви.

– Я думаю, – продолжила Лоретта, – моя жизнь не стала бы хуже, скорее наоборот, но для меня совершенно неприемлемо, чтобы ребенок рос без отца, который мог бы его признать своим по законам того общества, в котором мы с вами живем, со всеми вытекающими последствиями. Я бы никогда не обрекла свое дитя на такую судьбу.

– Но ведь есть способы избежать беременности…

– Да, я знаю.

Солан вопросительно вскинул бровь, а Лоретта невесело рассмеялась:

– В Маммот-Хаусе много книг, и среди них есть такие, о которых, как мне думается, дядюшка даже не знает. Каким образом они попали в библиотеку – одному богу известно. Только вот в чем проблема: способы есть, но все они не слишком надежны.

– Согласен, и не стану вас переубеждать.

– Тогда примите как данность, что я не могу на это пойти, и, к счастью, я опомнилась до того, как непоправимое свершилось. Я не так сильна, как вы, и, боюсь, могу и не устоять, поэтому прошу вас: будьте джентльменом и не просите меня об этом впредь.

– Тогда выходите за меня замуж, – быстро проговорил Солан, не отдавая себе отчета в том, что говорит и откуда взялись эти слова.

Впрочем, он не предлагал ей ничего такого, что не готов был исполнить, и, больше того, хотел на ней жениться. Впервые в жизни он видел перед собой леди, которую ни за что не хотел терять.

Лоретта задержала дыхание, потом, попятившись, прижалась спиной к стене, и, запинаясь, прошептала:

– Что? Вы шутите? Да как вы можете…

– Могу. Потому что я знаю, знаю сердцем, что вы моя и ничья больше, Лоретта. Выходите за меня замуж.

– Я не могу, и вам это известно. Я дала клятву!

– Так нарушьте ее! – не выдержал Солан и схватил ее за плечи.

Едва в ее глазах мелькнул лучик надежды, как она вдруг высвободилась и зашептала, глядя в пол:

– Нет-нет, я не могу. Не могу. Вы поступили со мной жестоко, предлагая то, что я не могу принять.

– Я не кривлю душой! – в ярости выкрикнул Хоксторн. Неужели он дал ей повод считать, что способен, сделав леди предложение, как ни в чем не бывало взять свои слова обратно? – Вам было всего восемнадцать, когда вас принудили дать безумную клятву!

– Вы правы, но у меня был выбор: могла выйти замуж за виконта Деннингкорта. И что бы мы по этому поводу ни думали и ни чувствовали, взятые на себя обязательства надо выполнять. Я дала слово, и я его сдержу.

– Да мало ли обещаний люди дают друг другу и себе! Из них выполняется лишь малая часть, – заметил Солан, раздосадованный ее упрямством.

– Но я давала обещание в церкви, перед викарием! – воскликнула Лоретта. – И для меня происходящее не было фарсом. Я давала клятву не для того, чтобы забыть о ней, как только выйду из церкви, поэтому, пожалуйста, больше никогда не требуйте от меня нарушить ее.

Не дав ему возможности возразить, она стремительно развернулась и выбежала в коридор.

Позвякивание упряжи и ржание лошадей, в нетерпении перебиравших ногами, ласкали слух не хуже волшебной музыки: пришло время покинуть поместье Хоксторна.

Лоретта и представить не могла, что с таким нетерпением будет ждать возвращения в Маммот-Хаус, но сейчас ей больше всего на свете хотелось остаться одной, наедине со своей сердечной болью. Что побудило герцога сделать ей предложение: веление сердца или требовавшая немедленного утоления похоть, а может, стремление одержать победу в той битве, что, как он сказал, разгорелась между ними, – она так и не узнала и, даст бог, никогда не узнает.

Глаза уже попривыкли к сумраку раннего утра, и Лоретта могла видеть, как возятся возле экипажа слуги, закрепляя ремнями багаж. Осталось дождаться Пакстона, и можно трогаться. Дорожный наряд – накидка на меховой подкладке, теплое платье, перчатки и капор – не спасал от ветра и холода. Она и постояла-то на улице всего ничего, а нос и щеки уже покраснели.

Вчерашний день прошел без эксцессов, никаких разговоров по душам с ней герцог не заводил. Воспользовавшись солнечной погодой, они с Пакстоном, леди Адель и миссис Филберт в открытой коляске прокатились по территории поместья, а потом на вершине высокого холма, откуда открывался великолепный вид, устроили пикник. Пакстон и Адель тараторили без умолку, совершенно довольные собой.

Ужин был не менее роскошным, чем накануне, с великолепной сервировкой и обилием блюд. Миссис Филберт старалась поддерживать беседу в безопасном русле, хотя помешать герцогу и Лоретте обмениваться многозначительными взглядами и говорить недомолвками не могла.

Наконец-то послышались голоса, и Лоретта обернулась. Пакстон и герцог выходили из дома вместе. Сердце ее забилось чаще. Положение усугублялось еще и тем, что Хоксторн не сводил с нее глаз. Может, сработала женская интуиция, а может, она принимала желаемое за действительное, но Лоретте казалось, что этим взглядом он просит ее остаться.

– Доброе утро, мисс Квик, – учтиво поприветствовал ее герцог, и Лоретта с наслаждением вдохнула терпкий аромат его мыла для бритья.

Этот запах она никогда не забудет.

– Ваша светлость? Вот уж не ожидала увидеть вас сегодня: мы ведь уже попрощались вчера вечером.

– Вы в этом уверены? – спросил Солан, пристально глядя ей в глаза.

– Конечно! – поспешил вмешаться Пакстон. – Но все равно мы вам очень благодарны за то, что ради нас встали так рано и вышли проводить.

– Как же иначе? Ведь вы мои гости, и я не мог вас не проводить и не пожелать счастливого пути. Надеюсь, дорога не покажется вам слишком утомительной.

– Спасибо вам: если бы не вы, я не смогла бы сюда приехать. Мне очень понравилась леди Адель.

– Даже несмотря на то, что она не дочь викария? – улыбнулся Солан.

На душе у Лоретты сразу посветлело, словно солнце выглянуло из-за туч, а с плеч будто упала тяжкая ноша. Она едва удержалась, чтобы по-дружески не обнять его: слава богу, рядом был Пакстон.

– Даже несмотря на это, – с улыбкой повторила Лоретта, и ей внезапно стало грустно от того, что она покидает этого мужчину и этот дом. – Леди Адель необычайно чуткая и добрая девушка.

Хоксторн ласкал взглядом ее лицо, и мгновения казались ей вечностью, пока он не обратился к Пакстону:

– Теперь, когда вы познакомились с леди Адель, я поговорю с ней, а потом мы встретимся в Лондоне, чтобы решить, будем ли мы переходить к следующему этапу.

– Хорошо. По прибытии я вам напишу.

– Простите за беспокойство, мисс, – услышала Лоретта у себя за спиной и, обернувшись, увидела запыхавшуюся и ясно чем-то напуганную миссис Хадлстон.

– Что-то случилось?

– Лучше бы вам самой взглянуть… Там и решите, как поступить.

Лоретта посмотрела на экипаж для прислуги. Битси и камердинер Пакстона о чем-то переговаривались, а Фарли стоял поодаль.

– Хорошо, я сейчас подойду.

Миссис Хадлстон пошла вперед, а Лоретта, посмотрев на Хоксторна – возможно, в последний раз в жизни, – тихо сказала:

– Спасибо вам. За все.

Не дожидаясь ответа, она круто развернулась и даже не пошла, а побежала следом за миссис Хадлстон. Держать себя в руках было все труднее, и Лоретта боялась, что не сможет справиться с собой и бросится ему на шею у всех на виду. Гравий сердито шуршал под ногами. Втайне она надеялась, что он бросится следом, обнимет ее крепко и поцелует – в последний раз перед тем, как расстаться навсегда.

Лоретта шумно втянула носом холодный воздух и тряхнула головой, словно надеясь избавиться от дурных мыслей, прежде чем подойти к Фарли, рядом с которым уже поджидала ее миссис Хадлстон.

– В чем дело? – спросила у мальчика Лоретта.

– Покажи, что у тебя в вещевом мешке, – приказала ему экономка.

Лоретту поразил ее тон: еще никогда ей не приходилось слышать, чтобы миссис Хадлстон повышала голос или бранилась.

Фарли зло прищурился, демонстративно игнорируя экономку.

– Ты что, плохо слышишь? – едва не срываясь на крик, воскликнула миссис Хадлстон. – Если не покажешь сам, это сделаю я.

Фарли шагнул к Лоретте и развязал тесемки мешка, предоставляя ей возможность заглянуть внутрь. И едва она это сделала, чуть не лишилась чувств. Поверх одежды Фарли лежала, свернувшись клубочком, и тихо поскуливала Шоколадка.

– Это же щенок леди Адель! Ты… взял его, чтобы увезти с собой? – Лоретта вовремя одернула себя и не произнесла вслух слово, которое стало бы для Фарли приговором, – «украл». – Ты… о чем думал?

Презрительно скользнув взглядом по миссис Хадлстон, Фарли поднял свои большие карие глаза на Лоретту.

– Мне эта собака не нужна. Я слышал, как вы сказали, что хотите щенка, вот и подумал, что обрадуетесь…

У Лоретты голова шла кругом, сердце колотилось как бешеное, она не знала, что сказать.

Наконец, прижав руку к сердцу, она произнесла:

– Я тронута, но радоваться подарку, который ты забрал у другого человека без его разрешения, не могу! Так нельзя поступать.

– Ей эта собака не нужна, – без тени сожаления заявил Фарли. – У нее есть еще две. Ко мне никто не относился так хорошо, как вы, с тех пор как умерла моя мама, вот я и хотел вас порадовать.

Какие найти слова, чтобы он понял, что поступил дурно, очень дурно, чем бы при этом ни руководствовался? Лоретта понимала его потребность сделать для нее что-то приятное, но…

– Фарли, то, что ты сделал, называется воровство. Красть – дурно. Нельзя делать кому-то добро, причиняя другому зло, отбирая у другого то, что тебе не принадлежит. Ты это понимаешь?

Не заметив никаких перемен в выражении его лица, Лоретта добавила:

– Ты молодец, что захотел меня отблагодарить, но так поступать нельзя: мне и «спасибо» хватило бы за глаза. Ты мог бы просто подойти, обнять меня или, когда придет весна, подарить цветок.

Лоретта перевела дух, чтобы успокоиться и понять, виновата ли она в случившемся. Неужели она сама дала ему повод считать, что за заботу нужно платить ей? Лоретта опустила взгляд на щенка и решила, что сейчас не время разбираться в чувствах и в ошибках.