– И не только губы, ноги тоже, – призналась Лоретта, и ее начало трясти, словно тело ее вдруг вспомнило, как промерзло.

– Я бы и сам мог догадаться, – досадуя на себя, буркнул Солан. – Надо поскорее вернуться.

Накинув ей на голову капюшон и обхватив за плечи, он решительно направился к выходу. Они быстро спустились по ступеням, пробежали по лужам вдоль ограды, свернули за угол и, уже не скрываясь, помчались к воротам перед его особняком. По счастью, улица оставалась пустынной и никто их не видел. Вместо того чтобы постучать в дверь, Хоксторн отвел Лоретту в сторону, куда не падал свет фонаря.

– Я знаю, что вы замерзли, но придется потерпеть еще немного. Подождите здесь: я не хочу вас компрометировать. Сейчас пошлю кого-нибудь из слуг подогнать карету к воротам, а сам тем временем проведу вас в дом, чтобы вас никто не увидел.

– В этом нет необходимости, – возразила Лоретта. – Подождать карету я могу и здесь.

– Нет, не можете: вы и так промерзли до костей, – а чтобы запрячь карету, потребуется время, так что лучше провести его в тепле. Я мигом, – добавил Хоксторн и, погладив Лоретту по щеке, добавил: – Никуда не уходите.

Она согласно кивнула, и Солан, вытащив из кармана ключ, сам отпер дверь, неслышно открыл ее и юркнул в дом. Лоретте пришлось ждать не больше пары минут, прежде чем он впустил ее в дом и повел по коридору. Они зашли в комнату с книжными полками от пола до потолка – наверное, его кабинет, – и Хоксторн запер за ними дверь на ключ. После того как помог Лоретте освободиться от мокрых плащей, Солан усадил ее в кресло перед камином, а сам, опустившись на колени, принялся разжигать огонь. Как только в топке заплясали язычки пламени, она вытянула ноги, чтобы отогреть занемевшие от холода ступни, а он сел на пол и, не без труда стянув промокшие насквозь сапоги, поставил поближе к огню.

– Вы промокли, как и в тот, первый вечер – вечер нашей встречи, – повернувшись к ней, заметил Солан.

– Я тоже его помню, – ответила Лоретта, – но сейчас промокла не в пример сильнее и от холода почти не чувствую ног.

– Я знаю, как это исправить.

Он бережно приподнял ее ступню в промокшей насквозь атласной туфельке с изрядно истертой от бега по булыжной мостовой подошвой, поставил к себе на колени, снял туфельку и тщательно растер между ладонями, массируя каждый пальчик. Закончив, он проделал те же манипуляции с другой ногой, а после этого зажал обе ступни между своими бедрами, и Лоретта явственно ощутила не только тепло его тела, но и как твердеет, увеличиваясь в размерах, то, во что ее ступни упирались. И тело ее не замедлило на это откликнуться. Ей не пришлось даже гадать, какой огонь жарче: тот, что горит в камине, или тот, что опалил ее, – когда он, глядя ей в глаза, спросил:

– Как вы себя чувствуете?

– Божественно.

– Не жалеете о том, что произошло в церкви? – с улыбкой спросил Хок, неспешно массируя ее лодыжки и икры.

– Нет, – решительно ответила Лоретта. – Я бы покривила душой, если бы сказала, что никогда не думала о том, чтобы освободиться от взятых на себя обязательств. Мне хотелось стать свободной, но я просто не знала, как это сделать и смогу ли жить потом в ладу с собой. Я не испытываю никаких сожалений, хотя на душе у меня не все спокойно и мне еще во многом предстоит разобраться.

– Тогда что вас тревожит сейчас? – участливо спросил Солан, в то время как ладони его поднимались все выше и выше, а голос приобрел какую-то особую чувственную хрипотцу. – Дело во мне, Лоретта? Вы не можете разобраться в своих чувствах ко мне?

– Я точно знаю, что чувствую к вам, – ответила она без колебаний. – Я вас люблю.

– И я точно знаю, что чувствую к вам…

Несмотря на то что место, куда Солан поместил ее ступни, было соблазнительно теплым, Лоретта спустила ноги на пол и, глядя в его завораживающие зеленые глаза, сказала:

– А еще я точно знаю, чего хочу прямо сейчас.

– И я знаю. – Солан вытащил шпильку из ее волос. – Так они высохнут быстрее.

Лоретта понимающе улыбнулась и предложила:

– Тогда позвольте вам помочь.

– Вы ведь понимаете, что это означает? – не преминул уточнить герцог.

Лоретта кивнула и с наслаждением зажмурилась. Огонь в камине ласкал ее своим теплом, и у Хоксторна распускать волосы получалось гораздо приятнее, чем у Битси.

– Я хочу, чтобы вы стали моей, но не возлюбленной, не любовницей, а женой, герцогиней.

– Да, – прошептала Лоретта как раз в тот момент, когда последняя шпилька была убрана из ее прически и волосы свободно рассыпались по плечам. Она-то понимала, но поймет ли дядя? Этого Лоретта знать не могла да и не хотела, по крайней мере сейчас.

Солан обнял ее, прижал к себе и накрыл ее губы своими. Его прикосновения были нежными, легкими, как крылья бабочки, а объятия тем временем становились все теснее. Их неудержимо влекло друг к другу, и легких прикосновений их губам стало мало. У Лоретты кружилась голова и все чувства обострились: от него пахло бренди и мылом для бритья.

Лоретта почувствовала, как он повел плечами, пытаясь освободиться от сюртука, нетерпеливо схватила его за лацканы и стянула с плеч. Солан принялся за шейный платок, а она, ничтоже сумняшеся, торопливо расстегнула его стеганый жилет, выпустила из-под пояса брюк рубашку и, просунув под нее руки, замерла, прижав ладони к обнаженной груди. Тугие мышцы натягивали шелковисто-гладкую, очень теплую кожу.

Солан с шумом втянул воздух и хрипло пробормотал:

– Хорошо, Лоретта.

Не отрываясь от ее губ и продолжая гладить по спине, он распустил шнуровку корсета. Разгоряченные желанием, они ласкали друг друга все более пылко. Он стянул ее платье с плеч и стал покрывать жгучими поцелуями шею, опускаясь все ниже. Сгорая от нетерпения, он приспустил лиф, и совместными усилиями они высвободили ее руки из длинных рукавов. Повторив те же манипуляции с нижней сорочкой, они наконец избавились от мешавших им обоим ненужных покровов. Оба часто дышали, торопясь насладиться моментом, словно другой возможности у них никогда не будет. Хоксторн ласкал ее грудь, и каждое его прикосновение она встречала вздохом, стоном наслаждения и невнятным бормотанием, прижимаясь к нему, лихорадочно поглаживая мускулистую спину, широкие плечи.

Лоретта была как в бреду: не отдавала себе отчета в том, что делает она, что делает с ней он. Разум был над ней не властен, только чувства, только инстинкт. Она лежала на полу, он нависал над ней, но как они там оба оказались, она не помнила, да это было и не важно.

Солан оторвался от ее губ, привстав на колени, спросил, пристально глядя в глаза:

– Вы согрелись?

– О да…

– Вот и хорошо, – шепнул он в ответ, сбросил жилет, а затем через голову стащил и рубашку.

Комнату освещал лишь огонь камина, но и этого вполне хватило Лоретте, чтобы по достоинству оценить то, что предстало ее взору. От такой красоты у нее пересохло в горле и перехватило дыхание. Герцог был сложен как бог, и мускулист, как античный атлет.

– Вам нравится то, что видите? – с тихим смешком спросил Солан.

– Да, но еще больше прикасаться к тому, что вижу. – Лоретта провела рукой по рельефной груди. – Вы великолепны.

– Вы преувеличиваете.

– Вовсе нет. Для меня вы самый лучший.

– Помнится, тем вечером, который кажется теперь ужасно далеким, на вас было бледно-желтое платье, словно сотканное из света, что дает пламя свечи.

– Я никогда не забуду ту ночь.

– Вы стояли перед камином, когда я вошел, и были похожи на ангела. Вы и сейчас для меня – ангел.

– Нет, никакой я не ангел, – прошептала Лоретта.

– Для меня – ангел, – хрипловатым шепотом возразил Солан, нежно лаская ее грудь и легонько касаясь затвердевших сосков.

По спине ее прокатилась дрожь наслаждения, внизу живота огненным шаром пульсировало желание. Лоретта смотрела не отрываясь, как он расстегивает брюки.

– Вы боитесь?

– Нет, скорее предвкушаю.

– Тогда позвольте мне любить вас.

Хоксторн бережно уложил ее на плед и прилег рядом на бок, вытянувшись во весь свой немалый рост. Приподнявшись на локте, он любовался ею, скользя взглядом сверху вниз, и Лоретта вновь почувствовала радостную дрожь предвкушения.

– Я хотел этого с того самого момента, как увидел вас.

– И я.

Солан наклонился и нежно поцеловал ее. Губы его были такие теплые, упругие и нежные, что она могла бы целовать их целую вечность. Лоретта прижалась к нему всем телом, скрестив руки у него за спиной, они совместными усилиями избавили ее от панталон, и он отшвырнул их в сторону. Продолжая целовать, он нежно ласкал ее рукой, и Лоретта не чувствовала стыда – только наслаждение.

Руки ее тем временем блуждали по его спине, упругим ягодицам. Она чувствовала, как нарастает в нем возбуждение, и ей было несказанно приятно, что это она тому причиной. Солан коленями раздвинул ей ноги и медленно, но уверенно вошел в нее.

Она сама хотела этого: хотела быть покоренной им, – и так оно и произошло. Если ей было больно, то совсем чуть-чуть. Он любил ее нежно, и тревога отступила. Он двигался в ней с прочувствованной неторопливостью, покрывал ее лицо благодарными поцелуями, и когда тело ее окончательно расслабилось, Лоретта сама не заметила, как стала двигаться в одном ритме с ним. С каждой секундой наслаждение становилось все острее, ее качало, как на волнах, и наконец подбросило так высоко, что мир взорвался миллионами сверкающих брызг. Лоретта прижалась лицом к его груди, чтобы сдержать рвущийся наружу крик. Спуск с вершины был плавным, еще долго ее продолжали качать чувственные волны, и тело охватила приятная истома. Ей было хорошо, как никогда, и сердце до краев наполнилось благодарностью к мужчине, что подарил ей такие незабываемые ощущения.

Она с улыбкой блаженства на устах прошептала его имя и провалилась в никуда, а когда очнулась, услышала как часто и трудно дышит Солан. Потом по его телу прошла судорога, и, повинуясь инстинкту, она приподняла бедра ему навстречу. Он крупно вздрогнул всем телом, испустил долгий стон наслаждения, скользнув ладонью по спине Лоретты, крепко прижал ее к себе и обмяк. Она гладила его спину, плечи, ягодицы.

Сколько они так пролежали, Лоретта не знала. Говорить не хотелось – им было так хорошо, что слова были не нужны. Потом Солан перекатился на бок и, зарывшись носом в ее все еще влажные волосы, поцеловал за ухом, благоговейно провел ладонью по груди, по впадине живота, по стройному бедру.

– Я люблю вас, – прошептала Лоретта.

Солан медленно приподнял голову и с улыбкой заметил:

– Как хорошо, что вы набрались храбрости мне в этом признаться.

Лоретта насупилась и наставительно сказала:

– К вашему сведению, я сделала это дважды, причем первой, хотя, если верить сэру Винсенту Тибальту, джентльмену полагается первому признаваться в любви леди, за которой он ухаживает.

– Я и признался.

– Когда это?

– Тогда же, когда сделал предложение, которое, кстати сказать, вы отвергли.

Лоретта пристально посмотрела на него.

– Что-то не помню, чтобы вы тогда мне это говорили.

– Может, я и не произнес именно эти слова, но…

Лоретта приложила палец к его губам.

– Никаких «но»: ничего подобного тогда вы не говорили.

Солан поцеловал подушечку пальца, что она держала возле его губ, и сказал:

– Тогда позвольте донести до вас эту истину прямо сейчас. Я люблю вас, Лоретта. Очень люблю. Иначе зачем бы я так старался освободить вас от вашей клятвы?

– Для того чтобы иметь возможность заниматься со мной тем, чем мы только что занимались, – заметила она с лукавой улыбкой.

– И для этого тоже, – не стал спорить Хоксторн. – А то я уже начал бояться, что этого никогда не случится. – Он снова приподнялся над ней и страстно поцеловал в губы. – Я так и не услышал: «Да, Хоксторн, я выйду за вас».

– Вы знаете, что я хочу этого, но не представляю, что на это скажет мой дядя, – прошептала Лоретта. – После всего…

– Никто никогда не узнает о том, что было между нами.

– Я имела в виду другое – не сдержала обещания.

– Что он может сказать? «Нет, не позволю»? – Солан чмокнул ее в кончик носа. – Все уже сделано. Вопрос закрыт. И осмелюсь предположить, что и сам граф нарушил не одну клятву за свою долгую жизнь.

– Граф неумолим. Я не берусь предсказать, как он отреагирует, когда я скажу ему, что отреклась от своей клятвы и хочу выйти за вас.

Солан убрал с ее лица упавшую на лоб прядь.

– Я понимаю вашу тревогу, но, поверьте мне, из-за этого не стоит волноваться. Ваш дядя придет в восторг, когда узнает, что выходите замуж за герцога. Впрочем, какова бы ни была его реакция, это ничего не изменит, и я сам ему об этом скажу.

Лоретта облизнула губы.

– Спасибо, конечно, но сделать это должна я сама.

– Будь по-вашему, но я хочу при этом присутствовать, чтобы сразу же попросить у графа вашей руки. Я не хочу с этим тянуть. Все должно быть сделано завтра, вернее – уже сегодня. Я пришлю вам приглашение на ужин – всем троим, и, сами увидите, он нам не откажет.