— Ну, здесь надо время подумать. — Протянул Марк.

— Отличный повод еще выпить. — Не унимался хозяин дома.

Лолу всегда пугали навязчивые вопросы людей. Но раз уж здесь можно выбрать самой факт, который озвучить, все не так страшно. Даже интересно. Ей хотелось узнать что-нибудь этакое про Марка Андреевича, хотя его друзья и так уже расстарались ввести ее в курс его любовных похождений. Не сказать, что все это стало для нее такой уж неожиданностью. Рассказы Инны были ничуть не менее красочные. А теперь есть шанс выведать более глубокие факты. А ему — узнать её.

Что ж, три правды. Окей.

Глава 19

За кой черт он потащил Лолу к Хворостовским? Мало того, что они напугали девчонку своим напором, так ещё и понарассказывали такого… После их россказней Марку и самому за себя неловко стало. И совестно как-то что ли. Вот никогда не грызло то, как живет, а перед Лолой ужасно стыдно. Почему-то хотелось в её глазах быть лучше, чем есть.

Марк опустошил очередную стопку текилы и посмотрел на девушку. Лола пила вино так же как делала все: изящно, неспешно, дико сексуально. Она была очаровательна, великолепна с этими раскрасневшимися щеками, блестящим взглядом и ямочкой на щеке из-за улыбки не сходящей с ее губ. Ему дико хотелось дотянуться до ее тонких пальчиков и переплести их со своими. А потом приобнять ее. Снова. Как тогда, когда она только вошла в дом и сильно растерялась. Марк даже мысленно представил нападение на дом диких зверей и то, как он мужественно закрывает Лолу свои телом, сжимая в объятиях. В своих мечтах он не заметил, как за столом снова началось оживление.

Что там сказал Никитос? Три правды о себе? Черт, наскрести бы хоть пару приличных фактов.

— Ну, здесь надо подумать, — ляпнул Марк пытаясь слиться с этой игры. Ненароком бросил взгляд на ту, кто постоянно занимала его мысли: не против ли она? Может, ей не комфортно от такого напора, может устала, может недовольна?

Но улыбка девушки говорила о том, что она расслабилась и чувствует себя более свободно. Что ж, три правды… Он жаждет их услышать.

— Итак, по праву хозяев, и потому что я инициатор, — заговорил Ник после очередной стопки. — Первой говорить правду назначаю Лолиту.

От Марка не укрылось, что при этом имени Лола вздрогнула, и ее улыбка неестественно скривилась. Хм, почему? Как много тайн скрывает это хрупкое создание, и узнает ли Марк когда-нибудь их?

— Окей, — начала девушка, усиленно изображая улыбку. — Факт номер один: я пишу картины. Акварель. Была даже выставка в одной маленькой Лондонской галереи. Ничего особенного, даже не купили ни одной моей работы, но один критик весьма неплохо отозвался о моих работах.

— О, вау. Я бы взглянула. Что пишешь? Пейзажи? Натура? — хитро улыбнулась Софа.

— Сюрреализм. Абстракция.

— А, современное искусство, значит. Типа, рисуешь грудью или что-то типа того? — хохотнул Ник и Марк готов был прописать ему в рожу за эту похабщину.

— Нет, я не настолько креативная. — Лола покраснела. — Только холст, кисти и я.

— Я бы хотел на них посмотреть. — Подал голос Марк. Как этой девушке удавалось интриговать и завораживать с каждым сказанным ей словом?

— Дома у отца должны храниться пара моих юношеских работ. Правда, они сильно отличаются от того, что я пишу сейчас. Сами понимаете, более легкие и красочные.

— Обычно все бывает наоборот. Юность — тьма, депрессия, поиски себя. Более зрелые работы уже посвящены кому-то, со смыслом, с историей… — не сводила внимательного взгляда с девушки Софа.

— Может. Но моя юность была прекрасной. — Мечтательно заулыбалась Лола опустив взгляд. Марком снова завладели странные эмоции. Какая-то рвущаяся наружу потребность узнать ее мысли.

— Ой-ой, тут кажется кроется большая любовная история… — подтрунивал Ник. — Требуем факт номер два! Любооовный! — противно растянул он.

— Хорошо. Моя первая любовь была и последней. Самое лучшее и худшее в моей жизни. Самое темное и светлое. То, что я уверена, не может повториться. И, наверное, хорошо, что не может.

Лола замолчала, все еще улыбаясь, но Марк готов был поспорить, стоит ей поднять взгляд, в глазах будут стоять слезы. Присутствующие за столом затихли, снедаемые любопытством. Но девушка не торопилась продолжать.

— Так что, все окончилось трагично? — тихо спросил Ник.

— Да нет, никто не умер, и ничего подобного. — Лола покачала головой, нервно закусывая нижнюю губу, как делала всегда, когда размышляла. — Просто так сложилось. За нас была только любовь. Все остальные были против.

Все снова затихли.

— И вот вам факт номер три: с тех пор я не завожу отношений. Вот уже шесть лет. Факт всем фактам, да? — усмехнулась она, сминая салфетку в руках.

Марк сидел, пригвожденный к месту, словно его огрели медным подсвечником по голове, только он почему-то не умер — а во всех приличных детективах так бы и случилось — а просто потерялся в пространстве. Лола не заводит отношений. Окей. А как же тот "принц" из Лондона? Или это плод его воображения? Нет, стоп. Илья четко сказал: она не свободна. Соврала? Или есть кто-то, но не в стадии отношений, а в стадии "друзья с привилегиями"? Не может, ну, просто не может такая как она шесть лет без…совсем…

Сердце Марка странно участилось. Вот теперь он точно не сможет поступить с ней, как с остальными. Она слишком чувствительна, слишком слаба, и чтобы сама не говорила, наивна в вопросах любви. Может принять слишком близко к сердцу любое его проявление симпатии. Нет, он просто не может разбить ей сердце. Она слишком хороша для этого. Лучше всех, кого он встречал. Пусть она так и останется только в его фантазиях.

За пьяными сумбурными размышлениями, Марк не обратил внимание, что Лола уже смеётся. Прислушавшись к разговору, он понял, что Софа травит свои "три правды" и все кроме него покатываются со смеху.

— Ну, и третий факт, — загнула мастер тату палец. — Я в детстве ела сухой кошачий корм! Целыми днями тырила его у Мартуськи, а мама все время возмущалась: куда, мол, в эту скотину влезает. — Все снова взорвались хохотом. — А что, знаете какой он вкусный был, один в один, как современные сухарики продают. Я вам точно говорю! — заливалась она громким смехом.

Марк смеялся вместе со всеми. А взглядом благодарил Софу, что сменила тон вечера на столь позитивный. При мысли, что Лола грустит, его сердце неприятно сжималось. Чему рационального объяснения он дать не мог.

— Ну что, Марк Андреевич, па-па-па-пам… — загундосил Ник знаменитую мелодию Бетховена. — Вот и Ваша очередь подоспела. Выкладывай факты, и погорячее!

— Нет у меня для вас ничего горяченького. — Усмехнулся он. — Вы же все самое пикантное сами и рассказали с полчаса назад, паршивцы. Но вот вам факт: в десятом классе я дико фанател от…КиШей. Настолько, что отрастил себе волосы, разукрашивал "сникерсы" синим фломастером, а ногти красил черным лаком. И был жутким изгоем, ага.

— Да нууу, — весело хохоча протянула Лола. — Я не верю. Не верю!

— Да серьезно. Ходил весь такой с наушниками в ушах, цепочкой на джинсах, и вечно грязными патлами, закрывающими лицо. Как меня ещё не побили где-нибудь за гаражами…просто фортуна, не иначе! — весело улыбался мужчина, глядя прямо на Лолу. — И вот вам, кстати, факт номер два — я жутко фартовый. Вот, например, иду вечером до магазина воды прикупить, а под ногами пять тысяч. Нарушил правила ПДД, остановили гайцы, но не оштрафовали, срочный вызов у них. Или та же парковка. Всегда. Везде. Нахожу место.

— Марк Андреевич, да Вам в лотерею надо сыграть! — предложила Лола

— А что, отличная идея! Мне даже сестра все время говорит: как я приеду, даже племянники спят как убитые. Никаких коликов, зубов, и чего там ещё бывает у мелких, как будто не существует. — При мысли о сестре лицо Марка просветлело. — И да, факт три: обожаю свою сестру. Она мой самый лучший друг. Хотя у нас весомая разница в восемь лет, никого ближе нее нет.

— Это так мило, — надула губы Софа. — Мы то думали, Маркуша дикий зверь, а он домашний котенок. Любит семью. Ещё и детей, небось, любишь?

— Да блин, если такие, как мои племянники, то просто обожаю. У меня их трое. Все пацаны. И просто огнище, а не малышня. Такого жару сестре дают. Вот недавно старший — ему уже двенадцать, на секундочку — подбил среднего притвориться, что младшего не существует. И они целый день делали вид, что не видят его и не слышат. Вот там криков было, пока гневный родитель не поняла в чем дело…

Марк поймал на себе взгляд Лолы: мягкий, улыбающийся. И поддаваясь порыву, он протянул руку и сцепил ее пальцы со своими. Щеки девушки тут же покраснели, отчего она показалась совсем юной, но руку Лола не забрала.

— Тааак, ребятушки. — Громко заявил Ник. — Че-то я устал. А завтра клиент с самого утра записался. Без обид, но постелиться бы, да спать.

Он встал из-за стола. Софа встала следом. — Ребят, там наверху одна только гостевая, уж сорри. Но здесь есть диван, могу одного здесь расположить. — И посмотрела своими глазами-рентгенами на Марка. — А вообще, можете ещё посидеть, если хотите.

Марк хотел. Очень хотел.

— Я бы тоже легла. — Подала голос Лола и вынув свою руку из теплого плена, стала помогать убирать посуду.

Да, так будет лучше. Он же всего несколько минут назад принял решение: не приставать. Даже не пытаться. Она достойна лучшего. Но этот ее взгляд, словно просящий о близости… Черт. Черт. Черт.

Глава 20

Пятнадцатиминутные размышления о том, что хуже: спать на отвратительном жёстком диване или осмелится подняться к Лоле за заветным "спокойной ночи", так и не увенчались успехом.

Дом затих. Софа и Ник скрылись в своей комнате с полчаса назад, а Марку так и не удалось улечься. Мысли то и дело возвращались в это ее: я не завожу отношений. И к ее смеху: легкому, звонкому, от которого дыхание замирает. И к рукам: тонким, изящным, идеально подходящим его ладоням.

Спроси у Марка сейчас как он оказался возле двери в гостевую комнату, он бы не ответил. То ли его мысли привели сюда, то ли текила, придающая уверенности любой, даже самой трусливой душонке. Но очнулся он в момент, когда уже опускал металлическую ручку двери, разделяющей его от Лолы.

В комнате было темно, но разглядеть силуэт девушки было можно. Лола стояла лицом к окну, свет с улицы очерчивал ее идеальный силуэт. Марк тихо подошёл к ней и стал вплотную.

— Твои друзья такие забавные, знаешь… У меня никогда не было таких друзей. — Тихо заговорила она, словно ждала его. — Вообще друзей…Знаешь я ведь не очень…

— Ты очень! — пальцы мужчины прошлись по ее затылку вниз по шее, вызывая мириады мурашек по телу.

— … общительная. Я не очень общительная. Знаешь? — полушепотом спросила она.

— Со мной ты всегда общительная. — Первый поцелуй пришелся ровно под мочкой уха. Затем цепочка коротких поцелуев вниз по шее. Марк коснулся плеча. — Знала бы ты, что творишь со мной… — пальцы мягко прошлись под горлом, очерчивая выступающие косточки. — Убиваешь меня. Каждый день.

Произнеся последние слова, Марк развернул лицо Лолы к себе и прижался к ее губам. Мягким, податливым, робко отвечающим на его наглый жест. Весь вечер мечтал только об этом — коснуться ее, забыться в ней. Узнать, какого это — держать такое хрупкое создание в своих руках.

Электрические импульсы, пробившие все его тело кричали: держи ее, держи крепче, сделай больше. Она только твоя!

Мягкий, изучающий поцелуй перерос в ураган, сметающий предметы со всех поверхностей комнаты. Ее пальчики, заблудившиеся у него в волосах делали то больно, то успокаивающе поглаживали. Она прижималась к нему всем телом, словно желала раствориться в нем, забыться, ощутить себя его. Незаметно они оказались у постели.

Руки мужчины расстегнули молнию на комбинезоне, снимая его с плеч. Пальцами он прочерчивал дорожки от ее шеи вниз, до груди, едва касаясь кожи. Электрические разряды гуляли по всему его телу. Марк ощущал себя как под кайфом: в прострации, невесомости, бреду. Лола дотянулась до пуговиц на его рубашке и скоро, почти отчаянно, пыталась высвободить их из плена петель.

Марк снова целовал ее. Губы, шею, плечи.

— Малышка, — шептал он. — Так хочу тебя, малышка.

Тело Лолы напряглось. Марк почувствовал, что она больше не отвечает на его ласки, а руки, ещё недавно забравшиеся под рубашку, она опустила вниз. Послышался всхлип.

Марк взглянул ей в глаза. Там стояли слезы. Он взял ее лицо в ладони.

— Я сделал что-то не так? — прошептал он, сдерживая потребность снова впится в ее губы.

— Нет, — дрожал голос Лолы. — Прости меня, Марк, я не могу. Прости. — Выдохнула она и закрыла глаза. Из-под прикрытых век выкатились две дорожки слез.