– С Новым годом! – приветствовала ее Тимми.

– Как Гавайи?

Джейд увидела что-то необычное в глазах Тимми, но не могла понять, что это. Как бы там ни было, Тимми давно не выглядела такой счастливой.

– Увы, – только и ответила Тимми, но Джейд было этого довольно, она все поняла.

– Ты вернулась раньше времени? – Тимми кивнула. – Когда?

– Тридцать первого утром. Вылетели из Гонолулу местным рейсом тридцатого вечером.

Судя по тону и выражению лица Тимми, ее это ничуть не огорчило. В первый раз за долгие годы она радовалась разрыву с мужчиной.

– А-а… Что произошло? – спросила Джейд чуть ли не со страхом, но Тимми и бровью не повела. И если уж говорить правду, она просто сияла.

– Видимо, я разочаровала Зака, не предоставив ему достаточно возможностей завязывать знакомства с полезными людьми, чего он так жаждал, а я, как он считал, была обязана расшибаться ради него в лепешку. И потому я предоставила ему возможность убраться вон. – Она посмотрела на Джейд с улыбкой. – Все, с меня довольно. Думаю, он был последним из этой подлой породы. Уж лучше затвориться в монастыре, чем еще раз связаться с такой шантрапой. Когда он сказал, что со мной можно подохнуть от скуки, я почувствовала себя последней дурой. Наверное, он сказал правду. Но я не желаю ему в угоду ходить на все премьеры и презентации, куда меня приглашают, и слоняться по клубам и барам с двадцатилетними недоносками, которыми он так дорожит.

Джейд слушала, торжествующе улыбаясь. Она была счастлива, что Зака прогнали, и как бы дальше ни распорядилась своей жизнью Тимми, пока это не важно. Зак не стоил подошвы на ее туфлях, это с самого начала было ясно.

Услышав их голоса, в дверь просунул голову Дэвид и увидел решительное выражение на лице Тимми, которая рассказывала Джейд о последних событиях.

– Что случилось? Что-то в Нью-Йорке?

Джейд покачала головой, а Тимми улыбнулась ему.

– Зак кончился. Мы на Гавайях разбежались.

– Надеюсь, убежала от него ты, а не он от тебя, – с тревогой сказал Дэвид, и Тимми засмеялась.

– Да, ты угадал. Он поднял на меня голос, а я сбросила на него атомную бомбу. Перед ссорой мы провели там очень приятную неделю, все было прекрасно. Но так или иначе, его время истекло, – грустно сказала она. – Его полугодовая виза кончилась.

– Надеюсь, ты отобрала у него паспорт, когда он покидал пределы волшебного королевства, – усмехнулся Дэвид.

– Кто знает. Думаю, он найдет себе какую-нибудь другую дуру вроде меня, она будет демонстрировать его всем направо и налево и сделает для него все, чего его душа пожелает. Какой же я чувствовала себя идиоткой, когда все кончилось. Сколько времени я угробила впустую, – честно призналась Тимми. Она никогда не боялась признаться перед ними в своих ошибках и слабостях, и их это ее качество восхищало. В ней не было ложной гордости, она спокойно признавала свою неправоту.

– Лучше чувствовать себя идиоткой, чем рыдать и рвать на себе волосы, – благоразумно сказал Дэвид и с интересом посмотрел на Джейд. – Ну как Новый год?

– Отлично!

Джейд так и рассиялась. Она встречала его с архитектором. Они уже несколько раз встречались, на Рождество он подарил ей очень красивую сумку от Гуччи, а она ему – кашемировый свитер из эксклюзивной коллекции «Тимми О». Оба были в восхищении от полученных подарков, оба влюбились друг в друга и потеряли голову. Дэвид и Тимми убеждали Джейд, что не стоит так спешить, но она была счастлива и твердила им, что архитектор тоже счастлив. В новогодние выходные они ездили кататься на лыжах. У Дэвида тоже была новая девушка, они встречались. Так что в их жизни все шло хорошо, а в жизни Тимми были мир и покой. И самое главное – она чувствовала великое облегчение.

Весь день все они трудились не покладая рук, и не только весь день, но и всю неделю. Объем работы был огромный, они готовили весенне-летнюю коллекцию следующего года. В феврале им предстояло показывать свою готовую одежду в Нью-Йорке и потом сразу же везти ее в Милан и Париж. На Джейд лежала организация поездки. И на этот раз они должны были устроить грандиозный прием в «Плаза Атене», тут уж им было не отвертеться.

В начале января, когда у них шло подробнейшее обсуждение этого приема, Джейд протянула Тимми список гостей, чтобы та решила, стоит ли кого-то вычеркнуть и нужно ли кого-то вписать. В списке были все парижские журналисты, освещающие события в мире моды, несколько редакторов из «Вог», их самые крупные оптовые покупатели, владельцы известных текстильных фабрик, несколько знаменитых клиентов. И Тимми, читая этот список, вдруг неведомо почему нахмурилась.

– Что-то не так? Я кого-то забыла? – встревожилась Джейд. Но если и забыла, это не катастрофа, они успеют все исправить, время еще есть. Однажды они забыли включить в список редактора самого влиятельного французского модного журнала.

– Нет, я просто подумала… – Тимми покусала кончик ручки, потом взяла в рот свой любимый леденец. Леденцы ее освежали, когда она чувствовала усталость.

– Ты хочешь кого-то вписать или кого-то вычеркнуть? – спросила удивленная Джейд. Она не только удивилась, но и растерялась.

– Пока не знаю. Этот человек не очень вписывается, но может получиться неплохо, вроде как жест благодарности. Я подумаю и скажу тебе. – Джейд кивнула, и они вернулись к обсуждению поездки. Тимми целую неделю ничего не могла решить. Написала записку Джейд, потом ее разорвала. Она колебалась и сомневалась, потом подумала, что должна позвонить сама. Звонок помощницы может показаться оскорбительным, в лучшем случае будет воспринят как проявление не слишком большой заинтересованности. Европейцам, если только они не деловые люди, этого не понять, а он как раз не принадлежит к миру бизнеса. Тимми в сомнениях ходила по своему кабинету взад и вперед и в конце концов позвонила только в воскресенье вечером, уже из дома. В Париже наступил понедельник, лучшего времени для такого разговора не придумаешь. В выходные она звонить не хотела, да и сейчас не была уверена, что позвонит. Долго сидела у себя дома в кабинете, борясь с сомнениями и собираясь с духом, потом вынула из записной книжки листок бумаги, схватила телефон и набрала номер.

Услышала в трубке гудки, насчитала семь гудков и уже готова была отказаться от своей затеи и разъединиться, как вдруг ей ответили. Ответил голос парижского врача Жан-Шарля Вернье.

– Алло? – произнес он официально и деловито.

– Bonjour, – сказала Тимми и почувствовала себя полной дурой. Она знала, что произношение у нее чудовищное. Сколько она ни бывала в Париже, сколько ни останавливалась в «Плаза Атене» и ни общалась с владельцами ткацких фабрик, по-французски она знала всего несколько слов. Все разговаривали с ней всегда по-английски.

– Да? – Он услышал американский акцент, но голос не узнал. Да и с какой стати ему ее узнать? Знакомство их длилось всего десять дней, а не слышал он ее уже два с половиной месяца.

– Здравствуйте, доктор. Это Тимми О’Нилл.

– Какой приятный сюрприз, – сказал он с искренней радостью. – Вы в Париже? Нездоровы?

– И не в Париже, и совершенно здорова. – Тимми не могла сдержать улыбки. В Лос-Анджелесе, где она сидела у себя дома в кабинете в ночной рубашке, была полночь, а у него в Париже – девять утра. – Я в Лос-Анджелесе, но через месяц опять приеду к вам показывать свою коллекцию, и вот я подумала… не знаю, как вы к этому отнесетесь, но мне хочется… мы устраиваем ужин для наших оптовых покупателей и прессы в «Плаза Атене»… – Она перевела дух, вдруг почувствовав себя неловко и смутившись от того, что позвонила ему. – Я подумала, что, может быть, вы с женой захотите прийти… Это деловой ужин, публика соберется самая разнообразная, думаю, будет интересно. – Она не могла угадать, захотят они прийти на ужин или нет, но как ей было бы приятно увидеть его снова, ведь они так замечательно и так подолгу разговаривали в октябре. Отличный повод встретиться с ним, не заболев. Тимми надеялась, что на этот раз такого казуса с ней не случится.

– Как я рад, что вы вспомнили обо мне. – Его голос звучал очень искренне, и она подумала, что, может быть, не такая уж это была идиотская мысль – позвонить ему. Минуту назад она испугалась, вдруг он подумает, что она не в своем уме, навязывается ему, хотя у нее и в мыслях ничего подобного не было.

За две недели, что прошли после разрыва с Заком, Тимми поняла – окончательно и бесповоротно, – что ей гораздо лучше быть одной. Она снова стала Снежной королевой, как ее называла Джейд. И с наслаждением проводила выходные на своей вилле в Малибу одна. Зак ей больше не звонил, но одинокие уик-энды ее уже не пугали. С Заком Тимми рассталась и, расставшись, поклялась, что Заков в ее жизни больше не будет, да и вообще никого не будет. Несколько дней назад она торжественно объявила, что с мужчинами покончено. Она приглашает доктора Вернье и его супругу на светское мероприятие в знак признательности, только и всего, никаких тайных побуждений за этим не кроется, убеждала она себя.

– Боюсь, я не смогу принять ваше приглашение, – осторожно произнес он, хотя она не сказала ему, когда именно состоится ужин, сказала только, что приезжает в Париж в феврале, и, стало быть, до ужина еще много времени. Откуда ему знать, что именно в этот вечер он будет занят? Или таков его незыблемый принцип – отказываться, когда его приглашают на званый ужин пациенты? – Не смогу потому, что вы, как я понимаю, ожидаете кавалеров с дамами, – вы только что любезно пригласили на ваш ужин меня с женой, но наша семейная жизнь потерпела крах, мы, так сказать, разрываем дипломатические отношения, или, как вы говорите в Америке, «разбегаемся». – Слушая его, Тимми забыла, как строг и официален он может быть, и сейчас с трудом верила своим ушам. – Словом, мы расстаемся. Разводимся. И никуда больше вместе не ходим. Продаем квартиру. И думаю, одинокий мужчина без дамы вам не ко двору. Так что если вы приглашаете двоих, боюсь, я буду вынужден отказаться. Но если вы не возражаете, чтобы я пришел один, я с удовольствием приду. Только, пожалуйста, не считайте, что обязаны меня позвать.

Тимми осмыслила то, что он только что ей сказал, и решила, что события приняли очень интересный оборот. В высшей степени интересный. Ее охватило волнение, как она ни старалась его сдержать, и она тотчас же напомнила себе, что нельзя быть такой идиоткой. С мужчинами она покончила навсегда, а Жан-Шарль официально еще женат, но будет очень приятно, если он согласится прийти к ней на ужин, и она обрадовалась, когда он сказал, что с удовольствием придет один.

– Конечно, приходите один, все замечательно, – заверила его она. – Почти все придут без пары. Журналисты приходят одни, покупатели и заказчики тоже. Надеюсь, вы будете не слишком скучать, собирается весь мир моды и несколько человек со стороны. Но иногда на таких сборищах бывает весело. Я бы очень хотела, чтобы вы пришли. Ужин тринадцатого февраля. Надеюсь, вы не суеверны.

– Ничуть, – засмеялся он и записал дату в своем ежедневнике. – С удовольствием приду. Во сколько?

– В половине девятого. «Плаза Атене», банкетный зал.

– Надеюсь, черная бабочка не обязательна? – деликатно спросил он.

– Нет-нет, что вы! – Она засмеялась. – Пресса будет в джинсах. Возможно, придут две-три модели, но они будут полуобнаженные. Покупатели и заказчики надевают черные костюмы. Вы можете надеть что хотите – брюки с блейзером или костюм. Люди, которые диктуют моду, почти все одеты бог знает как, – сказала она, радуясь его согласию прийти и всеми силами желая вселить в него уверенность.

– За исключением вас, мадам О’Нилл, – галантно сказал он, и она подумала – уж не издевается ли он?

– А что случилось с «Тимми»? «Тимми» мне больше нравилась.

Она вспомнила, что в открытке, где Жан-Шарль благодарил ее за подарок, он тоже назвал ее «мадам О’Нилл». А ведь в клинике и отеле во время их нескончаемых бесед он называл ее «Тимми». И ей сейчас очень не хватало прежней короткости отношений.

– Не хотел показаться бесцеремонным. Вы тогда были моей пациенткой, а сейчас я разговариваю со знаменитостью.

– Никакая я не знаменитость, – возмутилась она, но тут же засмеялась. – Ну ладно, пусть я, может быть, и знаменитость, ну и что с того? Мне казалось, мы с вами друзья, во всяком случае, я считала так в октябре. Кстати, спасибо за очень милую открытку.

Тимми хорошо помнила закат над морем, и Жан-Шарль тоже.

– Спасибо за сумасшедше дорогие часы, мадам… Тимми, – неуверенно произнес он и, казалось, на мгновение смутился. – Когда я их увидел, я очень растерялся. Не надо было этого делать.

– Вы так меня поддерживали, когда мне удалили аппендикс. А я тогда смертельно боялась, – честно призналась она.

– Я помню. А как вы сейчас? – спросил он осторожно и не без робости.

– Прекрасно. Хотя, когда я доберусь до Парижа, может быть, этого и не скажу. Эти презентационные турне вконец изматывают.