Дарья Волкова - С тобой и без тебя. И снова с тобой.

Какого черта мысли ее свернули в сторону сточной канавы, и она, в конце концов, докатилась до сожалений о своей неудавшейся (а точнее, отсутствующей) личной жизни, Вера не понимала. Возвращалась-то, между прочим, с делового ужина. Ужин, правда, вышел поздний. Но что делать, если герр Вайдунг улетал назавтра первым утренним рейсом, а Квасову казалось до зарезу важным «встретиться и все обсудить». Лично Вере казалось, что встреча ни к чему, и разговор ни о чем, а все вопросы можно было бы обсудить по телефону или «мылом». Но Матвея разве переубедишь…

Вера и присутствовала на ужине чисто больше для формальности. Вот, дескать, тот самый выдающий литературный критик, который будет рецензировать работы молодых, но подающих большие надежды немецких авторов, в рамках года немецкой культуры в России. Ну и еще как переводчик, конечно. Ибо герр Вайдунг, несмотря на все свои старания, никак не мог продраться сквозь дебри отвратительного немецкого Квасова. Впрочем, после двух бутылок рислинга (вино выбирал Матвей, видимо, желая угодить гостю. Вера, глядя на кислое лицо герра Вайдунга, подумала, что этим рислингом он у себя на родине сыт по горло. А вот водочка была бы ой как кстати…) то ли произношение у Матвея улучшилось, то ли Берндт (все-таки герр Вайдунг проще произнести!) стал улавливать телепатические сигналы от Квасова… Но от нее они отстали, факт. А еще обрадовалось этому, дурочка.

Разговор шел сам собой без активного участия с ее стороны. Периодически бросаемые фразы «Ich bin vollständig mit Ihnen einverstanden» и «Sie sind ganz recht» не в счет. Именно тогда Вера и обратила внимание на парочку за соседним столиком. Ребята пришли в ресторан явно не за тем, чтобы поесть. И спектакль, который разыгрывался за их столиком, предназначен был только для них двоих. Вот только Вера, один раз бросив взгляд в их сторону, уже не могла оторваться. Тем более что парочка ничего, включая Верино неприлично пристальное внимание, не замечала. Девушка медленно обводила пальчиком края бокала с мартини. Томно облизнула губы. В ответ парень стала вынимать и опускать ложку в вазочке с мороженым. Девушка, приоткрыв губы, наблюдает за ним. Вере кажется, что она слышит ее учащенное дыхание. По крайней мере то, как часто вздымается ее грудь, видно даже с Вериного места. Наконец, сжалившись над своей спутницей, молодой человек набирает полную ложку мороженого и протягивает ей. Видимо, в отместку, барышня начинает так есть мороженое, что ее спутник покрывается алыми пятнами. А негодница сначала медленно снимает губами все мороженое, а затем начинает облизывать ложку, водя языком вперед и назад.

На какой-то момент Вера отвлекается — Матвей хочет, чтобы она что-то подтвердила. Она, конечно же, подтверждает. Герр Вайдунг доволен. За соседним столиком, между тем, основное действие явно переместилось под стол. Судя по тому, что между ними ничего не происходит, а выражения лиц у обоих… Квасов, зараза, неужели нельзя не отвлекать человека!

Тем временем, ужин милосердно заканчивается. Все, кроме Веры, довольны. Впрочем, она мужественно улыбается, иначе быть беде — Матвей вцепится в нее как голодный весенний клещ. Себе дешевле делать вид, что все в порядке. Улыбаемся и машем. Тем более что ее настроение никакого отношения к прошедшему ужину не имеет.

Уже по дороге домой, в такси, воображение вырывается на свободу и несется во весь опор. Вера пытается представить себя на месте той барышни из ресторана. Господи, как хочется-то, оказывается, чтобы на тебя вот ТАК смотрели, с обожанием, желанием, да чего там, с открытым нескрываемым вожделением. Вера вздыхает. Никогда и никто так на нее не смотрел.

Немного повздыхав и пофантазировав, приходится признать непреложный факт: будь она на месте той девушки в ресторане, сама бы первая все испортила. Потому что непременно начала бы париться на разные темы. Что это выглядит со стороны по-дурацки. Что на них кто-то смотрит. В голову полезли бы совершенно не к месту всякие цитаты и описания из многочисленных литературных источников. Тяжело получать от жизни простые, невинные (и не очень!) радости, когда у тебя голова набита, как старый платяной шкаф, всяким литературным дерьмом. Хотя отчасти благодаря именно этому ее и называют лучшим литературным критиком нового времени.

Ох, как Веру только не называют. Да, и одним из лучших критиков нашего времени. Последним из могикан, стоящим на страже чистоты современной русской литературы. И новым Белинским. И Писаревым в юбке. А еще злобной нееб*ной сукой. Это уже обиженные авторы в своих блогах. И имя им — легион.

Вот и откуда взяться хоть какой-то личной жизни, если ты окружена людьми, которые или открыто ненавидят тебя, или лебезят при встрече, но с кровожадным блеском в глазах ждут твоей малейшей оплошности?

Вера некстати вспоминает свой последний годичной давности секс. Полноте, да был ли мальчик? Бородатый «начинающий» автор из Красноярска вовсю пытался строить из себя самоуверенного прожженного мачо. Даже предпринял нерешительную, в зародыше пресеченную Верой попытку показать свое мастерство на поприще орального секса. Но Веру не покидало стойкое ощущение, что он боится ее до колик, до спазмов, до противной дрожи в коленках. Б-р-р. Вспоминать тошно. Уже лучше никакого секса, чем такой.

Именно эти мысли и стали причиной того, что на звуки, слышимые на несколько этажей, Вера не обратила никакого внимания. Возможно, ей казалось, что все эти страстные стоны звучат в ее растревоженной фантазией и воспоминаниями голове. И именно поэтому, поднявшись, наконец, на свой этаж, Вера оказалась совершенно не готова к тому, что ее там ожидало. Полный, бл*дь, сюрприз.

Первое, что она увидела, — ноги. Почему ноги? Да потому что перед этим судьбоносным моментом взгляд Веры был устремлен вниз, в сумочку, в поисках ключей. Поэтому и увидела сначала ноги. Длинные, стройные, широко расставленные, в классических голубых «левайсах». На аккуратных поджарых ягодицах джинсы, впрочем, сидели весьма свободно, и как бы даже слегка кособоко, что позволяло сделать однозначный вывод о том, что спереди они не совсем застегнуты. Далее, то есть, выше к ногам прилагался торс. Вернее, спина. Обтянутая простой белой футболкой. Узкая талия, широкие плечи. Рук мужчины не было видно. Зато прилагалась пара женских, обнимающих за шею, перебирающих темные, прикрывающие шею волосы. Еще имелась третья нога, которая обвивала одну из ног в голубой джинсе. Поскольку нога была в изящной босоножке, принадлежала она явно особе, которая и обнимала мужчину за шею.

И вся эта композиция была не статична, отнюдь. Все это двигалось, вздыхало, стонало. А что самое фееричное, расположилось аккурат перед дверью Вериной квартиры. Точнее, обладатель голубых «левайсов» прижимал свою пассию к двери Вериной квартиры. А если уж совсем быть точным, то и не прижимал даже уже, а…

Вера вдруг ясно осознала весь смысл фразы «Промедление смерти подобно». Вот так вот люди и приобретают репутацию вуайеристов. Вера прокашлялась. Ноль реакции. Прокашлялась еще раз, уже громче.

— Хм, прошу прощения…

Похоже, ей нужна ракетница. В этот момент парочка меняет положение. Мужчина подхватывает свою партнершу под попку, она обхватывает его талию ногами. Твою мать… Из ослабевших Вериных пальцев выскальзывает связка ключей.

Звук падения ключей на бетонный пол, металлический и звонкий, наконец, производит желаемый эффект. Вера привлекает к себе внимание. Мужчина ставит свою партнершу обратно на ноги. Поворачивается.

И вот тут Вера забывает, как дышать. Наверное, можно как-то подготовиться к встрече с ТАКИМ мужчиной в реальности. Например, разглядывать соответствующие фото в соответствующих журналах. Или на сайтах. Но Вера-то не готовилась. И поэтому… Что тут сказать… Просто стоит, онемев. И смотрит.

Рот. Невозможно чувственный сексуальный рот. Крупные, красиво очерченные губы. Яркие, влажные, припухшие от поцелуев. У мужчины просто не может быть таких губ! В контрасте с ними — острые скулы с тенями впалых щек под ними. Безукоризненная линия широкого мужественного подбородка. Незнакомец поднимает руку и откидывает волосы со лба. Отлично! Глаза темные, карие или синие. Точно не разобрать какого цвета. Потому что он недовольно щурится, глядя на Веру. А ресницы у него… Как в рекламе меганавороченной туши. Четыреста процентов объем.

Кстати, об объеме. Внимание Веры снова переключается на губы. Хочется стонать от невозможности прикоснуться к ним. А как они красиво двигаются, когда он говорит. Он говорит… Он говорит с ней!

— Чего уставилась? Тебе делать нечего? Давай, двигай по своим делам! Нам третий не нужен.

Ей бы разозлиться. Ведь говорит он совершенно возмутительные вещи. Но Вера парализована видом самого красивого мужчины, которого она встречала в своей жизни. Молчит (кто бы из ее оппонентов поверил!) и смотрит. При всем желании найти каких-то изъянов невозможно. Разве что взгляд. Какой-то мутный, не совсем сфокусированный. «Наверное, пьяный», — решает Вера. Человек в трезвом уме не будет таким заниматься в подъезде.

Неожиданное движение привлекает внимание Веры. Ой, е-мое… А джинсы-то действительно расстегнуты. Молния развалена до конца, видно белое трикотажное белье. И белье это весьма недвусмысленно натянуто! В довершении ко всему, в развал джинсов ныряет женская ручка, а ее хозяйка начинает что-то нашептывать красавцу на ушко. Он откидывает голову назад и начинает постанывать, двигая бедрами за движением женской руки. «Нет, они не пьяные. Обкуренные. Или обдолбанные», — мелькает в голове вялая мысль. Оторвать взгляд от происходящего перед ней совершенно невозможно.

— Ладно, уговорила, — хрипловатый чувственный баритон выводит ее из состояния, близкого к трансу. — Думаю, меня на двоих хватит. Только очки сними.

Веру моментально кидает в краску. Зато возвращается способность связно мыслить. С этим извращенцем разговаривать бесполезно. Она наклоняется, подбирает ключи. По максимально возможной кривой обходит его стороной и, оттеснив девушку от своей двери, вставляет ключ в замочную скважину.

— Котик, это твоя знакомая? Почему у нее есть ключ от твоей квартиры? — от противно мяукающего женского голоса у Веры начинают ныть зубы. Как хочется услышать тот, другой голос. Да пожалуйста.

— Наверное, потому что это не моя квартира, — несостоявшийся эксгибиционист весело хмыкает, — Черт, это же семьдесят восьмая. А у меня семьдесят шестая.

— Так вот почему ты не мог дверь открыть!..

Эти двое придурков начинают хихикать, а Вера, наконец, проникает в свою квартиру и поспешно закрывает за собой дверь.

А она, идиотка, так радовалась, когда на прошлой неделе съехал сосед из семьдесят шестой квартиры. Перманентно сопливый, новомодный художник с непомерно раздутым эго и отвратительной, мелкой, вечно визгливо гавкающей собачонкой. Милейший, как теперь понимает Вера, был человек.

Нет ничего хуже, когда тебя будят ни свет, ни заря звонком в дверь. Если только ты не с похмелья. Тогда это еще хуже. Впрочем, про похмелье — это она загнула. Вера и накатила-то вчера три по пятьдесят. Первую — налив трясущейся рукой и не закусывая, вторую и третью — с интервалом в минуту. Правда, грызя в виде закуски яблоко. Но ей много не надо. И заснуть все-таки смогла, и наутро голова трещит как у нормального человека после приличной попойки.

Трезвонящий звонок в дверь ни фига не способствует изгнанию головной боли. Приходится вставать, натягивать на пижаму халат, а на нос — очки, и идти открывать дверь. На ходу придумывая приличное (вместо нецензурного!) ругательство для неугомонного Квасова. А как же, надо опять «все обсудить».

А это и не Матвей вовсе. Чист и свеж аки клумба после поливки. Все те же голубые джинсы и белая футболка. Темные волосы, слегка влажные, откинуты назад. И осмысленное выражение глаз необыкновенно ему идет.