Сидя в карете, Миллисент задумалась о потраченных деньгах. На сто десять фунтов можно было в течение семи месяцев выплачивать жалованье всем двадцати слугам в Мелбери-Холле. Сэр Оливер сказал правду. Покупка чернокожей женщины нанесла значительный урон быстро тающим средствам леди Уэнтуорт. А ведь в следующем месяце придется выплатить деньги Джасперу Хайду. Миллисент прижала пальцы к ноющему виску и попыталась отогнать от себя мрачные мысли. Как замечательно будет привезти несчастную рабыню в Хартфордшир!

— Леди Уэнтуорт, — решился нарушить тишину Берч, когда они уже почти приехали. — Мы не можем больше откладывать разговор о вашей встрече с вдовствующей графиней Эйтон. Я все еще не имею ни малейшего представления, зачем мы туда направляемся.

— Я и сама не знаю, сэр Оливер, — устало произнесла Миллисент. — Три дня назад леди Эйтон прислала записку с приглашением, или, скорее, с требованием, встретиться. Посыльный ее светлости даже не уехал, пока не дождался ответа. Меня просили приехать в городской дом графа Эйтона на Хановер-сквер сегодня в одиннадцать вместе с моим поверенным. В записке больше ничего не было сказано.

— Все это звучит несколько странно. Вы знакомы с графиней?

Миллисент покачала головой.

— Нет. Но с другой стороны, год назад я не была знакома и с мистером Джаспером Хайдом, и с десятком других кредиторов, которые набросились на меня после смерти Уэнтуорта. — Она плотнее запахнула накидку. — За последние полтора года я хорошо поняла, что не спрячусь от тех, кому мой муж остался должен. Лучше уж встретиться с ними по очереди лицом к лицу и попытаться договориться об отсрочке.

— Я бесконечно восхищаюсь вашим мужеством, миледи. Однако мы оба знаем, что сумма долгов вашего мужа слишком велика. Вам уже сейчас почти нечем ее покрыть. — Поверенный нерешительно замолчал. — Ведь у вас есть несколько весьма влиятельных друзей, леди Уэнтуорт. Если бы вы позволили мне рассказать им хотя бы о малой доле тех трудностей, с которыми…

— Нет, сэр, — твердо возразила Миллисент. — Я не стыжусь бедности, но никогда не опустилась бы до попрошайничества. Давайте навсегда оставим этот разговор, пожалуйста.

— Как вам будет угодно, миледи. — Миллисент с благодарностью кивнула своему спутнику. Сэр Оливер показал себя безупречно честным человеком, она могла полностью положиться на его слово. — Я хотел бы немного успокоить вас насчет вдовствующей графини Эйтон, — добавил Берч. — У нее мало общего с мистером Хайдом или вашим покойным супругом. Это весьма состоятельная женщина, но, как говорят, она привыкла крайне аккуратно обращаться с деньгами. По слухам, она настолько скупа, что слугам приходится сражаться с ней за свое жалованье. Короче, я не могу себе представить, что эта особа могла бы одолжить денег покойному сквайру Уэнтуорту.

— Рада слышать это. Мне следовало бы догадаться, что с вашим вниманием к деталям мы приедем на встречу во всеоружии. Что еще вам удалось узнать об этой женщине, сэр Оливер?

— Леди Арчибалд Пеннингтон, графиня Эйтон. Зовут ее Беатрис. Овдовела более пяти лет назад. По происхождению шотландка, но в ее жилах течет кровь горцев. Представительница старинного рода, она весьма удачно вышла замуж.

— У нее есть дети?

— Трое сыновей, все взрослые. Старший — Лайон Пеннингтон, четвертый граф Эйтон. Второй сын, Пирс Пеннингтон, говорят, сделал себе состояние в североамериканских колониях, несмотря на эмбарго. И, наконец, Дейвид Пеннингтон, младший отпрыск, офицер армии его величества. Сама графиня вела чрезвычайно тихую жизнь, пока этим летом не разразился громкий скандал, расколовший ее семью.

— Скандал?

Сэр Оливер кивнул.

— Да, миледи. В нем была замешана молодая женщина, Эмма Даглас. Насколько я понимаю, все три брата были от нее без ума. В конце концов она выбрала старшего из них и стала графиней Эйтон. Это случилось два года назад.

В том, что услышала сейчас Миллисент, не было ничего скандального, но задавать вопросы было уже некогда. Карета сделала круг и остановилась напротив роскошного особняка, обращенного к Хановер-сквер. Лакей в расшитой золотом ливрее почтительно поклонился, прежде чем открыть дверцу экипажа.

В холле особняка гостей приветствовал еще один слуга. Сбросив накидку, Миллисент окинула взглядом холл, высокий лепной потолок, богато украшенный золочеными завитками и розетками. Пройдя в зал, она увидела красивую мебель из темного ореха. В убранстве комнаты чувствовался хороший вкус.

Пожилой дворецкий почтительно сообщил, что вдовствующая графиня ждет их.

— Что послужило причиной скандала? — шепнула Берчу Миллисент, когда они поднимались по широкой винтовой лестнице.

— Это всего лишь слухи, миледи, — так же тихо ответил Берч. — Говорят, граф убил свою жену.

— Как это…

Миллисент умолкла, стараясь справиться с потрясением и не выказывать любопытства. Дворецкий доложил об их прибытии, и они вошли.

Их встречали вдовствующая графиня, бледнолицый джентльмен и две горничные ее светлости.

Леди Эйтон, пожилая болезненная женщина, сидела на диване, откинувшись на подушки и закутавшись пледом. Сквозь стекла очков графиня пыталась рассмотреть посетителей.

Миллисент сделала вежливый реверанс.

— Простите нас за опоздание, миледи.

— Так вам удалось победить на аукционе? — Резкий вопрос графини заставил Миллисент бросить недоуменный взгляд на сэра Оливера, но поверенный был так же изумлен, как и она сама. — Я имею в виду африканку. Вы одержали верх на торгах?

— Я… да, — пробормотала леди Уэнтуорт. — Но как вы об этом узнали?

— Сколько?

Этот бесцеремонный допрос рассердил Миллисент. У нее не было причин стыдиться своего поступка.

— Сто десять фунтов, хотя я решительно не понимаю, какое отношение…

— Внесите сумму в счет, сэр Ричард. — Графиня махнула рукой джентльмену, стоящему за конторкой. — Это стоящее дело.

Сэр Оливер шагнул вперед.

— Могу я поинтересоваться, миледи…

— Умоляю, оставьте эту пустую болтовню, молодой человек. Входите и садитесь.

Сэр Оливер застыл с открытым ртом. Вот уже несколько десятков лет к нему никто не обращался как к молодому человеку. От такого приема леди Уэнтуорт и ее поверенный растерялись. Леди Эйтон взмахом руки отослала слуг, предложила им сесть и заговорила:

— Что ж, хорошо. Теперь я знаю вас обоих, а вы знаете меня. Этот бледный мешок с костями — мой поверенный, сэр Ричард Мейтленд. — Пожилая леди сурово нахмурила брови, глядя на стряпчего. Тот чопорно поклонился и сел. — А теперь перейдем к делу.

Миллисент не решилась даже предположить, что могло быть на уме у графини.

— Мои люди наблюдали за вами какое-то время, леди Уэнтуорт, подробно докладывали мне о каждом вашем шаге.

Вы даже превзошли мои ожидания. — Леди Эйтон поправила очки на переносице. — Не будем ходить вокруг да около. У меня для вас есть деловое предложение.

— Деловое предложение? — пролепетала Миллисент.

— Совершенно верно. Я хочу, чтобы вы вышли замуж за моего сына, графа Эйтона. По специальному разрешению. Сегодня.

Глава 2

Миллисент испуганно вскочила на ноги, будто перед ней разверзлась адова бездна, угрожая ее поглотить. Вежливость и хорошие манеры забыты были в ту же секунду.

— Вы, вероятно, ошиблись, леди Эйтон.

— Я так не думаю.

— Должно быть, ваш слуга доставил записку не по тому адресу.

— Сядьте, леди Уэнтуорт.

— Боюсь, я не смогу. Миллисент посмотрела на своего поверенного, тот тоже поднялся и ждал ее указаний.

— Послушайте, леди Уэнтуорт, у вас нет никаких причин для беспокойства. — Тон графини смягчился. — Я прекрасно понимаю ваши опасения, знаю все о тех страданиях, которые вам пришлось вынести за время замужества, но мое предложение не имеет ничего общего с выпавшими на вашу долю унижениями из-за жестокой тирании первого супруга.

Миллисент потрясенно уставилась на старуху, пытаясь понять, как ей удалось так много узнать о ней. Вдовствующая графиня говорила о ее жизни, будто перечисляла общеизвестные факты. Леди Уэнтуорт почувствовала легкую тошноту, желудок свело судорогой. Ей очень хотелось убежать из этого дома и вернуться в Мелбери-Холл.

Быть замужем — это быть бессловесной собственностью мужчины. Так думала Миллисент. Пять бесконечных лет ей пришлось влачить за собой цепи этого «райского блаженства». Замужнюю женщину некому даже защитить. Поэтому брак для Миллисент — источник моральных и физических мучений, каторга, а супружеская клятва — проклятие, придуманное мужчиной, чтобы подчинить себе женщину. После смерти Уэнтуорта Миллисент поклялась, что никогда не позволит вновь обречь себя на эту жизнь, полную горечи и страданий. Молодая женщина сделала шаг к двери.

— Позвольте мне по крайней мере объяснить причины, заставившие меня пригласить вас. — Графиня нетерпеливо взмахнула рукой. — Понимаю, я действовала слишком поспешно. Будьте любезны, позвольте мне рассказать о неприятностях, которые постигли мою семью. Тогда вам будет легче понять, в чем состоит суть моего предложения.

— Любые объяснения, касающиеся ваших семейных неурядиц, излишни, миледи. Если вы имеете представление о моей жизни, вам должно быть известно мое отвращение к браку. Сама мысль о замужестве невыносима для меня, леди Эйтон. Ни при каких обстоятельствах я не…

— Мой сын — калека, леди Уэнтуорт, — перебила ее вдовствующая графиня. — Прошлым летом с ним произошел несчастный случай. С тех пор его ноги полностью неподвижны, а одна рука утратила чувствительность. Он погружен в глубокую меланхолию. Ничто не может вывести его из этого состояния. Я восхищаюсь преданностью и стойкостью личного камердинера моего сына и нескольких слуг, ухаживающих за ним. Без их помощи я бы не знала, что и делать. Я не устаю благодарить Бога за то, что он послал мне их. В самом деле, не будь этих людей, мне пришлось бы поместить сына в больницу для умалишенных. Это окончательно убило бы меня.

Неподдельное горе в голосе старой женщины тронуло Миллисент.

— Я искренне сочувствую вам, миледи, но не понимаю, что я могла бы для вас сделать.

Графиня рассеянным жестом поправила плед у себя на коленях. Руки ее дрожали.

— Несмотря на всю мою браваду, леди Уэнтуорт, я очень больна. Скажу прямо, я умираю. И мои доктора, черт бы их побрал, с каким-то дьявольским удовольствием каждый день напоминают, что следующего рассвета я могу и не увидеть.

— О Господи, миледи, я…

— Не поймите меня превратно. Мне совершенно наплевать на себя. Моя жизнь была долгой и насыщенной событиями.

Сейчас меня волнует только одно — что случится с Лайоном, когда меня не станет. Поэтому я и пригласила вас.

— Но… конечно же, все не так безнадежно. У вас есть семья, к тому же существуют друзья, знакомые, которые будут рады вам помочь. Лорд Эйтон — пэр Англии. Вы достаточно состоятельны, у вас масса возможностей обеспечить необходимый уход за вашим сыном.

— Пожалуйста, леди Уэнтуорт, сядьте. Я все объясню.

Миллисент бросила взгляд на Берча. Поверенный стоял и терпеливо ждал, какое решение примет его клиентка. Леди Уэнтуорт обернулась к старой графине. Той властной аристократки, которая поразила ее своей силой и решительностью, больше не было. Теперь это была совершенно другая женщина: умирающая, сломленная горем мать, из последних сил пытающаяся защитить своего сына.

Миллисент нерешительно села. Лицо графини просветлело от радости.

— Благодарю вас. Вы упомянули мою семью. Что ж, остальные мои дети считают, что, если со мной что-нибудь случится, Лайона следует поместить в дом для умалишенных. — Голубые глаза старой леди вспыхнули от гнева. — Лорд Эйтон не сумасшедший. Ему не место в Бедламе. Я не хочу, чтобы его связали и мучили, пускали ему кровь, промывали кишечник, накачивали опиумом и выставляли напоказ на потребу лондонской знати.

— Но ведь существуют и другие способы лечения. Каждый день появляются какие-то новые лекарства от самых различных болезней. Не может быть, чтобы лорду Эйтону нельзя было помочь!

Я испробовала все средства, потратила огромные деньги, но улучшение так и не наступило. Вот, к примеру, на прошлой неделе в «Газетт» было объявление мистера Пейна из «Ангела и короны», это во дворе собора Святого Павла. Там говорилось, что страдающие потерей памяти или забывчивостью за два шиллинга шесть пенсов могут приобрести чудодейственное снадобье, которое удивительным образом заставит их вспомнить всю свою жизнь до мельчайших подробностей. Я заставила Лайона принять это лекарство, пытаясь вызвать хоть какой-то отклик в его душе, но все тщетно. — Леди Эйтон безнадежно махнула рукой. — Я устала от шарлатанов, мошенников и шутов, которые с жаром расхваливают свои никчемные капли и порошки. Лайон не может ходить. Он даже не способен поднять правую руку. Так называемые доктора твердят, что у него какая-то необъяснимая болезнь. А у их собратьев из университета на все один ответ: отворить ему кровь да отворить ему кровь. Но это нисколько не помогает.