Галина Чередий - Саблезубый

– Да что за!.. Кто тебя назвал шлюхой?

– В лицо – никто. Но я не глухая.

Неожиданно Андрей прервал наш визуальный контакт, уставившись поверх моей головы и… покраснел? Самую малость, но да.

– Ладно. Тут мой косяк.

Да что же это за сплошная полоса пошла моего тупизма и склероза? Хотя, с другой стороны, ну раньше не пох ли мне тотально было на то, каким боком выйдет моя же выходка с заявлением Кристины сначала на должность секретаря, а через день приглашение отработать древнейшим способом в сауне. Ясное дело, что повод у мужиков был подумать непотребное в отношении Катьки. Повод был, а моего, бля, разрешения нет! Вообще не хер о ней думать. Работу пусть работают, а не сплетничают и уж точно не фантазиям непристойным предаются, мою конфету в них обмусоливая со смаком. А то еще по очереди в сортир мотаться передернуть начнут, придурки. Но не это сейчас главное.

– Катюх, чё-то у нас не срастается, – проворчал я, уткнувшись физиономией в изгиб ее шеи и вдохнув. Конфета моя. И сладкая, и пряная. Тащусь прям. Прилип, по ходу. И что-то ни капли не жмет нигде от этого. Кроме разве что…

– Ты о чем? – спросила она и попыталась отклониться, стремясь заглянуть в лицо. Не сейчас, девочка, я что-то сам фигею от того, что ощущаю и собираюсь озвучить. Фигею, но четко осознаю: промолчать тут нельзя. Притворяться перед Катькой нельзя. Себе врать нельзя. Да и бесполезно. Х*ли за ручник хвататься или пытаться заднюю скорость включать, когда руль к херам оторвало, тормоза сгорели, и несет меня с крутенькой такой горки вниз. Бодро так несет, со свистом, аж дух захватывает, как в детстве зимой на санках. Очко сжимается, но, сука, хорошо-то как. И точно знаешь – еще раз поеду так же. Сто раз. Тысячу.

Подался вслед за Катькой, нависая и продолжая прищипывать губами скулу и подбородок. Она сразу же покорно откинула голову, подставляясь и почти распластываясь на столе подо мной. Пару движений: расстегнуть ей джинсы, дернуть их до колен, одновременно задирая ей ноги и открывая мне полный доступ, рвануть ширинку, всадить член по самый корень. Все…

Так. Мы разговариваем!

– О том, что сбрехнул-то я тебе, выходит, слегонца, загадка моя.

– М-м-м?

Вот как можно один звук издать, вроде просто вопрос, но от этого хрипловатого «м-м-м» у меня яйца будто мигом в кулаке. У нее в кулаке. Нежном таком, но сжала, так сжала, аж в голове муть.

– Насчет ревности, деревяшечка моя.

– Боев…

Она напряглась, поднимая голову, но я принялся обцеловывать ее шею, гася настороженность. Подхватил-таки под коленями и закинул ее лодыжки себе на талию, чтобы добиться полного контакта. П*здец, как я ее хочу. Не то что яйца с членом в огне – я весь полыхаю. А ведь трахал ее всего каких-то пару часов назад последний раз, а трясет и колбасит, как чуть не до смерти оголодавшего, только притерся к ней поближе.

– Тш-ш-ш, только никаких страхов, загадка моя, лады? – пробормотал я в ее кожу, вынуждая опять откинуть голову. – Признаюсь как на духу: права ты была сразу – меня бомбит от ревности. Даже когда на тебя кто смотрит.

– Андрей…

– Тихо-тихо, дай закончу. Тебе это ничем не грозит. Веришь? – Катя шумно вдохнула, выдохнула, но промолчала, не соглашаясь, но и не отрицая. И то хлеб, развивать тему можно. – Хреново от того, что меня бомбит, только мне самому. Того, кто рядом с тобой болтаться будет, тоже может зацепить. Но не тебя, Катька, не тебя. Никогда. Никаким боком. Скажи, что веришь.

– Я не так давно тебя знаю…

– Но пока знаешь, разве я тебя чем обижал?

– Нет, но… А-ах!

Толкнулся бедрами между ее ног, кайфанув от того, какая же она там горяченькая даже сквозь тряпки, и понял, что ни хера не выйдет разговора в таком положении. Ну не желает моя верхняя голова варить на серьезные темы, когда нижняя уперлась туда, откуда, похоже, вообще не выныривала бы. Со стариковским ворчанием отстранился от моей девочки и плюхнул задницу в кресло.

– Ко мне иди, – позвал ее. – Договариваться будем по новой.

– Ну что опять-то, Боев? – насупилась карамелька, судя по всему, не слишком довольная сменой нашего положения. А мне-то как оно не нравится. Но я исправлюсь. Попозже.

– Давай снова по пунктам. Я хочу, чтобы ты приняла тот факт, что моя ревность для тебя не угроза. И я не претендую на твою свободу. Ну на большую ее часть.

– Это как? – Катерина не спешила ко мне подходить, оставшись сидеть на краю стола. А у меня руки чесались, как тянуло снова ее лапать. Даже ладони о колени потер.

– Обыкновенно. Ты свободна во всем, кроме… – Бл*дь, кончай мямлить мудачина здоровый! – Спать ты будешь только со мной.

– Я и так это дела…

– Нет, не так. Будешь как моя… моя девушка. Типа все официально. Для всех мы вместе и ты моя. Моя.

– Вряд ли это возможно, Боев, – нахмурившись, покачала головой упрямица. Переспорить меня, малыш, вот что невозможно. – Я же тебе говорила…

– Говорила-говорила, я все услышал, понял и готов.

Я готов? Реально? Хер знает, но если по-другому никак…

– Ты предлагаешь мне настоящие отношения? – Изящные бровки опять домиком, и лицо такое сразу изумленно-детское. Да что же ты у меня такая… смотри – не насмотрись. – Романтику и все такое?

– Да.

– Только ты у меня, и только я у тебя?

– Ох*еть как странно, но да.

– И это после того, как все время прямым текстом говорил, что это абсолютно не твое?

– Угу.

Вот всегда знал, что трепаться стоит мне поменьше.

– И все это только от того, что в тебе проснулась ревность? – Ты смотри, какая у меня тут мастерица допроса объявилась. Может, зря позицию сменил? С моим стояком у себя между ног так не любопытничала.

– Так и есть, – покорно кивнул я и скривился. Кто ж знал, что вштырит так мощно и быстро.

– Хочешь знать, как это выглядит для меня?

– Не очень, – я скривился еще сильнее. Не дурак ведь и сам осознаю, каким дебилом выгляжу.

– А зря. Ты мне сейчас напоминаешь жадного мальчишку, который мной, как игрушкой новой, пока делиться не хочет. По-ка.

Опять на эту хрень с Кристиной намекает? Вот угораздило же меня пошутить так.

– Кать, с Кристиной... там совсем другой расклад… – начал я, но она меня заткнула.

– Забудь о Кристине и остальных… – отмахнулась она.

– Забыл-забыл, – осклабившись дурак дураком, щелкнул в воздухе пальцами. Девочка, типа я вообще о них особо вспоминаю до того момента, как не прижмет.

– Ты ведь не воспринимаешь меня всерьез. – Катька как-то мигом погрустнела, как свет потух, и перевела взгляд на окно, за которым опять начался снегопад. А я вдруг озяб. Вот прям до кишков и костей пробрало изморозью, будто отвернулась она, а я как голый на морозе остался. Чё за херня-то творится?

– Кать... – Я вскочил, подошел к ней и, обхватив ладонями щеки, заставил смотреть себе в лицо. Но теплее не стало. В ее глазищах печаль такая, что хоть вешайся. – Ну с чего ты взяла это?

Спроси лучше себя, с чего это для тебя так до хрена важно, Боев.

– А разве все не так? На меня смотрят другие мужчины, и тебя это злит. Я такое видела, знаю. И отношения ты мне сейчас предлагаешь поэтому. Не потому что я тебе нужна, а потому что и другим могу понадобиться.

Я открыл пасть возразить, но тут же ее и захлопнул. Врать нельзя. Нельзя. Не ей, той, кто действительно такую херню видит насквозь, натерпелась от подобного. Бедная ты моя девочка.

– По правде, не без этого. – Мне пришлось аж горло прочистить, а то что-то голос сломался, как придушило слегка чем. – Но эта моя жадность-ревность никак не отменяет того, что мне башню от тебя рвет, Катюш. Того, что трогать тебя охота постоянно. Что пялюсь на тебя и глаз отводить не хочу. Что тащусь от твоего голоса и трахать хочу одну тебя. Сейчас хочу. И надолго это, похоже. Я себя знаю. Так что по всему выходит – нужна ты мне, нужна именно ты.

Ух, ты, аж взмок я от речи такой. И ведь ни словом не сп*зднул, главное. Как нутро поет, так и выкладываю.

– Боев! – шмыгнув носом, Катька неожиданно обхватила мою шею, прижимаясь и утыкаясь носом свитер на плече.

– Что такое? – не понял я.

– Это так хорошо.

Фух, славатехосподи, поседеешь так раньше времени!

– Ну еще бы.

– Заткнись! – загадка моя покраснела, вскинув на меня свои невозможные светлые глазищи, что блестели сейчас сильнее обычного. А мне и не вздохнуть – ну красивая же, слов таких не знаю, чтоб описать. – Это хорошо, потому что я тоже тебя ревную. И тоже хочу трогать, целовать, слушать. И трахаться только с тобой. И сейчас и потом. Постоянно, долго.

– Ну тут уж насколько у меня здоровья хватит, малыш, – хохотнул я нервно. Что-то аж руки, которыми обнял ее в ответ, затряслись. – Давай-ка уже пошлем на х*й эту работу и поедем вкусняхи покупать? Пора готовиться к нашему первому совместному торжеству.

Катька отпустила меня и отстранилась, закусила губу, с тревогой уставившись мне в глаза.

– Ну что?!

– Разве так бывает? С утра мы только были случайными любовниками, а сейчас…

– Сейчас пара. Что такого-то? – Ага, ничего, разве что у самого вся спина и жопа в нервном поту. Потяну ли? Не облажаюсь?

Куда, бля, денусь!

– Так быстро, – она рвано вздохнула и прижала ладонь к груди.

– Нормально, Катьк. Жизнь коротка, чего тормозить? Идем?

– Погоди. Всего секундочку, – попросила моя конфета и слезла со стола. – Мне тут кое-что надо.

Встала передо мной, обхватила снова за шею, приподнялась на цыпочки и посмотрела в глаза очень серьезно.

– Я только попробую, хорошо? – прошептала она у моих губ.

Меня тряхнуло, как от разряда. Мы ведь не целовались еще. Не в губы. Не по-настоящему. За последние годы я и отвык от этого. Не хотелось. Не надо оно было. Настолько, что с и Катькой ни разу и не попытался.

Обнял ее, не сжимая, не торопя, не двигаясь навстречу. Видно, что сейчас что-то очень важное происходит. Для нее. А выходит – и для меня. Мы же теперь пара как-никак.

Она коснулась моих губ, будто крадучись, на мгновение, тут же разорвав контакт, нервно сглотнула, шумно выдохнув. И сразу подалась вперед снова, скользнув своим языком по моему, с готовностью его встретившему. Сколько не целовался, думал и забыл как, но ни черта. И мигом земля из-под ног ломанулась, и в башке шум и пустота, сердце в горле долбит, в груди тесно, кожа как под током. Ничего и никого вокруг не видишь, нет ничего, только карамель моя сладко-соленая и ее губы-язык-дыханье-руки.

– Ох! – прерывисто выдохнула она, отстранившись, и только тогда я сообразил, что умудрился Катьку к стене притереть, и не то что целую – уже чуть заживо не проглатываю.

– П*здец… вот это кайф, девочка моя, – прохрипел ошалело, мотнув головой, как мокрый пес.

Глаза не видят, мозги не варят, тело звенит от возбуждения, и оно, сука, какое-то… светлое. Не похоть мутная – другое совсем. Конец тебе, Андрюха. Однозначно конец. Довы*бывался ты, дурило.

Андрей тряхнул головой, а я на пару секунд зажмурилась, успокаивая бешено скачущее сердце и молясь, чтобы открыв их, не заметила на его лице признаков, что это вмиг ухнувшее на мою голову счастье – мираж, жестокая шутка. Что он готов уже сдать назад, или это все несерьезно, сиюминутно, Боев вотпрямсчаз получил что хотел – обещание прав на эксклюзивное владение мною, и все на том. Ничего в себе и своем отношении он менять не собирается и не собирался.

– Пойдем уже, а, Катюх, – почти взмолился Боев и схватил меня за руку, отлепляя от стены, в которую сам практически втер. А я только «за». Каждый раз ощущать вот так вес его тела, мощь, твердость и пульсацию члена у моего живота было настолько хорошо, что век бы из под этой живой тяжести не выбиралась бы. – Еще минуту потянешь – и я тебя реально на столе разложу. Или перегну через него же, на подоконнике оприходую… да пох, трахну безжалостно и грязно, в общем.

А я все тормозила, пялилась на него ошарашенной дурочкой, не в силах постигнуть стремительных изменений между нами. Вспышка ревности. Краткий разговор. Осознание-озарение, как много этот человек вдруг занял места во мне. Во всех смыслах. Признание, что это произошло не только со мной. Мир перевернулся. Может быть, это взаправду и надолго? Можно мне уже отпустить себя? Можно обрадоваться? В полную силу.

– Кать, ну что еще? – нахмурился… мой парень? Мужчина? Однозначно второе. Ну какой из моего саблезубого парень?

– Ничего, – покачала головой, все еще одуревшая от всего.