Галина Чередий - Саблезубый

Не пошел кое-кому отдых в жарких странах на пользу, не пошел. Харя загорела, а нервишки как были растрепаны, так и остались.

– Кать, ты иди-ка кофейку сваргань. – Я буквально запихнул ее в приемную и захлопнул дверь, хоть конфета моя и порывалась что-то сказать. Взрослые дядьки сами разберуться, твой выход на сцену попозжа.

– В спортзал пошли, – деловито кивнул я Кольке на лестницу в подвал.

– С чего бы это? Пятно на чести дамы будешь моей кровью смывать? Или что там чем смывали, – фыркнул презрительно… бля, очевидно, будущий родственник. Ну а как тут уже по-другому?

Как раз в этот момент вошел вечно хмурый Камнев и, заметив нас, помрачнел еще сильнее.

– Та-а-а-ак, – процедил он и, увидев, куда направляемся, одобрительно кивнул и пошел следом. – Это правильно.

– Чё-то я не понял, – чуть нервно хохотнул Шаповалов, – это у нас такой новый ритуал встречи отпускников или как?

– Или как, мужик. Двери поплотнее закрывайте.

Мы оказались втроем в большом зале, я скинул дубленку и отложил на лавку. Жалко кровищей забрызгать.

– Твои предъявы, друг, может, и обоснованы, но несправедливы, – заявил, разворачиваясь к нему. Покачал головой, разминая шею с легким хрустом позвонков, и потер челюсть, предвкушая возможные п*здюлины. Я, конечно, быстрый парень, и они заслужены сто процентов, но никогда, зараза, не в радость.

– Несправедливы? Камень, в чем я не прав? Боев опять устраивает из офиса личный бордель. Скажешь нет? Кто вваливается на работу, зажимаясь с девкой, у которой только на лбу не написа…

– Вот сейчас стоп! – рявкнул я. – Не мели языком того, о чем пожалеешь!

– Поддерживаю, – буркнул Яр.

– Я должен о чем-то пожалеть? О чем? О том, что работаю рядом с мудилой, что понятия не имеет, как отделять блядки от работы, и не может перестать тягать девок в режиме двадцать четыре на…

– Рот захлопни! Катька не девка. Она сестра твоя!

– Боев! – бесшумного появления Кати никто не заметил. Она смотрела на меня с упреком и обидой. – Мы же о другом договаривались!

– Кать, да глупости все это! Ну как от родного брата таиться? – шагнул я к ней, но она, всхлипнув, отступила.

А вот этого нам не надо!

– Какая еще сестра? – возмутился Шаповалов. – Нет у меня никаких сестер и не было отродясь! Отец – кремень, он матери никогда не изменял. Я в морду плюну тому, кто мне другое скажет. И не только плюну.

– Никто в твоем отце и не сомневается тут, мужик. Но ты какую мать в виду-то имеешь? Сомову Светлану Романовну? – оборвал его я, а конфета моя ахнула, потрясенно уставившись на меня.

– Как то не совсем ловко все выходит, но чего уж теперь.

– Боев… как ты… зачем? Я же просила! – выкрикнула она, сжав кулаки.

– Так и я просил и предупредил, что будет, – огрызнулся, чувствуя себя почему-то так, будто мне хвост подпалили. Все вроде по чесноку, я ее действительно предупреждал, что сидеть на жопе ровно не буду и все узнаю, а все равно смотрит она на меня как на предателя, и от этого погано-погано.

– Сомову… но… – забуксовал Колька. – Это не… в смысле какая она мне мать! Биологическая разве.

– Ну вот и девушка тебе биологическая сестра, – веско заметил Камнев, поняв, видно, что мне не до разжевывания сейчас тормозящим.

– Он теперь найдет меня! – выкрикнула моя девушка.

– Не найдет, клянусь, я нигде не светанулся, карамелька моя, – подскочил я к ней торопливо, и, обхватив за щеки, быстро поцеловал. Давай-давай, забывай!

– Сестра… – ошалело мотнул башкой почти член семьи. – Это же надо…

– Найдет-найдет… – уворачиваясь от моих поцелуев, бубнила Катерина. – Ты не знаешь его. Он всегда находил…

Да и найдет, то что? Я тебя никому отдавать не собираюсь, дурында. Сунется сам по-плохому, и тогда уж извините-подвиньтесь, я душу отведу. На просторах Сибири так легко затеряться навечно, особенно какой-нибудь изнеженной южной жабе. И ко мне никаких претензий. Сам же придет, если что.

– Это что? – повысил голос Колька, про которого я уже слегка и подзабыл. Проблема понасущней его реакции есть. Катька так и не ответила на поцелуй, наоборот, дернула головой, освобождаясь, и отошла. Херово. – Что это, блядь, такое? А? Она моя сестра, а ты, сука, Боев, с ней… ее...Ты с ней спал?

– Колян, тихо, не кипятись сразу у них все… – попытался влезть Яр.

– Ах ты гад!

Псих понесся на меня взбешенным носорогом, я развернулся, встречая его атаку, но Катька с воплем кинулась между нами. Я оттолкнул ее прямо в руки подскочившего Камнева, и тут Шаповалов снес меня, роняя на спину. Бухнулся я с дополнительным весом его туши знатно, аж язык прикусил до звездочек перед глазами.

– Скот похотливый! Урод моральный! Х*й свой… в мою сестру… – метелил меня мститель пудовыми ударами, пытаясь пробить глухой блок, который я поставил, прикрываясь. – Ты, сука, в каждую продажную дырку его совал, а потом В… МОЮ… СЕСТРУ!!!

Дав ему около минуты выпустить первый пар, врезал по печени, не сильно, но чувствительно, и скинул с себя, вскакивая и становясь в боевую стойку.

Катерина рыдала взахлеб и голосила «Не надо-не надо-не надо!!», дралась с Яром остервенело, вырываясь.

– Катюха, все хорошо, слышишь? – крикнул ей я. – Все нормально, девочка моя, мужики разговаривают.

– Она не твоя девочка! – обрушился на меня новой атакой с бешеными глазами Колька, оскаленный как зверюга, с красным перекошенным лицом. – Кобель сраный! Куда ты полез! Совесть твоя где?

Он молотил меня снова и снова, но я держал его удары, кружа и не давая до себя почти добраться и не отвечая.

– Пожалуйста, не надо! – надрывалась Катька. – Я все сама! Я его люблю!

«Люблю» влетело в мою голову, как пуля, вышибая все разом, останавливая мир вокруг, закольцовывая его вокруг этого слова и девушки, что его произнесла. Но, к сожалению, на кулак ее братца это волшебство не распространялось. И он смачно впечатался в мою челюсть, выключая свет.

– Ах ты тварь, еще и мозги ей запудрил! – прошипел надо мной рухнувшим на маты Шаповалов под истошное «Не-е-е-е-ет!» моей конфеты.

Ух ты, давно меня так круто не роняли.

* * *

– В башке не укладывается, – бурчал выглядящий растрепанным и офигевшим Шаповалов. – Сестра у меня… взрослая… красивая…

Мы уже успели подуспокоиться и переместиться в мой кабинет, причем Катюха отчаянно старалась чуть не взвалить меня себе на плечи по дороге, подпирая и продолжая вздрагивать и всхлипывать, как я ни уговаривал забить на это мелкое недоразумение. И даже сейчас она стояла за спинкой моего кресла, будто спрятавшись за мной от остальных и наотрез отказываясь сесть.

– Сестра… и, твою же мать, почему из всех баб в мире ты решил ее… – опять начал он вскипать. – Мою сестру! Младшую! Я о ней еще и не знал, а ты, скотина…

– Я сама хотела! – схватилась Катька сзади за мои плечи и гневно затараторила. – Сама! Я приехала, тебя искала, города не знала, ты уехал. Меня обокрали, есть не на что, гостиницу снять не могу, в тряпках бомжацких, простудилась еще. А Андрей меня в мороз подобрал, кормил, одевал, лечил, а ты с кулаками…

– Тш-ш-ш, Катюха, дай ему перепсиховать, – накрыл я ее ладошку на плече своей, но неожиданно карамелька выдернула ее и снова отступила. Так, все еще злится. Надо было дать себя отметелить посильнее, а то что-то быстро отошла. Сидел сейчас с мордой разбитой в мясо – жалела бы, небось.

– То есть ты очутилась одна в чужом городе, голодная и больная, без копейки, а этот козел на тебя такую… Воспользовался, гад! Благодетель ху...ров!

– Да послушай ты их хоть чуть, – досадливо поморщился Камнев. – Все у них полюбовно и серьезно.

– Серьезно? С Боевым? Яр, ну я понимаю, что вы друзья с детства, но границы же быть должны! Семья – это святое! Сегодня на сестру мою, а завтра? Жену твою трахнуть захочет? Дочь, как подрастет?

– На поворотах-то полегче, Колян! – мигом посуровел Камнев. – Андрюха, конечно, не прав…

– Во всем я прав! – хлопнул я по столу, задолбавшись выслушивать. – Шаповалов, я тебя уважаю, и друг ты мне, но и берега не путай и мозги включай. Ну вышло у нас с Катюхой поначалу через жопу, и не дурак, не просечь, что не такого мужика ты для сестры хотел бы…

– Не такого? Да ты… – Колька со свистом втянул воздух носом и закатил глаза, сжимая и разжимая кулаки.

– Да, я, конченый Боев, которого ты знаешь, как облупленного. Я – мужчина твоей сестры, и ты уже ни черта с этим не сделаешь. Мы вместе, пока она сама не захочет от меня мудака такого отказаться.

– Уж прости, Андрюха, но какой из тебя мужчина для одной девушки? Ты же общее достояние каждой хм…

– А я пушистым зайкой и не прикидываюсь! Но на себя-то глянь! Давно ты таким порядочным стал? Два месяца? Три? Ты смог, а я типа безнадежен?

– У нас с Анькой все по-людски было. Правильно. Я ее слабостью и уязвимостью не пользовался, как последний…

– Да ничем Андрей не пользовался! – выкрикнула Катерина. – Мне двадцать лет, я взрослый человек и сама в состоянии принимать решения!

В кабинете повисла тишина, и Камнев, Шаповалов и я дружно зафыркали, закашляли, скрывая смех. Взрослый человечек тут у нас. Моя же ты куколка ненаглядная.

– Ладно, – смягчился Колька, – раз у нас одни взрослые собрались, то давайте говорить по-серьезному. Боев, если ты мне тут орешь, что готов исправиться и с Катей у тебя все по-настоящему и честно, то докажи это.

– Хм-м-м… Это как? – опешил я. – И кому?

– Ей, себе, мне. Катерина переедет ко мне, и встречаться вы будете под моим присмотром. Предложение ей сделаешь. И никакой… похабщины до свадьбы!

– Чего?!! – возмутились мы с карамелью в унисон.

Какое к херам «без похабщины?»

Возмутило ли желание моего едва объявившегося брата указывать, что нам с Боевым делать? Очень. Но то, что Андрей за спиной ездил и разнюхивал все обо мне, злило куда как сильнее. И тут никак не помогало, что он действительно предупреждал, что намерен действовать именно так. И выходит, он уже больше недели знает всю мою неприглядную подноготную и ничем: ни словом, ни взглядом – не дал понять. А мне от понимания, какую грязь он раскопал, аж подурнело в первый момент, в животе гадко скрутило, потянуло, будто отравилась чем. Сразу возникал вопрос: ему в принципе наплевать, через что я прошла, и Боев просто удовлетворил свое любопытство насчет меня, или ему совсем-совсем не все равно и он задумал нечто опасное, но опять же ни намеком не выдал себя. Насколько он профи в скрытности? В притворстве. Что тогда из происходившего между нами не притворство? В какую катастрофу выльется это его умолчание и о возможных планах?

– Никаких, блин, переездов, – возмущался тем временем Андрей, потянувшись ко мне так, будто боялся, что кто-то станет силой отнимать, но меня что-то его прикосновения обжигали. Холодом. – В каком, зараза, веке ты живешь, по-твоему? Озверел ты, что ли, Шаповалов?

– Это не я озверел, а ты опустился до скотств…

– Прекратите! – устала сдерживать копящуюся злость я. Почему практически каждый мужчина на моем пути уверен, что имеет право указывать, что мне делать? – О какой свадьбе вообще речь?

– Тихо, Катька, – шикнул на меня, как на лезущего во взрослые разговоры ребенка, Боев. – Против свадьбы я ничего не имею, но что, бля, за средневековье с раздельным житьем? Поздновато уже.

Не имеет ничего против? Типа это основная проблема, на его взгляд?

– Никогда не поздно, когда дело касается тебя, Боев! – возразил брат, тоже, похоже, не намеренный прислушиваться ко мне. – Или, что, не уверен, что и до свадьбы додержишься, чтобы не пойти…

– Да кончай ты уже! – оборвал его Андрей, нервно оглянувшись на меня.

Меня уже откровенно затошнило от этой ситуации. Они вели себя так, словно я никто, в упор не слышали. Как если бы я существо недалекое, что ни черта их недомолвок не поймет и спрашивать о чем-то меня смешно.

– Да хватит! – выкрикнула я. – Если никто не намерен здесь слушать меня, то я просто выйду в эти двери и решайте тут между собой про свадьбы, воздержание, степень соответствия ожиданиям сколько влезет! А я изложу свою точку зрения насчет вас в письменной форме и пойду искать того, кто готов учитывать мое мнение!

– Что? Какой такой «пойду», Кать? – наконец повернулся полностью ко мне Андрей. – Я тебя прекрасно слышу и слушаю, просто твой братец слегка приоборзел, при всем моем уважении к будущему родству.

– Это я-то оборзел? – взвился с места брат.

Как он все-таки на нашу мать похож. Глаза точно ее и даже манера кривить рот, когда злится. Я его только увидела, войдя в офис, и поняла, кто передо мной. Аж сердце споткнулось, и язык отнялся от поразительного сходства.