Нет-нет, принялся он уверять себя. Это не так. Неправда! Он по-прежнему любит ее. Просто любовь их стала другой. Прежде они, казалось, жили в одном и том же пространстве, дышали одним и тем же воздухом… а сейчас у каждого из них появилась своя отдельная сфера. Как они с Рэйчел смеялись, когда на свадьбу один из его кузенов прислал им два набора полотенец — для Него и для Нее. А сейчас? Сейчас это уже не казалось им смешным. Да, у каждого из них была теперь своя жизнь — для Него и для Нее. В этом-то все и дело: вместо они появились — он и она…

Аудитория постепенно пустела — оставалась лишь горстка людей, явно не желавших расходиться. В основном мужчины, которым не терпелось, с одной стороны, освободиться от вьетнамского кошмара, а с другой — воссоздать тот дух фронтового товарищества, который объединял их там, во Вьетнаме, обрести былую близость, которую не могли им дать ни их жены, ни товарищи по работе.

Спускаясь со сцены, Брайан невольно слышал долетавшие до его слуха отрывки фраз из их разговора:

— Сто первая? Нет, верно? Я тоже там служил. Рота «Делта». Ох, и намолотили нам тогда задницы в Фу Бэй после Тета…

— А оттуда с земли как дадут! Такого дерьма я в жизни не видал… болтались в воздухе, как дерьмо в воде. От зениток никуда не деться. Ты представляешь, чтоб у твоего самолета хвост оторвало, а?..

Неожиданно Брайану захотелось, чтобы все поскорее ушли, оставили его одного. Виски начинала сверлить головная боль. Заложило нос. Теперь бы очутиться дома… где его ждет Рэйчел. И ужин, который она наверняка сейчас приготовит. А если уже приготовила, то просто слоняется по квартире и ждет. Ждет, когда откроется дверь и он появится на пороге, чтобы прижать ее к себе, как делал всегда…

«Ну чего ты размечтался? Ты придешь — а ее там не будет. Наверняка она или у себя в центре или в больнице. Спасает чью-то жизнь. Не знаю чью, но уж точно не мою! Моя очередь давно прошла…»

Брайан поднял глаза и увидел: навстречу ему по проходу в дальней правой части зала, где было уже полутемно, идет какая-то женщина. На секунду в голову пришла сумасшедшая мысль, что это Рэйчел. Боже, какое счастье! Специально приехала за ним. Фантастика, да и только…

Нет, с разочарованием понял он, не она. Слишком высокая. И волосы вроде темные. Шляпа с широкими полями наполовину скрывает лицо… Рэйчел никогда таких не носит. Да и вообще никаких. Говорит, что шляпы идут только высоким женщинам, а если ты маленького роста, то выглядишь в них, словно гриб.

Да, отметил про себя Брайан, женщина, идущая навстречу, явно не принадлежит к грибной породе. Гибкая, стройная, грациозная. Он следил за тем, как стремительно обходит она группки продолжающих беседовать мужчин и как развевается на ходу подол юбки, из-под которого выглядывают золотисто-смуглые икры. Вдруг на него повеяло чем-то странно знакомым…

В этот момент женщина подняла подбородок — и с ее лица ушла отбрасываемая шляпой тень. На миг у Брайана даже перехватило дыхание, как будто его неожиданно ударили по животу бейсбольной битой.

«Роза! Господи Боже мой! Что она здесь делает?» — мгновенно пронеслось в голове.

Вот она ускоряет шаг, чтобы опередить троих ветеранов, явно намеревающихся подойти к нему с какими-то своими вопросами; вот протягивает руку. Ее длинные тонкие пальцы обвиваются вокруг его ладони — теплые и удивительно мягкие. Она слегка откидывает назад голову: тень от полей шляпы подпрыгивает вверх, Брайан видит знакомую застенчивую улыбку. Секундного замешательства как не бывало. Сердце захлестнула волна нежности.

Перед его мысленным взором появилась девочка. Она стояла совсем одна на казавшемся таким огромным школьном дворе. Из-под форменного платьица — как же оно ей мало! — выглядывали ободранные коленки; выражение лица жалкое и несчастное. Он взял ее тогда за руку, и она улыбнулась ему своей улыбкой, сразу осветившей все ее существо: из гадкого утенка девочка тут же превратилась в писаную красавицу, при одном взгляде на которую перехватывало дыхание.

То же самое он испытывал и сейчас: в легких, казалось, не хватает воздуха.

— Роза! Как ты здесь очутилась?

— Интересная у тебя манера приветствовать старых друзей! — добродушно рассмеялась она, и смех этот мгновенно успокоил его, он понял, что повторения их лондонской встречи не будет. — Я пришла просто, чтобы с тобой повидаться. Во всяком случае хоть послушать тебя, потому что не была уверена, что нам удастся поговорить. Слишком уж много народу собирается на твои лекции. Но вот, видишь, получилось. И я очень этому рада. Как твоя слушательница должна сказать, что ты провел лекцию великолепно. Я всегда знала, что пишешь ты чудесно, но чтобы… в общем, ты послал меня в нокаут.

Она говорила искренне, это чувствовалось.

Неожиданно он понял: ему приятно, что она пришла сюда.

— Послушай, — обратился он к Розе, — ты не подождешь пару минут, а? Тут еще остались ребята, с которыми мне надо бы переговорить. Потом мы могли бы немного посидеть с тобой за чашечкой кофе, если ты не против. Здесь как раз на углу закусочная.

Роза немного помедлила с ответом: улыбка начала гаснуть, глаза потускнели.

— В общем, кофе это ничего, — наконец произнесла она. — Сейчас я работаю над исковым заявлением, так что, наверное, придется просидеть всю ночь. Времени у меня совсем не остается. Даже приходить сюда и то было непозволительной роскошью. Но, знаешь, не могла удержаться, когда увидела объявление в газете. Я ведь живу всего в нескольких кварталах отсюда.

— Отлично. Дай мне пять минут, чтобы управиться.

Брайан обернулся к ожидавшим его людям. В этот момент в конце зала началась какая-то суматоха. Приглядевшись, Брайан увидел: дерутся двое мужчин. В руке одного блеснул нож. Этого еще не доставало!

Ярость ударила ему в голову:

«Черт побери! Они что, ничего не поняли? Война-то ведь кончилась!»

Он бросился по центральному проходу сквозь расступавшуюся толпу, задевая на бегу ножки металлических стульев, которые отлетали в сторону и стукались друг о дружку. Вокруг дерущихся стояла кучка любопытных: Брайан продрался сквозь это плотное кольцо, растолкав людей локтями. Сперва он увидел только мелькание кулаков, искаженные злобой лица, ковбойку, порванную у плеча…

Худой бледнолицый человек дубасил коренастого негра.

— Пошел ты в задницу, дерьмо поганое! — орала ковбойка, брызгая слюной. — Я там был в шестьдесят восьмом, видел эту заваруху в Хью. И никакой я не тыловик, мать твою за ногу!

— Ты, тыловая крыса! Иди поцелуй себя в задницу! — прохрипел негр. — Кому ты мозги засираешь? Я ногу там потерял, понял? Когда мы пошли в атаку в Тет. И нечего тут брехней заниматься!

Брайан увидел, что негр стоит в какой-то перекошенной позе — одно бедро явно выше другого. Протез, ясное дело. Но сдаваться он не собирался. Наоборот, прямо-таки нарывается.

Белый в ковбойке метнулся вперед, зажав в руке нож, и Брайан почувствовал: в мозгу сработал привычный инстинкт солдата. Как в бою. То же чувство невесомости, гул в ушах и адреналиновый ожог в крови.

Одним прыжком Брайан очутился рядом с парнем в ковбойке: запястье перехвачено, другая рука заломлена за спину… злобное сопение, напряженные мускулы, готовые вот-вот лопнуть сухожилия… потом напряжение спадает. Нож со звоном летит на пол.

«Ковбой» оседает, складываясь пополам. Брайан поддерживает его, чтобы он не упал, чувствуя в его груди сдерживаемые рыдания.

— Все в порядке, парень, — бормочет Брайан. — Тебе никому ничего не надо доказывать. Все кончено. Война же кончилась.

Брайан держал его несколько минут, пока тот не выплакался, видя вокруг лица людей, глядящих кто с презрением, кто с жалостью.

«Считается, что нам нельзя плакать, — подумал Брайан. — Но потому мы и деремся друг с другом».

Но, черт побери, что делать, когда мы не знаем, кто наш враг. И против чего надо бороться. Вот если бы можно было так же легко отвести все беды от его семейной жизни, как он это сделал, отведя нож в драке. Как чудесно все могло бы устроиться.

Смущенно сопя, парень в ковбойке поплелся к выходу в сопровождении нескольких дружков. Одноногий негр куда-то исчез.

— Не бери в голову, парень! — крикнул Брайан вслед «ковбойке».

Но тот даже не обернулся.

Кто-то нежно коснулся плеча Брайана. Он обернулся — перед ним стояла Роза с мягкой улыбкой.

— Я уж и забыла, как ты разнимал все эти бесконечные драки у нас на школьном дворе, — сказала она. — Ты совсем не изменился, Брайан. Но, смотри, как бы не пришел день, когда ты напорешься на нож, защищая кого-то.

— Знаешь, такие уж это парни… — пожал плечами Брайан. — Мне кажется, будто каждый из них — ручная граната. Им ничего не стоит сорвать чеку. А так-то они никому не хотят зла…

— Но можно ведь причинить зло и невольно. Когда ты этого совсем не хочешь, — задумчиво произнесла Роза, и по ее красивому лицу, показалось Брайану, скользнула тень. Впрочем, она тут же взяла себя в руки и, тряхнув головой, спросила: — Так как насчет кофе? По-моему, мы оба созрели для этого.

Спустя некоторое время они уже сидели друг против друга за красным пластиковым столом в небольшой забегаловке на Двадцать третьей стрит.

— Думаю, я сейчас понимаю… — проговорила Роза, мелкими глотками отпивая кофе. — Понимаю, о чем ты там говорил… и что чувствуют все эти парни. Недавно у меня был клиент. И, знаешь, он убил человека только за то, что тот пытался первым проскочить турникет на платной дороге. Тогда я не могла понять: как можно убивать из-за такой ерунды. Мне это казалось лишенным всякого смысла. Но сейчас я уже так не думаю.

Брайану захотелось протянуть руку через стол и коснуться ее ладони, но он сдержался. Поднимающийся над чашкой пар делал лицо Розы дрожащим, словно это был мираж.

— Гнев это еще не все, — заметил Брайан. — Есть еще чувство вины. Ты видел столько смертей рядом с собой. Это гибли твои друзья. И начинал думать: «А почему именно мне должен был достаться счастливый номер? Что я, лучше других?» И тут тебя заклинивало. Ты понимал, что был ничуть не лучше тех, убитых. И что это не они, а ты заслуживал того, чтобы тебя убили.

— И у тебя тоже было такое чувство?

— Да, сначала. Но потом я сумел его как-то преодолеть. Знаешь, надо выговориться. Это здорово помогает. Мне помогла книга. Когда я ее написал, то прежнее чувство вины ушло… Постой, а ты не хотела бы что-нибудь перекусить? Гамбургер, пирог? Тут у них фирменное блюдо — пирог с ежевикой.

— Нет, спасибо. Я видела, какие здесь порции. По-моему, на великанов рассчитаны. А мне, чтобы справиться с одним куском, потребуется работать челюстями всю ночь напролет, — улыбнувшись, Роза наклонилась вперед и спросила: — А сейчас ты что-нибудь пишешь? Новый роман?

— Да, кое-что сочиняю, когда есть время. Это… — Брайан запнулся, не решив, стоит ли делиться с Розой своими планами. Ведь новая книга, которую он задумал, должна быть основана на его детских впечатлениях от жизни в Бруклине пятидесятых годов. Жизни, частью которой являлась и Роза. — …в общем, пока еще рано говорить, о чем именно будет вторая книга. Пока что большинство из написанного валяется в корзинке для бумаг, а на столе у меня страниц раз-два и обчелся.

— О, Брайан… — Роза еще ближе наклонилась к нему и улыбнулась такой ослепительной улыбкой, что ему показалось, будто он парит над обитым дерматином сиденьем. — Я так за тебя счастлива! А еще я хочу тебе сказать, Что, наверное, пришла сюда, чтобы иметь возможность объясниться и попросить прощения за то, как вела себя тогда в Лондоне. Увидеть тебя впервые после… для меня это был настоящий шок. Мне и в голову не приходило, что мы можем встретиться. Ну да, я была взбешена, мне было больно — все так. Но я не переставала в глубине души гордиться тобой. Я всегда знала, что настанет день и ты напишешь замечательную книгу.

— У тебя, значит, был магический кристалл. До этой книги я писал много разной чепухи.

— Я помню, — рассмеялась Роза. — Но все равно, пусть это и была чепуха, но в ней чувствовался… талант. У кого еще героиня, после того как ее едва не затоптал слон, не пропорол носорог, не задушил в своих объятиях питон, могла собраться с силами и сыграть партию в бадминтон?!

— Это еще ничего. Я имею в виду своего героя, который прекрасно себя чувствовал в моем детективе, поскольку я позабыл, что отправил его на тот свет во второй главе.

— Да, Брай, надо признаться: второго Мики Спиллейна из тебя не получилось.

И Роза прыснула. Глядя на нее, не удержался от смеха и Брайан, едва не поперхнувшись кофе. Смех, словно смывающий уличную пыль дождь, разом унес пережитое за последние годы. Он опять карабкается вместе с Розой по пожарной лестнице душной летней ночью; из соседней кулинарии на Авеню Джей доносится запах свежеиспеченных бубликов; потом они сидят на крыше, жуют зеленый виноград и покуривают «Лаки Страйк», которые он стянул у отца… А карточные трюки, которые демонстрировала ему Роза? Господи, до чего же простой казалась тогда их жизнь! Жизнь до Вьетнама, когда даже сама мысль, что тебе может стукнуть тридцать, была такой же невероятной, как смерть. Если бы навсегда можно было сохранить в душе это время…