Все было, как у настоящей семейной пары, за исключением постели.

Накануне вечером, танцуя с Максом, испытывая приятное чувство возбуждения, она на какой-то миг задумалась: «А почему бы, в сущности, и нет?»

Да и на самом деле, они ведь были друзьями, и оба нравились друг другу. К тому же их знакомство было таким давним… слишком давним. Разве все вокруг не твердили, что сейчас, мол, Век Водолея, Свободной Любви, секса без всяких обязательств?

Но если бы она стала спать с Максом, это означало бы конец их дружбе, единственному, что у нее оставалось светлого в жизни. И ради чего, спрашивается? Макс вот-вот съедет от нее. А там, кто знает, встретит какую-нибудь женщину, может быть, даже влюбится…

«А я останусь здесь со своими грезами о Брайане, еще более одинокая, чем всегда. Нет уж, лучше ничего не менять. Пусть все остается как есть».

Роза отпила из пенящегося бокала, который подал ей Макс.

— М-м… какая прелесть.

— Смотри, чтобы не ударило в голову.

— Что? Шампанское или сегодняшний успех в суде?

— Шампанское, конечно. Зная тебя, готов поручиться, что сегодня ты забыла про ленч.

— Какая там еда! Я о ней и не думала. Голова у меня была занята совсем другим. Но обещаю: напиваться я не намерена. Слишком дорогое шампанское, чтобы пить его как воду.

Они чокнулись.

— За твои будущие победы! Пусть их будет побольше… Вот дерьмо, извини, я же забыл, у меня там утка в бройлере подогревается.

Из духовки поднимались завитки дыма, а запах напомнил Розе отвратительную вонь нефтеочистительных заводов возле Джерси-Тернпайк. Макс быстро открыл дверцу духовки и вытащил сковородку, на которой лежали обгорелые останки прессованной утки.

— Ничего, — утешила Роза, видя его уныние. — Я совсем не голодна. С меня вполне хватит и «Му-шу».

Роза выпила свой бокал и налила еще шампанского. Приятное тепло охватило ее, словно она сидит в ванне и по телу струится горячая вода. В голове появилась необыкновенная легкость, и ей казалось, что все ее движения происходят как в замедленной съемке: между моментом, когда она дотянулась до своего бокала, и тем, когда ее пальцы сжали липкую ножку, прошла целая вечность.

«Хорошо, я немного окосела. Но сейчас мне так приятно, даже не помню, когда я в последний раз была навеселе. Наверно, прошли годы. С Брайаном? Да, на крыше. Мы тогда выпили целый кувшин «Ред Маунтин». Что ж, за тебя, Брайан, и за леди, с которой ты сейчас пьешь…» — мысленно обратилась она к нему.

Резкая боль осколком стекла царапнула по сердцу. Горло Розы сжалось. Она сглотнула, и пузырьки от шампанского устремились в нос, вызвав на глазах слезы.

Роза вдохнула и закашлялась. Макс похлопал ее по спине — и кашель в конце концов прошел. Роза посмотрела на него и, увидев озабоченность на его лице, неожиданно обвила шею Макса руками, прижавшись щекой к теплу его голой груди.

— Если ты хотел меня напоить, то тебе это удалось, — пробормотала она. — Обещай мне одно. Если я отключусь, уложи меня в постель.

— Обещаю. А для чего еще нужны друзья?

Макс опустил руку Розе на голову и нежно погладил ее волосы.

Она задрожала, почувствовав прикосновение его пальцев к шее.

— Господи, как приятно. Приятно, когда тебя гладят…

Неожиданно Макс отдернул руку. Он отошел к раковине и пустил воду. Роза увидела, как над черной обгорелой сковородкой поднялся грязный гейзер, разбрызгивая вокруг жирные пятна.

— Макс, — позвала она.

Что-то тут было явно не так. Он двигался по кухне порывисто, нервно, словно сердился. Мышцы на его плечах ходили ходуном. Затем он повернулся — и она увидела. Кровь ударила ей в лицо, она почувствовала себя полной дурой.

Макс хотел ее.

Конечно. Он же не был с женщиной… по крайней мере, она так полагала… уже много месяцев. Как она могла быть все это время такой безмозглой. Разгуливать по утрам в пижаме. Выскакивать из спальни к телефону полуодетой, не задумываясь, что он может в этот момент чувствовать. И сейчас тоже… Господи, что он должен о ней думать.

На память ей пришло слово, которое она впервые услышала у себя в школе в спортивной раздевалке. «Дрочилка». Грубое, но точное. Так называли девчонок, которые, зная что за ними подглядывают мальчишки, нарочно возбуждали их. Ей показалось дико смешным и нелепым, что она, Роза Сантини, — в ее-то возрасте, выступает в подобной роли.

Она закусила нижнюю губу, чтобы сдержать напавший на нее приступ неудержимого смеха.

— О, Макс, — вздохнула она. — Пошли в спальню. Прямо сейчас, и плевать нам на ужин. Я, может, и пьяная, но не настолько, чтобы не знать, что для меня хорошо.

Поднявшись на не очень твердых ногах, Роза подошла к нему и обняла его.

— Роза… — сказал Макс хрипло.

— Я знаю, что делаю, если это тебя беспокоит, — улыбнулась она. — И утром я ни о чем жалеть не буду. Если только не перестанем быть друзьями. Хорошо?

Макс кивнул и стало заметно, как двигается его кадык. Он притянул ее к себе и, застонав, начал целовать. Глубоко. Жадно. У Розы было такое чувство, что он хочет проглотить ее всю. Неожиданно закружилась голова. Господи, кто бы мог подумать? Макс…

«Боже, до чего прекрасно, до чего прекрасно…» — думала она в то время, как его сильные руки раздевали ее в спальне.

Он опустился перед ней на колени, снимая колготки и целуя ее ноги, нежно проводя языком по стопе. Потом он перевернул Розу на живот и стал целовать под коленями и каждое из нежных полукружий ее попки.

Роза дрожала от удовольствия: каждое его прикосновение было как неожиданный подарок, который следует медленно разворачивать и смаковать. Как дорогие шоколадные конфеты — их следовало откусывать маленькими кусочками. Боже, какая благодать вот так заниматься любовью и не быть влюбленной! Не испытывать этого смятения чувств, только мешающего наслаждаться актом любви…

Нежным движением он перевернул ее снова на спину — его голова заскользила у нее между ногами.

«Господи Боже мой…»

Она почувствовала, что кончает. Это произошло мгновенно, неотвратимо, словно Роза, не удержавшись, съехала с нагретой солнцем зыбкой песчаной дюны. Ее ноги сами собой обвились вокруг плеч Макса, пальцы рук впились в его густые волосы.

«Господи Иисусе… Боже… Макс… да откуда ты узнал, что мне необходимо, чтобы… испытать это ни с чем не сравнимое блаженство?» — спрашивала она, не решаясь, однако, произнести это вслух.

Задыхающаяся от счастья, Роза жаждала продолжения.

— Войди в меня, Макс, — простонала она. — Скорее!

И он вошел. И это было прекрасно. Даже лучше, чем те серебристые вибрирующие трели, которые звучали в ней раньше, когда его язык дотрагивался до ее заповедных мест. Теперь он проник, казалось, в самые глубины ее существа. Какое наслаждение чувствовать на себе его тяжесть, ощущая, как могучая сила его рук и ног переливается в ее тело, словно сообщая ему заряд электрической энергии. Как это не похоже на Брайана с его медленными, расслабленными движениями. Макс, решительный и мощный, напоминал ей боксера, а Брайан — скорее бегуна на длинные дистанции.

«Ты не должна, слышишь, думать о Брайане! — приказала она себе. — Это неблагородно. Да, неблагородно по отношению к Максу, даже если ты и не влюблена в него. В любом случае незачем впутывать в это дело Брайана».

Дыхание Макса между тем становилось все чаще — ухо Розы щекотали струйки горячего воздуха.

— Я больше не могу сдерживаться… Ты… Господи…

— Хорошо, Макс, хорошо!

Она почувствовала извержение: это был поток, захвативший и ее самое. Все ее тело пело от наслаждения. Снова, снова и снова… Потом она в изнеможении лежала рядом с Максом, не в силах пошевелиться. Сердце неистово стучало в груди. Их тела как бы окутывал кокон, сотканный из пота. Дыхание Макса постепенно успокаивалось, становясь почти неслышным.

— Боже мой, Макс, Боже мой… — прошептала она, пораженная.

В этот момент сердце Розы сжалось от грусти: «Как бы мне хотелось, чтобы я его любила».


Через несколько часов, в истоме сонного блаженства, прижимаясь к Максу, Роза подумала, что даже после того, как они перестали заниматься любовью, ей все равно приятно, что он лежит рядом. С другими мужчинами, с которыми она раньше спала, все было по-другому: после момента близости она начинала чувствовать беспокойство и ей не терпелось, чтобы партнер поскорее ушел. Но с Максом она чувствовала себя так уютно. И меньше всего на свете ей хотелось бы сейчас, Чтобы он ушел.

Она уже почти проваливалась в сон, когда услышала слова Макса:

— Кстати, мне звонил Стью Миллер из «Пруденшл». Один из клиентов из страховой компании получил вызов в суд… Это врач, и ты ее даже знаешь… Рэйчел Розенталь.

Сна как не бывало. Розу словно окатили ледяной водой. Нервы напряглись как струна, сердце бешено забилось.

«Рэйчел… Жена Брайана…»

Она перевернулась на спину, чтобы не встретиться глазами с Максом. Ей не хотелось, чтобы он догадался о ее чувствах. Слишком уж они были личными и слишком болезненными.

— Неужели? — она притворилась, что зевает. — Вот как. А что там такое?

— Всех деталей я пока не знаю. Завтра утром мы встречаемся со Стью, чтобы все обговорить. Он хочет, чтобы именно я занялся этим делом. Но я подумал, что тебе будет интересно подключиться ко мне. Как ты?

«Черт возьми, зачем Макс это делает? Он же не может не знать, как тяжело мне придется», — озадаченно подумала Роза.

— Не знаю, Макс, — ответила она, стараясь, чтобы голос звучал по возможности безразлично. — Надо будет проверить мое расписание.

Пока она говорила, мысли судорожно неслись одна за другой. В своем воображении она уже видела себя во время будущей встречи — с Рэйчел и, возможно, Брайаном. Ведь он наверняка тоже захочет прийти? Рэйчел убита горем, а Брайан утешает ее, обнимая за плечи…

«Господи, нет. Разве я смогу вынести такое? — запротестовало все ее существо. — После всего, что я пережила».

Нет, решила она, жалеть Рэйчел не входит в ее планы.

Но тут же она представила себе все по-другому. Разве не может она просто притвориться, что жалеет Рэйчел и хочет ей помочь? Кто знает, может быть, ей действительно это удастся. Ведь Макс сейчас так занят делом против «Бостонской корпорации». И какой благородной она будет выглядеть! Само всепрощение!

А Брайан? Разве не будет он ей благодарен? Конечно же, будет. Она уже видела мысленным взором… Вот они собираются вместе на кофе или ленч… и их объединяет одно общее дело. Сперва они с Брайаном будут говорить только о Рэйчел. Но потом беседа коснется и других вещей… Они будут смеяться вместе, вспоминая былые времена, когда они любили друг друга. Да, ударило Розу в висок: это будет их связывать. Именно так. Связывать ее и Брайана.

А как же Макс? Что она ему скажет? Ладно, это будет своего рода испытанием. Макс всегда видит все, с ним надо быть начеку. Он сразу раскусит, что значит для нее это дело. Черт с ним. Он ведь сам бросил ей приманку. И если она завтра пойдет на эту встречу, он тут же поймет, что она по-прежнему не забыла Брайана.

Но какое, собственно, ему дело? Именно этого Роза и не могла понять, снова и снова прокручивая свои отношения с Максом. Ладно, она заглотнет эту наживку… Но на своих условиях. Не на его.

Роза перекатилась на живот и в упор посмотрела на Макса. Она была возбуждена и, казалось, по телу пробегают электрические разряды. Ее переполняла энергия, начисто прогнавшая остатки сонливости.

— Ладно. С расписанием будет все в порядке. Я найду время, — сказала она.

29

Сидя на низкой белой кушетке в приемной адвокатской конторы, Рэйчел нетерпеливо поглядывала на часы. Почти одиннадцать, а ведь встреча с защитником была назначена на десять тридцать. Она с трудом преодолевала искушение встать и уйти.

Несмотря на мощный суперсовременный кондиционер, нагоняющий почти антарктический холод, Рэйчел все время потела — мокрые подмышки, колготки прилипли к телу. Как же давно не надевала она колготок и уж тем более строгого костюма, как сейчас, предпочитая им джинсы и свитер. Господи, и для чего она так вырядилась? И на кого собирается производить впечатление?

«Еще пять минут, — сказала она себе. — Потом под каким-нибудь благовидным предлогом улизну. А секретарша пусть сама объясняется. Наверное, я ненормальная, что вообще сюда явилась. Это же надо, чтобы моим адвокатом стала именно Роза Сантини, как будто никого другого в городе не нашлось!»

Когда ее страховой агент впервые назвал имя адвоката, Рэйчел не выдержала и расхохоталась. Господи, вот уж действительно ирония судьбы, которая, словно невидимая рука, сталкивает ее и Розу. Ну почему обязательно Роза? Из тысяч и тысяч адвокатов Нью-Йорка — и чтоб это была она?