На нее внезапной волной накатила усталость, как ни странно принесшая успокоение.

Рэйчел поглядела на Розу: вот она поднимается со стула, высокая, стремительная, полная решимости. Кажется, в зале суда нет никого, кроме этой женщины. В ее глазах уже светится огонек победы. Темно-красная блузка, твидовая юбка, туфли из черной кожи. В выемке шеи — маленькое распятие, инкрустированное жемчугом. И эта странная — опять одна — рубиновая сережка в виде капли. Волосы, подобно летящему грозовому облаку, рассыпаны по плечам.

«Какая-то она сегодня другая, — отметила про себя Рэйчел. — Более сильная. С ней явно что-то произошло. Брайан? Наверное, они встречались?!»

Она представила их вместе, в постели, в объятиях друг друга. Целующихся, предающихся любовным утехам — без малейшего стеснения, без всяких тайн и секретов. При мысли об этом боль ножом полоснула сердце.

Брайан… Рэйчел даже представить себе не могла, что ей будет так его недоставать. Уже два дня, как они не встречались, если не считать, правда, что он сидел в зале суда. Все это время они не сказали друг другу ни единого слова. С тех пор, как она перебралась к маме. Уходя из дома, она оставила ему записку, прося, чтобы он не пытался ее найти — по крайней мере, в ближайшие дни.

Если он и не понял почему, то скоро, очень скоро Брайан обо всем узнает… Усилием воли она заставила себя не оборачиваться, чтобы не начать искать глазами среди сидящих такое знакомое и такое дорогое для нее лицо. Но все равно она почти физически ощущала присутствие Брайана. Поддерживающее и согревающее ее. Чтобы между ними ни случилось, он оставался верен ей — и она это знала.

Но вот что произойдет, когда он узнает правду? Ведь на протяжении всех этих лет она обманывала его.

Да, ее жизнь была теперь полностью в руках Розы, от которой действительно зависело все. Почему, спрашивала себя Рэйчел, она ей доверилась? Почему — сама! — вложила заряженный пистолет в руку того, пожалуй, единственного в мире человека, кто, уничтожив ее, выигрывал все?

«Да потому, — отвечала она, — что я устала. Устала лгать».

Так устала, что чувствовала себя совсем больной.

Вдруг Рэйчел поняла: она не перенесет, если о ее тайне узнают все — Брайан, мама, жаждущие крови зеваки в зале. На свет Божий выволокут историю о том, как она в свое время заставила Дэвида сделать ей аборт, чтобы избавиться от его ребенка. Выволокут, словно несуразное насекомое, прятавшееся в расщелине скалы. Разве все эти люди в состоянии понять? Для них речь может идти лишь об акте чудовищной мести, глубоко порочной, даже извращенной. Как объяснить им, заставить поверить: то, чего она добивалась, не было ни порочным, ни извращенным. Этого требовала ее совесть, и не подчиниться ей было невозможно.

«Не делай этого! — беззвучно молила Рэйчел Розу, уже подходящую к своему месту и кивающую седовласому судье. — Пожалуйста, не надо».

— Ваша честь, — обратилась Роза к судье ясным и уверенным голосом, — я желала бы устроить допрос последнего свидетеля, которого пригласил мистер Ди Фазио. Доктора Слоана.

Судья Уэйнтрауб прочистил горло и, кивнув, опустил свои пергаментные веки:

— Защита может приступать.

Рэйчел, не отрываясь, глядела на свои сцепленные руки, лежащие на коленях. Нет, все что угодно, но только бы не посмотреть в его сторону. Не дать ему почувствовать удовлетворение…

Ее обдало струей холодного воздуха. «Дэвид, — промелькнуло в мозгу. — Это может быть только он. Конечно. Знакомый сладковато-приторный запах крема после бритья. Он им всегда пользовался».

В животе у нее противно заныло.

Какая-то сила, не уступавшая силе земного притяжения, вдруг изменившей свое направление, заставила ее, помимо воли, обернуться и поднять голову. Дэвид! Она встретилась с ним глазами. Всего на один краткий миг. Но этого оказалось достаточно, чтобы ее тело пронзил ток, словно она коснулась оголенной электропроводки. Глаза смотрели холодно, лишенные какого бы то ни было выражения. Глаза манекена, выставленного в витрине магазина.

Она проследила взглядом, как Дэвид занял место свидетеля. Спокойный. В сером, явно сшитом на заказ костюме. Белая рубашка с французскими манжетами. Модные дорогие туфли. Вид импозантный. Свидетель, вызывающий доверие.

«Ловкий подонок, вот ты кто!» — почти выкрикнула Рэйчел.

Ярость заставила ее распрямить плечи и слегка откинуть назад голову.

«Хорошо, — сказала она себе, — пусть я и не могу сражаться с тобой так, как мне бы хотелось. Но будь я проклята, если доставлю тебе удовольствие думать, что ты поставил меня на колени!»

Теперь Рэйчел во все глаза смотрела на Розу. Та стояла спокойно, даже расслабленно возле свидетельского места, держа в руке стопку бумаг.

«Интересно, — подумала Рэйчел, — так ли она на самом деле уверена в себе, как выглядит?»

— Доктор Слоан, — начала Роза вполне доброжелательно, — я хотела бы задать вам ряд вопросов. Пожалуйста, если можно, говорите громче и обращайтесь к присяжным, чтобы мы все слышали ваши ответы.

— С удовольствием, — тут же ответил Дэвид, едва заметно улыбнувшись.

— Доктор, в соответствии с вашими показаниями, данными в пятницу, прежде чем стать главным акушером больницы «Св. Варфоломея», вы состояли в штате… — она порылась в бумагах и докончила, — Пресвитерианской больницы. Это так?

— Абсолютно верно.

— А до этого?

— Короткое время я занимался частной практикой.

— Хорошо, — и Роза опять обратилась к своим бумагам. — Но мне кажется, вы не упомянули данного факта, когда отвечали на вопросы мистера Ди Фазио. Может быть, просто запамятовали, доктор? Не будете ли добры рассказать нам, когда и где вы ею занимались?

Легкое неудовольствие тенью проскользнуло по холеному лицу Дэвида, омрачив безмятежность его черт.

— Что ж, пожалуйста. В Вестбери, штат Коннектикут. Совместно с двумя другими врачами. Это было, сейчас я вам скажу, примерно с осени семьдесят первого до весны семьдесят третьего.

— Весьма недолго, вы согласны?

— Частная практика, — пожал он плечами в ответ, — не всем по карману. Я лично предпочитаю работать в городских больницах. Тогда ты чувствуешь, что реально помогаешь многим.

— Доктор, скажите, вас посещала некая женщина по имени Сара Потт?

Немного поколебавшись, Дэвид ответил:

— Да, конечно. Я ее помню.

— А на какой предмет она вас посещала?

— Она была беременна и нуждалась в проведении психотерапевтических сеансов.

— Вы принимали у нее роды?

— Нет.

— Не могли бы вы сказать нам… только, пожалуйста, доктор, говорите громче, чтобы было слышно присяжным… почему вы их не принимали?

Просьба Розы, обращенная к Дэвиду, возымела, однако, обратный эффект (именно этого она как адвокат и добивалась!). Он начал говорить совсем тихо и даже запинаться.

— У нее произошел выкидыш на пятом месяце беременности. Я, естественно, делал все что мог, но она…

— Я не прошу у вас объяснений, доктор. Просто отвечайте на мои вопросы. Помните ли вы пациентку, которую осматривали семнадцатого января тысяча девятьсот семьдесят первого года, по имени Эдна Роббинс?

— Дайте-ка мне сообразить… — попросил Дэвид неуверенным голосом.

— Попрошу зафиксировать, что я предъявляю свидетелю медицинскую карту миссис Роббинс, где есть записи, сделанные его рукой. Вы узнаете свой почерк, доктор?

— Мой почерк… — Дэвид слегка нахмурился, изучая предъявленный ему документ, который он вертел в руках. — Да-да, миссис Роббинс. Теперь я вспоминаю этот не совсем обычный случай.

— «Не совсем обычный»? Что именно вы имеете в виду? Не сообщите ли вы господам присяжным, каково было состояние миссис Роббинс в то время, когда вы впервые ее увидели?

— Ее привел ко мне их домашний врач с диагнозом «бесплодие». Долгие годы они с мужем хотели ребенка, но у них ничего не получалось.

— И можно узнать, какое лечение вы ей порекомендовали?

— Для начала я предложил пройти обычные в таких случаях тесты. Ее мужу — проверить сперму. Этот тест дал нормальные результаты. А миссис Роббинс должна была сделать рентген яичников и труб.

— И это делал дипломированный рентгенолог?

— Естественно.

— Что показал рентген, доктор?

— Я… — Дэвид явно заколебался.

— Разве не соответствует истине, доктор, что в тот момент миссис Роббинс, хотя сама она об этом и не знала, была беременна?

— Я… да, сейчас я как будто действительно вспоминаю. Так прискорбно…

— Почему прискорбно?

— Видите ли… в организм вводится в подобных случаях красящее вещество… и это автоматически привело к прерыванию беременности.

— И что, этой ужасной ошибки никак нельзя было избежать?

— Дело в том, что миссис Роббинс направили ко мне после того, как они с мужем в течение целых пяти лет безуспешно пытались заиметь ребенка, — лицо Дэвида покраснело, а голос выдавал раздражение.

— Скажите нам, доктор, — продолжала Роза прежним участливым тоном, — ведь правда, что существует весьма простой анализ мочи, позволяющий определить, беременна женщина или нет?

— Да.

— И вы направили миссис Роббинс на этот анализ?

— Нет, — слово, как бы помимо его воли, сорвалось с прикушенных губ. — То, что произошло, было чистейшей случайностью. Один случай — на миллион…

Голос Розы на сей раз обрушился на голову Дэвида, словно удар молота:

— Правда ли, доктор, что ваши же коллеги попросили вас оставить совместную с ними частную практику? Считая, что проблемы с алкоголем мешают вам выполнять свои врачебные обязанности?

Ди Фазио, адвокат противной стороны (Рэйчел он напоминал отвратительную раздувшуюся жабу), немедленно вскочил с места. Лицо его покрылось багровыми пятнами.

— Я протестую. Ваша честь! Вопрос не имеет отношения к делу! Здесь судят не доктора Слоана!

Роза, по-прежнему невозмутимая, обернулась к судейскому столу со словами:

— Я всего лишь пытаюсь установить достоверность показаний данного свидетеля, поскольку они являются чрезвычайно важными для решения судьбы моей подзащитной.

— Если защита не готова обосновать подобное требование, я бы попросил воздержаться от дальнейших опросов такого рода, — предупредил судья, в свою очередь оборачиваясь к Розе.

— Хорошо, Ваша честь. Я снимаю вопрос, поскольку доктор Рауш сегодня не смог прийти в суд, чтобы подтвердить мои слова.

В зале возникло движение, и до Рэйчел долетел шум возбужденных голосов. Присяжные, которые до сих пор слушали вполуха, со скучающим видом, подались вперед, с нетерпением ожидая дальнейшего поворота событий. Настроение публики, Рэйчел ощущала это, определенно начинало меняться. По залу словно пробежал электрический разряд, заставивший, казалось, потрескивать ее волосы.

Судья Уэйнтрауб, нахмурившись, несколько раз подряд постучал своим молоточком: он казался раздраженным.

Роза слегка наклонила голову — на ее губах заиграла едва заметная улыбка. Потеребив висевшее на шее распятие, она после некоторого колебания продолжила:

— Ну что ж, доктор Слоан, давайте двигаться дальше. Перейдем к тому времени, когда вы поступили в штат Пресвитерианской больницы после того, как… ну, в общем, испытали известное разочарование в совместной частной практике в Коннектикуте. А что касается означенной больницы, то не скажете ли вы нам, доктор Слоан: это правда, что вас и оттуда тоже попросили удалиться?

— Нет, неправда, — ответил Дэвид чуть громче, чем ему полагалось бы. — Я сам уволился.

Рэйчел заметила, как самый кончик его языка, малюсенький блестевший розовый кончик, облизал губы.

— Может быть, вы просветили бы нас, доктор Слоан, насчет тех обстоятельств, которые привели к вашему… ах да, добровольному уходу?

— Не уверен, что знаю, на какого рода обстоятельства вы намекаете, — еще больше нахмурившись, произнес Дэвид, выставив вперед подбородок, опиравшийся на сжатые под острым углом ладони. — Мне предложили должность главного акушера в больнице «Святого Варфоломея» — и я перешел туда. Вот, собственно, и все обстоятельства, — он попытался улыбнуться, но в улыбке уже не было прежней уверенности и убедительности. — Мне жаль вас разочаровывать, но, боюсь, никакой тайны в моем переходе не существует.

— Но ведь, перейдя в эту больницу, вы потеряли в жаловании?

— Не понимаю, почему кого-то здесь может интересовать мое жалованье, — процедил Дэвид сквозь зубы.

Рэйчел успела заметить, как он покраснел — былой невозмутимости в нем поубавилось. Теперь он говорил сбивчиво, взволнованно: