- Мне вчера позвонила Джулия. Они очень волнуются за твое здоровье, негодник!

От такого почти дружеского обращения Майкл поперхнулся, и, наконец-то, решился вставить слово:

- Почему леди Джулия позвонила именно вам, мэм? Я ведь просил...

- Пока посылка достигнет Англии, ты подхватишь чахотку! Мой старший внук то же увлекался авиацией, и у меня сохранились его вещи. Я привезла тебе целый чемодан свитеров, теплого белья и куртку.

Майкл немного растерялся - он не думал, что теща развернет такую бурную компанию по сбору теплых вещей, подняв на ноги даже столетних леди.

- Спасибо, мэм, - поспешил он поблагодарить старушку,- но ваш старший внук...

- Он погиб под Дюнкерком!

- Извините, мэм!

- Редко какая семья не понесла потерь в этой войне! Вот и Вормсли не повезло. Надо бы тебе натрепать уши за твои выходки, но думаю, немцы это сделают лучше, чем я!

Она тяжело перевела дыхание и окинула его неожиданно доброжелательным взглядом.

- Судьба по-разному смеется над людьми! Не надо отчаиваться! - её цепкая иссохшая лапка фамильярно похлопала его по колену. - Наше поместье - Стенли-холл находится в двадцати милях отсюда, и если выпадет свободный денек, мы с Джорджем будем рады гостям. У нас почти никто не бывает. Сын погиб в первую мировую войну, внуки во вторую! Остались только правнуки, но у них своя жизнь...

Майкл вздохнул. Бедные старики! Страшно, наверное, вот так - сначала похоронить детей, а потом и внуков.

- Я постараюсь вас навестить, мэм, - твердо пообещал он,- если, конечно...

- Ерунда, - упрямо возразила старушка,- должен же кто-то выжить в этой войне!

С таким утверждением не поспоришь.

Первым, кто присвистнул от удивления при виде содержимого старинного чемодана из крокодиловой кожи, был дежурный КПП, распахнувший крышку при досмотре вещей.

- Вот это да! Под маской старой леди скрывалась добрая фея?

- Можно сказать и так! - буркнул Майкл.

- Может и мне, в таком случае, что-нибудь перепадет? Я бы не отказался от фрака в стиле Гарри Купера, лакированных штиблет и говорящего попугая!

- Обратись в Женскую добровольческую службу, старина!

Оказавшись в общежитии, Майкл смог рассмотреть подарки леди Симоны. Да, её покойный внук был большим щеголем! Причем щеголем, не ограничивающим себя ни в каких расходах. Теплое нижнее белье из тонкой мягкой шерсти, конечно, было весьма кстати на продуваемых пронизывающими ветрами аэродромах, но разве оно шло в сравнение с фантастически дорогими толстыми свитерами из шерсти лам - шедеврами экстравагантной Эльзы Скьяпарелли? Эти произведения искусства, специально созданные для миллионеров - яхтсменов, вполне годились и для летчиков. Но превзошла все ожидания все-таки летная куртка - виртуозно выделанная оленья кожа, подбитая настоящими русскими соболями! Было даже страшно портить такую эксклюзивную вещь, пришивая к ней 'крылышки' и нашивки сержанта.

- Интересно,- задумчиво сказал Фарр, разглядывая примеряющего обновку Майкла,- если я продам свой дом, машину, дом родителей и ферму сестры, мне хватит денег хотя бы на рукава?

- Не знаю,- пораженно выдохнул Майкл,- думаю, что нет!

- Может, повесить её в штабе Истребительного командования около гербового щита? Там все-таки круглосуточная охрана! Ты, парень, теперь её и на ночь не снимай - мало ли кто спьяну позарится, чтобы перед девчонками покрасоваться!

- Зато тепло!

- Надо думать! С чего эта графиня надумала делать подарки?

- Её внук погиб при Дюнкерке, и эти вещи больше никому не нужны!

- У-гу! И изо всех летчиков Англии она выбрала именно тебя? Наверное, по жребию?

Вот, черт! Майклу совсем не хотелось посвящать посторонних в свои семейные дела, но, похоже, другого выхода не было.

- Графиня - хорошая знакомая моей тещи.

- Ты женат? - округлились глаза у Стива.

Его удивление можно было понять. Стены комнат общежития украшали фотографии родных и близких пилотов - жены, дети, невесты, и только у Майкла над кроватью скромно красовался портрет Греты Гарбо, пришпиленный кем-то из предыдущих постояльцев. В Англию он собирался в таком жутком состоянии духа, что просто забыл взять фотоснимки детей, о чем теперь жалел.

Наверное, это было темой обсуждения в его эскадрильи, но самого Фрейзера никто не спрашивал о родных. И вот, пожалуйста!

- Я - вдовец, - сухо пояснил Майкл, - и, пожалуйста, больше ни о чем меня не спрашивай!

Это он зря сказал! Фарр чрезвычайно оживился:

- Ты её прикончил?

Шутить на такие темы Майкл не мог.

- Она погибла вместе с дочерьми во время первой бомбежки Лондона. И если скажешь ещё хоть слово, я тебя придушу! И это не угроза!

Стив дураком не был, и быстро сообразил, что его шее грозит реальная опасность. Но всё равно, шуточки относительно благоволения Фрейзеру со стороны столетней графини не стихали до вечера следующего дня, а потом... потом был следующий вылет, из которого не вернулись множество летчиков их эскадрильи, в том числе и Чарльз Бентон.

Майкл увидел, как задымился его самолет, и как раскрылся парашют Чарли, но вот живым он приземлился или нет, конечно, знать не мог! Бентон в тот вылет был его ведущим и первым напоролся на десяток истребителей сопровождения. Фрейзер ничем не смог ему помочь, потому что его в тот момент зажали с двух сторон два 'мессера', и он с огромным трудом от них удрал, находчиво закрутив, очевидно, желторотых новичков в головокружительной карусели.

В небе крутилось настолько много самолетов, что для оставшегося одиноким пилота оно стало крайне опасным местом. Фрейзер постоянно оглядывался, разыскивая ближайшее звено 'Спитфайров', к которому можно было бы присоединиться, когда внезапно перед ним вновь возник 'мессер'. Вражеский пилот повел свой самолет в пологое пике, а Майкл развернул 'Спитфайр', чтобы пристроиться ему в хвост, и очередью из 8 пулеметов расстрелял его кабину. Он стрелял до тех пор, пока пилот не перевернул самолет и не сбросил колпак, прежде чем раскрыть парашют, но тут вражеский истребитель взорвался. Фрейзер, ускользая от несущихся прямо на него обломков, вынужден был заложить такой вираж, что чуть не потерял сознание от перегрузок.

Все ещё вздрагивающий от возбуждения, Майкл сделал несколько кругов, чтобы осмотреться. Стычка длилась не более нескольких секунд, но за это время небо вокруг опустело, и его победу некому было подтвердить. Ну что ж, пусть это достижение останется личным, и Майкл повел самолет обратно на базу.

Но Пендлтон, которому о произошедшем поведал офицер наведения, настоял на рапорте.

- Может, гибель фрица позже подтвердят наземные службы. Составляй рапорт!

- Как Бентон?!

- Жив, но ранен!

Майкл не знал, что именно в этот напряженный момент битвы за Англию истребительное командование мудро решило не слишком беспокоиться о точном числе уничтоженных вражеских самолетов, и иногда принимало к сведению и не подтвержденные данные. Надо было как-то поощрять настолько сильно рискующих людей.

На место командира звена прислали Дика Мэнсона - офицера, который выглядел даже старше Майкла, хотя тот чувствовал себя чуть ли не дедом рядом с двадцатипятилетними Хоком и Кренфордом. Дик научился летать во Вспомогательной авиации почти в сорок лет. Несмотря на возраст и скрытный характер, он довольно быстро освоился среди незнакомых пилотов. Однако не участвовал в их вылазках в городок, практически не пил, и вообще, был человеком строгим и осторожным. Его повадки северянина зачастую охлаждали пыл молодых подчиненных. Мэнсон имел жену и троих детей и оказался примерным семьянином.



РОЖДЕСТВО.

Накануне рождества Майкл получил сразу несколько приятных известий.

Во-первых, его рапорт о последнем сбитом 'мессере' все-таки подтвердили наземные службы, и он теперь мог считать себя летчиком 'асом'. Пилоты - тщеславные люди!

Во-вторых, ему позвонила Памела.

- Простите,- извинилась она,- но, к сожалению, в госпитале мне не смогли дать вразумительной справки о расположении вашей эскадрильи. Пришлось искать!

Даже по телефону её голос приятно щекотал ухо, и вводил буквально в транс.

- Рад вас слышать!

И это не была дежурная фраза.

- Мне хотелось бы поблагодарить за всё, что вы сделали для моего брата!

- Не стоит! Я полюбил Джо, узнав его лучше, но признаюсь честно, впутался в эту авантюру только из-за вас!

Пауза.

Майкл струхнул, испугавшись, что девушка посчитает его заявление недопустимо фамильярным.

- Вы - галантный джентльмен, мистер Фрейзер! И все же... мне бы хотелось вас как-то отблагодарить.

Не мог же он ей прямо сказать, какой благодарности жаждет от девушки с такими соблазнительными ножками!

- Может, несколько плиток шоколада? - и, переждав её смех, многозначительно добавил. - Из ваших рук, ну, скажем... на Рождество?

И вновь пауза.

У Майкла от тревожного ожидания так стучало сердце, как будто ему вновь было пятнадцать, а на носу краснели противные прыщи, способные отпугнуть не только капризную официантку из кафе рядом с колледжем, но и Памелу.

- Не знаю...,- растерянно протянула девушка,- но постараюсь освободиться. Я ещё позвоню!

- С нетерпением буду ждать!

И он ничуть не покривил душой.

Накануне Рождества состоялась праздничная вечеринка их авиакрыла.

Сначала все отправились в столовую рядового состава, затянутую пеленой табачного дыма. Праздник начался с громких воплей - это каждая эскадрилья пыталась переорать соседей. У изрядно набравшегося пивом Майкла чуть уши не лопнули от этой дикой какофонии. Он, правда, был простым зрителем, потому что ни к тем и ни к другим не относился, и приплелся за компанию с Кренфордом и Хоком, носящим лейтенантские погоны.

Рядовые, оказалось, вспомнили старую традицию Королевских ВВС. В день Рождества офицеры обслуживали рядовых, а рядовые получали право звать офицеров по именам - кому как захочется! Майкл только фыркал, слушая обрушившиеся на приятелей изощрённые гадости.

Одна кружка пива сменяла другую, причем всё быстрее и быстрее. Вечеринка становилась все более разнузданной. В конце концов, дело закончилось другой традицией, по которой в офицеров полетели стулья, и те позорно бежали.

Затем они отправились в сержантскую столовую, где любой из сержантов имел право плеснуть джина в офицерскую кружку с пивом. Там наши герои так накачались, что на утро никто не мог вспомнить, как оказался на базе.

Кстати, за эту безобразную оргию никого не наказали. Командование решило закрыть глаза на развлечения истребительного состава, ведь никто не мог предсказать, кто из них встретит следующее Рождество!

В ту ночь отличился и Пендлтон. О его злоключениях, захлебываясь от смеха, по секрету рассказывали друг другу пилоты их эскадрильи.

Пендлтон крепко надрался, и по прибытии на базу никак не мог попасть в свою комнату в офицерском общежитии. Пока майор на ощупь пробирался по коридору, ему один за другим попались пять, висящих на стенах, огнетушителей. И те, прямо-таки нагло и назойливо, сами влезли ему в руки!

Причем, редкостный случай - сработали, как на грех, все пять, залив и майора, и ковры омерзительной пеной. Оказавшийся беззащитным перед таким коварным 'нападением', Пендлтон решил сражаться до конца. Он срывал со стен и лихо выбрасывал шипящих и изрыгающих пену 'драконов' из окон. Опять-таки, пять огнетушителей - пять разбитых с оглушительным грохотом стекольных рам!

Кое-кто из испуганных обитателей общежития даже решил, что это какая-то особо изощренная диверсия немцев, и перед зданием оказалась кучка испуганно озирающих небо полураздетых пилотов.

Окончилось все это так же комично, как и начиналось - его таинственное начальство секретным приказом запретило майору пить до конца войны. И секретность приказа настолько строго соблюдалась, что вслед майору смеялись даже беспризорные собаки. Эти закормленные пилотами псины вяло шлялись по аэродрому в любое время суток, почему-то считая его площадкой для выгула собак особо трудной судьбы.

А на следующий день был Сочельник.

В обычные дни пилотам было запрещено выпивать накануне вылетов, но на праздники это правило не распространялось. С трудом очухавшись, с дико трещавшими с похмелья головами, и под гневным взглядом трезвенника Мэнсона, его звено мужественно дежурило на аэродроме, молясь в хмурое небо, чтобы каким-нибудь совсем уж пакостным фрицам не пришло в голову прогуляться до Англии. И небо сжалилось над ними, ниспослав снег и сильный ветер.