– Я бы мог тебя убить, юноша, но не стану этого делать. Какое бы решение ты ни принял, это твой личный выбор. Но помни о том, что тебе придется заплатить за твой поступок. Меня зовут Винсент. Хорошо запомни это имя. И Великая Тьма видит – лучше нам больше не встречаться. – С этими словами незнакомец простер руку в направлении одной из стен. – Пройди чуть дальше, а потом поверни направо – вход находится там.


Часть седьмая

Рука Дамиана замерла над пергаментом, и он после секундного колебания отложил перо. Священник из соседней деревеньки уже пару дней ожидал ответа на свое послание, но писать ему не хотелось. Кроме того, он не мог сосредоточиться. Глупый мальчишка, которому он дал в руки оружие – вот о ком он думал. Во время ужина он обычно внимательно следил за едой, но сегодняшний вечер был исключением из правил. Как он мог это сделать! От этого Себастьяна и так постоянные проблемы – то украдет что-нибудь на рынке, то распугает птиц в чьем-нибудь дворе, а то и заберется к кому-нибудь в дом. И теперь он дал этому негодяю кинжал из храмового серебра, не игрушку, а самый настоящий кинжал ! О чем он думал? Почему согласился? Хотя… Дамиан знал ответ на этот вопрос, просто не любил признаваться себе в этом. И история эта была слишком сложной для того, чтобы рассказать ее в двух словах.

С чего начался весь этот ужас? Наверное, с того момента, когда он впервые понял . С того момента, когда впервые увидел среди людей странных существ, которые похожи на обычных смертных, но таковыми не являются. Впервые почувствовал те запахи, которые не способен почувствовать человек. Понял, что может читать – о нет, слышать ! – мысли других. Все это произошло еще в детстве, тогда, когда Дамиан был лет шести-семи от роду, если не меньше – он не мог сказать точно, с какого момента помнил самого себя. Зато помнил много другого – порой ему казалось, что эти воспоминания приходили откуда-то из глубины, из того периода, когда он не умел говорить и ходить. Надписи на странном языке, которыми были испещрены стены любого помещения, где бы он ни появлялся. Существа, которые угрожали ему, а иногда и царапали его длинными острыми когтями по ночам – они прятались под кроватью, под одеялом, под подушкой.

Страх – вот что сопровождало его в пору детства, которую люди называют золотой. Постоянный, ни на секунду не отпускающий страх за свою жизнь, еще больше усугублявшийся от того, что все это видел и слышал только он один. Его отец, тот самый священник, место которого он сейчас занимал, был уверен, что в его сына вселился демон, но ни один обряд не помогал – каждую ночь чудовища возвращались, надписи со стен не исчезали, а человеческие мысли со временем становились только громче. К тому времени, когда Дамиан стал полновластным владельцем крошечной городской церкви, он уже знал, какими лгунами и подлецами могут быть самые невинные и честные, на первый взгляд, люди. Страх за свою жизнь почти исчез – рано или поздно человек смиряется со всем – но ложь окружала его постоянно.

Люди лгали везде: на исповедях, на улице, на рынке, даже у себя дома, хотя, казалось бы, именно там они могут быть честными. Раз за разом Дамиан задавался вопросом: если вокруг столько подлости, ханжества и двуличия, то не пришло ли время для конца света? Но конец света не наступал. И сын священника начал понимать, что в религии он утешения не найдет. Все ответы, которые он хотел найти, лежали далеко за гранью разумного. По крайней мере, разумного для человеческого мира. Вот тогда-то в городке и появилась эта женщина.

Она пришла поздней ночью, и ему показалось, что ее фигура разгоняет непроглядную душную мглу. Сама дева Мария явилась на грешную землю. На ней было простое платье, поверх него – длинный плащ из грубой материи, но они не скрывали ее истинной сущности. Она целиком состояла из света – от коротко остриженных, странного серебристого оттенка волос и серо-зеленых глаз до тонких пальцев, в которых она держала небольшой свиток. Невысокая, с чересчур бледной кожей, она выглядела хрупкой и слабой, но видимые только Дамиану существа, жившие у дороги и в подворотнях, вставали перед ней на колени. За собой незнакомка вела белоснежную лошадь. Жители городка, разбуженные цокотом копыт, осторожно выглядывали из окон домов и замирали, не в силах оторвать взгляд от новоприбывшей. И все без исключения гадали – что же ее привело? Дамиан и подумать не мог, что дева Мария пришла к нему .

Это существо так и не назвало ему своего имени. Он не знал, кто она и откуда пришла. Но уже во время их первой встречи понял, зачем она сюда явилась. В свитке, который светловолосая женщина принесла с собой, был текст на непонятном – пока что непонятном – Дамиану языке. Долго, несколько часов, они сидели у стола и беседовали в свете огарка свечи. С утра женщина ушла, но через некоторое время пришла снова. Ее визиты не были регулярными, но она неизменно возвращалась, и каждый раз приносила с собой новый свиток. Незнакомка терпеливо отвечала на все вопросы, которые задавал ей Дамиан. Он узнал, что означает странный рисунок на его спине – «дурной глаз», так его называли знающие люди. Понял, каких существ он видит, почему может слышать человеческие мысли, что означают надписи на стенах домов. В скором времени он научился читать их – они были написаны на темном языке , основам которого обучала его дева Мария.

Конечно, обучала она его не только темному языку. Они говорили о многом. О двух мирах, существующих бок о бок, о Прародительнице Лилит, о Великой Тьме, о культе Равновесия. Незнакомка справлялась с самыми сложными философскими и теологическими дискуссиями, разъясняла мельчайшие детали. И только один вопрос, волновавший Дамиана больше всего, оставался без ответа. Это был вопрос «кто я?». Когда он задавал его, глаза наставницы, и без того светлые, становились прозрачными, как стекло, и она качала головой. Она не знала? Вряд ли. Она не хотела отвечать? Маловероятно. Он должен был понять сам . Такой вывод сделал Дамиан уже после того, как визиты таинственной женщины прекратились.

Она оставила ему один свиток. Его текст, как всегда, был написан аккуратным каллиграфическим почерком – рукой, которая мастерски владела пером. Причем пером особенным, с тонкой заточкой: Дамиан знал толк в каллиграфии, но таким у него работать не получалось. Движение руки должно быть точным, предельно выверенным, потому что только так можно создать уникальный стиль. И у автора текста этот стиль определенно был. Особенно в глаза бросался характерный готический росчерк. Он присутствовал, в том числе, и на единственной латинской букве всего текста, «В», которой каждый раз подписывали свиток.

Может, имя незнакомки начинается с «В», думал Дамиан? Сомнительно. Вряд ли женщина будет так серьезно заниматься каллиграфией. Кроме того, автор текста писал легко, едва прикасался пером к коже – женщинам это не присуще. А еще женщины менее усидчивы. И уж точно не будут относиться к собственному тексту как к произведению искусства – выводить каждую завитушку и ставить точки ровно в тех местах, где нужно. Похоже, этот неизвестный «В» не только каллиграф, но и художник. Дамиан бы не удивился, узнав, что он так дотошен, что прорисовывает отдельно каждую ресницу.

Он перечитывал свиток много раз, но не погрешил бы против истины, если бы сказал, что не понял его содержание. То было несколько отрывков из какого-то трактата, отдаленно напоминавшего Священное писание. Великий Отец, свет и тьма, существа, которые находятся на границе двух миров. Будь дева Мария рядом, она, вероятно, объяснила бы ему, что все это означает. Но ведь не просто так она оставила ему именно этот свиток перед тем, как уйти навсегда? Именно об этом размышлял Дамиан в тот вечер, когда Морана постучала в дверь его дома.

Впрочем, нет. Она вошла без стука, прошла на кухню и села у стола. Длинные пряди темных волос падали ей на лицо, и она исподлобья смотрела на хозяина. Ни капли доброты или тепла не было в ее карих глазах – только холод. И еще боль. Но где-то очень глубоко: она прятала ее так хорошо, как могла. Так смотрит на мир обиженное, озлобленное существо, у которого отобрали что-то очень дорогое – и теперь оно больше всего на свете хочет отомстить . Взгляд волка-одиночки, которого выгнали из стаи.

– Ты голодна? – спросил у нее Дамиан, почувствовав, что нужно нарушить молчание.

– Мне не нужны подачки .

У нее был низкий голос, и говорила она уверенно – под стать внешности. Высокая, почти одного роста с ним, хорошо сложенная. От нее веяло силой, яростью и свободой. Казалось, что еще секунда – и она вскочит, распрямится, как пружина.

– Я просто хочу… – начал Дамиан.

– Я сама найду все. Отправляйся спать.

С утра он не обнаружил в доме и следа ночной гостьи. К еде она не притронулась, только выпила немного молока, оставив на столе пустую чашку. Через пару дней, примерно в тот же вечерний час, женщина вернулась. Дамиан узнал ее с трудом: она коротко остригла волосы (скорее всего, сама, потому что пряди были неровными), шла, сгорбившись – так ходят тяжело больные люди или те, кто услышал плохие новости.

– Меня зовут Морана, – сказала она, посмотрев хозяину дома в глаза, а потом отдала ему пропитанный кровью заплечный мешок. – Я принесла тебе ужин. Я не голодна. Но хочу остаться на ночь.

В мешке обнаружился освежеванный кролик. «Ужин» Морана приносила Дамиану несколько раз. Иногда приходила под утро, иногда – поздним вечером. Животные всегда были освежеванными, и, кто бы ни снимал с них шкуру, то была опытная рука охотника. В том, что это сделала его новая знакомая, Дамиан сомневался, но однажды ему представилась возможность увидеть ее с оружием в руках.

Морана поселилась в доме священника, и лишь изредка куда-то пропадала по вечерам. В тот день они отправились на рынок чуть позже обычного, и им приходилось проталкиваться сквозь толпу. Молодая девушка возле одного из прилавков, мимо которого они проходили, собиралась расплатиться с торговцем, и уже сняла с пояса мешочек с деньгами, как вдруг рядом с ней появился высокий мужчина. Дамиану было знакомо его лицо: один из разбойников шайки, которая хозяйничала в окрестности деревеньки. Сперва удача улыбнулась мужчине: он успел выхватить у девушки мешочек и даже сделать несколько быстрых шагов в сторону, но счастье ему изменило.

Морана преодолела расстояние между ними в два больших прыжка – столпившиеся вокруг мужчины и женщины ей в этом не помешали. Не прошло и мгновения, а она уже цепко держала его за шею, и в ее руке появился тонкий кинжал из светлого металла. Мужчина был выше и сильнее, но буквально окаменел от ужаса.

– Если ты сейчас же не отдашь то, что забрал у этой девушки, то я убью тебя, – пообещала Морана. Говорила она почти шепотом, но в воцарившейся на площади тишине можно было расслышать каждое слово. – Для такого труса, как ты, отлично подойдет мучительная смерть. Что скажешь?

Мужчина швырнул мешочек с деньгами на землю и бросился наутек. Морана присела, собрала монеты и вернула их девушке. Взамен одной, закатившейся далеко под прилавок, положила монету из своего мешочка-кошелька. Невольные зрители начали расходиться, перешептываясь. Тайну освежеванных кроликов Дамиан разгадал. Если у этой женщины хватило решимости приставить кинжал к горлу разбойника, которого побаиваются и мужчины, что уж тут говорить об охоте?

Он знал, кто она. Существо, которому судьбой было предназначено служить культу, благодаря которому существует их мир. Но когда-то кто-то принял решение за нее, и теперь она шла по другому пути. На нем не было ни друзей, ни близких. Каждый день для нее начинался с войны и заканчивался войной. Может, и волк-одиночка, как он подумал тогда, но только сама себе и вожак, и стая. По какой причине Морана приняла его в эту стаю? Пожалуй, то был единственный вопрос, оставшийся без ответа. Но он знал: когда-то, очень давно, она была человеком. Таким же человеком, как он – боялась странных существ, пыталась прочитать надписи на стенах. Видел ли он перед собой и свою судьбу?

Если бы кто-то спросил у Дамиана, какие чувства он испытывает к Моране, он бы глубоко задумался. Какие отношения их связывали? Дружеские? Любовные? Он ее не любил – и знал это совершенно точно. Что до другой грани любовных отношений… тогда ему было почти тридцать, и его сан пусть и не запрещал, но не одобрял близости между мужчиной и женщиной в том случае, если мужчина – священник. Словом, Дамиан так и не успел толком понять, что это за другая грань . Если не учитывать приключений ранней молодости. Приключения! Вспоминая об этом, он казался себе героем-любовником. И только после того, как Морана впервые позволила ему прикоснуться к ней, он понял, что ничего не знал.