– Привет тебе, Иаков! – радостно произнес он.

– Наконец-то, дружище! Почему ты задержался? – спросил его Иаков.

– Мне надо было встретиться с одним знатным и влиятельным человеком, который служит у тетрарха.

– И он согласился принять и выслушать тебя? – удивленно спросил Яаков.

– Да. Скажу больше, он сам попросил священника о встрече со мной.

Симон улыбнулся. Видно было, что он очень доволен.

– Пойдем к нашим братьям, и я все расскажу.

Он кивнул в сторону костра.

– Приветствую вас, – проговорил Симон, приблизившись к зелотам. Те встали, и юноши крепко пожали друг другу руки.

– Привет и тебе, Симон. Рады видеть тебя, хотя и ждали очень долго, – отозвался Тувия, с интересом разглядывая стоящего перед ним юношу.

Он с первого взгляда почувствовал к нему симпатию. Мужественное лицо Симона выдавало в нем серьезного и решительного человека.

– Итак, мы собрались, чтобы познакомиться друг с другом и разработать совместный план действий. Скажи, Симон, думали ли вы, как низвергнуть Ирода и поднять иудейский народ на борьбу? – спросил Тувия.

– План у нас есть, – ответил Симон. – Но для начала расскажу, почему задержался. Сегодня я повидался с одним человеком. Он приехал вчера из Тивериады и дожидается кораблей, которые скоро должны прибыть из Индии. Из разговора с ним я понял, что его сердце переполняет жажда власти и безумное тщеславие. Этот человек не иудей. Но он богат, один из приближенных нашего врага и может быть нам полезен. Чтобы победить, нам нужны покровители среди вхожих во дворец знатных людей, – добавил он напоследок.

Зелоты из Сепфориса в изумлении переглянулись между собой. Тувия взволнованно воскликнул:

– Признаюсь, Симон, не ожидали услышать от тебя столь радостное известие. Знатный человек, приближенный к тетрарху, действительно будет полезен. Назови его имя. В случае провала мы немедленно убьем его.

– Его зовут Сигон Элий Руф.

– Я кое-что слышал об этом человеке. И то, что ты говоришь, похоже на правду. Мне рассказывали, что среди его солдат много противников Ирода, – произнес Тувия, подумав, что Симон и впрямь обладает выдающимися организаторскими способностями. Тувия был хорошо наслышан о его храбрости от Гиркана и теперь своими глазами убедился в этом.

– Вот что я скажу вам, друзья! От лица нашей общины заявляю, что мы готовы объединить с вами наши силы. Если завтра мы решимся выступить против тетрарха, нам необходимо разработать общий план действий и выбрать того, кто возглавит восстание. Через Сигона Элия Руфа, командующего легкой пехотой, мы сможем привлечь на свою сторону много новых воинов. Они помогут нам отстоять права иудеев с оружием в руках. И мы добьемся победы! – взволнованно произнес Симон и вопросительно посмотрел на остальных. В его голосе звучала глубокая убежденность.

Однако Элеазар недоуменно пожал плечами, а Тувия отрицательно покачал головой.

– Нет, Симон. Твои надежды напрасны. А то, что ты предложил, неосуществимо. Мы можем рассчитывать только на свои силы. Нельзя надеяться на то, что с помощью этого человека мы привлечем в наши ряды много новых солдат. Наверняка он преследует свои цели. И как только добьется их, сразу передаст нас в руки римского правосудия. Но твоя решительность и искренняя вера в нашу победу вызывает уважение, – одобрительно произнес Тувия и снисходительно похлопал Симона по плечу. – Мы, как и ты, надеемся на это. И готовы заплатить за нее кровью Ирода! Он и Иродиада – первопричина всех бед. Поганое Иродово семя…

В голосе Тувии прозвучало глубокое презрение.

– Ты сказал, что этот Сигон Элий Руф сегодня прибыл из Тивериады?

– Да, – подтвердил Симон.

– Возможно, еще несколько дней он будет жить в казарме. За это время мы успеем вернуться и встретиться с ним. Я передам ему деньги и договорюсь обо всем! – решительно сказал Тувия и замолчал, предавшись размышлениям и задумчиво глядя на догорающий костер.

Иаков встал и пошел в чащу собирать хворост. Вернувшись, он подбросил очередную охапку сухих веток в костер, и лица сидящих юношей осветило пламя. Тувия обернулся к Симону:

– Ты славный и отважный человек. Скажи, неужели ты не побоялся пойти на встречу с этим человеком один? Тебя ведь могли схватить и жестоко казнить уже сегодня ночью…

– Могли… – равнодушно пожал плечами Симон. – Но я не боюсь смерти. Она для меня ничто по сравнению с тем справедливым делом, которое я делаю по велению своего сердца. Свобода иудейского народа – главный смысл моей жизни. Смерть многих достойных иудейских юношей отзывается в наших сердцах желанием отмщения. Лучше умереть, чем жить на коленях и преступить повеление Господа. Вероотступники же, лицемеры и обманщики, не соблюдающие наши законы, должны быть наказаны. Мы боремся за чистоту и строгость закона. Мы – карающая рука Господа и нашего закона. Кто еще, кроме нас? Если мы свергнем Ирода и отомстим римлянам, кровь наша будет отмщением самого Господа, – взволнованно воскликнул Симон и поглядел на остальных зелотов.

– Всех нас объединяет одна благородная цель – свержение презренного Ирода и борьба с идолопоклонничеством Рима! – громко и страстно произнес он.

Симон встал и порывисто вытянул свою сжатую в кулак руку в сторону ярко полыхающего огня.

– Клянусь бороться до победы и последней капли крови! – торжественно заключил он свою пламенную речь.

Охваченные единым и благородным порывом, юноши тоже встали и дружно произнесли дрожащими от волнения голосами:

– Клянемся!

– Сколько бойцов в Акко? – спросил Тувия у Симона.

– Двести человек. А у вас? – сказал Симон. Голос его все еще дрожал от только что пережитых эмоций.

– Если брать все города Галилеи, это не меньше трех тысяч человек, – ответил за брата Элеазар, отвечающий в общине Сепфориса за снаряжение. – Думаю, как только мы будем готовы, можно напасть на римские таможенные посты.

– Не согласен. Пока мы не будем готовы к восстанию, выдавать наши планы преждевременно. Для этого пока недостаточно людей и оружия! – возразил ему Тувия и прибавил: – К тому же я убежден, что подобные вылазки продемонстрируют врагам нашу малочисленность и разрозненность. Одно такое нападение – и по просьбе Ирода Антипы из Рима прибудет вооруженное подкрепление, а наше движение будет жестоко подавлено. Пострадают безвинные! Я считаю, что главной мишенью для мщения сначала должен стать тетрарх Ирод Антипа. Это он изгнал из Храма сынов Аарона. И должен понести за это заслуженное наказание. Его надо устранить в первую очередь – нашими или руками тех, кому он служит. Одновременно нужно убеждать и привлекать в наши ряды как можно больше сторонников. Таков мой план на первое время.

Четверо зелотов еще долго обсуждали дальнейшие планы. Они сошлись на том, что поднимать восстание по всей стране преждевременно – надо привлечь на свою сторону больше людей, выждать удобный момент, а когда тот настанет, незамедлительно связаться друг с другом и выступить против тетрарха и римлян одновременно в разных местах страны. Таким образом они надеялись рассеять силы отрядов легионеров, которые наверняка будут отправлены на подавление их выступления. Обговорив детали и положившись на волю Господа, они распрощались друг с другом. Иаков отправился домой, а остальные двинулись в сторону Иордана.

Глава 5

Взошла луна и на многие мили вокруг залила притихшую пустыню бледно-серебристым светом. Юноши шли всю ночь и к рассвету были на месте. На густо заросшем кустарником берегу толпился народ. Многие пришли издалека и теперь отдыхали, сидя или лежа на расстеленных плащах, циновках либо просто на траве. Все с нетерпением ждали человека, имя которого в то время было у всех на устах, внушало удивление и приводило в благоговейный трепет. Звали его Иоанн.

После долгой дороги зелоты чувствовали страшную усталость. Выбрав удобное для отдыха место, они присели, решив подкрепиться. Раздобыв у пастухов воды и утолив жестокую жажду и голод, юноши снова почувствовали себя полными сил. Вскочив на ноги, они бросились к реке и с восторгом, свойственным здоровой молодости, с разбега кинулись в воду. Вода в реке была холодной, течение – бурным. Продрогнув, юноши вылезли на берег, прилегли на травку и стали наблюдать из своего укрытия за собравшимися около Иордана людьми.

Кого тут только не было! Бедняки и кочевники, пастухи и рыбаки. Были здесь люди и побогаче – те, кто торговал на базарах или занимался ремеслами. Поодаль стояла небольшая группа напыщенных и важных священнослужителей – фарисеев, разодетых в богатые, украшенные драгоценными камнями и красивыми вышивками одежды. Так же, как и юноши-зелоты, они разглядывали толпу и оживленно переговаривались между собой.

Возле самой кромки воды на песке сидели четыре человека.

Стараясь не привлекать внимания, Симон внимательно всматривался в их сосредоточенные строгие лица. В отличие от остальных, они сидели неподвижно и молча, словно застыв в задумчивости. По их отрешенным лицам, худым рукам и простым белым одеждам Симон догадался, что это ессеи. Некоторое время он изучающе разглядывал их, потом обернулся к Тувии и спросил:

– Погляди! Что ты скажешь об этих людях?

– Скажу, что не понимаю их взглядов! – живо отозвался тот. В голосе сепфорийца прозвучало плохо скрываемое раздражение. – Они как будто преданы закону, не нарушают его. Но вместо того чтобы объединиться с нами и поднять народ на борьбу за свои права против римского диктатора, прячут свои смущенные лица под масками различных добродетелей и сеют в народе зерна бессловесности, покорности и смирения. Они бегут прочь от мирской суеты и людских страданий в свои безлюдные пустыни, будто пугливые и одичавшие звери, призывая окружающих следовать за собой. Они лгут, что только в смирении и созерцании человек может найти истину и счастье. И громогласно призывают отказаться от борьбы.

Лицо Тувии покраснело от негодования, а глаза загорелись праведным гневом.

Всегда молчаливый Элеазар, который всюду сопровождал брата, как осторожная и молчаливая тень, тоже поддался возмущению и в сердцах промолвил:

– К сожалению, ты прав, милый брат! Ессеи мечтают о несбыточном, стремятся жить в тишине и покое, созерцая вечность, и совершенно забывают о порабощенном римской тиранией народе. Иногда мне даже кажется, что они наслаждаются своим угнетенным существованием. Но разве это правильно и справедливо? Если ессеи не думают о народе, то они не имеют права называться священниками! – уверенно заключил Элеазар.

– А что предлагаем народу мы?! – вскричал вдруг Симон и вскочил на ноги. Глаза его заблестели от негодования. – Да, мы боремся за чистоту наших законов и свободу от римской тирании. Кто же еще, кроме нас? Но не слишком ли велика цена, которую мы за это платим? Считаю, что в этом смысле наше сообщество еще ужаснее, чем то, которое ты так рьяно сейчас критикуешь. Мы отнимаем у человека жизнь за любую, даже малейшую ошибку в толковании законов. Потому что это прописано в уставе и наших правилах. Но разве это можно считать справедливым и правильным? Разве так учит Господь?

Голос Симона зазвенел от возмущения. Он напряженно смотрел на покрасневшее и сердитое лицо Элеазара.

– А ты так не считаешь? – вкрадчиво поинтересовался Тувия.

– Нет, – коротко бросил Симон.

Среди зелотов, а особенно секариев, было не принято открыто критиковать установленные ими традиции, правила и предписания. Для рядового секария осмелиться на критику означало бросить вызов всему обществу. Подобное могло закончиться крайне плачевно.

– Не ожидал от тебя. Вчера ты высказывал другие мысли. И вдруг ставишь под сомнение наши правила… А кто, кроме нас, тогда займется чисткой наших рядов от слабых и сомневающихся? – жестко продолжил Тувия и недовольно прищурился. Ему показалось подозрительным и странным, что человек, которого ему рекомендовали как одного из самых преданных и жестоких секариев, неожиданно начал критиковать их действия, движение и сомневаться в идее. Это характеризовало Симона в глазах Тувии как возможного предателя. А этого он как человек, возглавляющий политическое движение, допустить никак не мог.

– Они наши соплеменники. Кто дал нам право судить оступившихся? – с вызовом в голосе спросил Симон. – Разве не один Господь может судить, карать или прощать людей?

В этот момент Элеазар бросил многозначительный взгляд на брата, в котором явственно читалось: «Вот видишь, я говорил тебе, что этим двоим нельзя доверять». Однако Тувия в ответ недовольно поморщился и промолвил:

– Если ты не согласен с нашими правилами, тебе не место среди нас! Объясни, с какой целью ты примкнул к нашему движению?

– По велению сердца! – горячо воскликнул Симон. – Так же, как и ты, сепфориец, я желаю свободы нашему угнетенному народу. И свято надеюсь восстановить законные права, отнятые у иудеев проклятым Иродом. Клянусь именем Господа нашего, я добьюсь этого! Пусть даже ценой своей жизни. Но в последнее время мне стали отвратительны убийства во имя правильного толкования закона, – честно признался Симон. Он горько вздохнул и поник головой.