Ольга Дашкова - Сама невинность

Да, её задели слова Маргариты, как могли задеть любую девушку. Но Стас сказал не слушать ее, не принимать слова близко. Она поступит именно так, и не будет плакать, хотя слезы уже наворачиваются на глаза. Катя совершенно не хочет портить такое хорошее настроение и свое осознание того, что она влюблена. Дед всегда говорил ей, чтобы она слушала только свое сердце, а не чьи-то злые слова.

— Кать, ну ты чего? Не обращай внимания на эту злобную суку, — Наташа стояла уже рядом, утешала её и гладила по плечу. — Вообще, не слушай ее, ты не знаешь, сколько раз она получала от Грека за свой поганый язык. Тут такие крики были, он так на нее орал, стекла звенели в окнах.

— Грек, это Максим, да? Нас Стас знакомил, а еще с его девушкой, Яной, такая красивая брюнетка.

— Да, это наша сладкая парочка.

— А за что он орал на нее?

Катя отвлеклась от своих плохих мыслей, надо было быстрее забыть слова Марго, ей было очень интересно, за что эта эффектная блондинка была в немилости у Максима.

— Ой, тут такая история была, ты не поверишь. — Но Наталья так и не успела начать рассказывать, их перебили.

— Здравствуйте.

Девушки совсем пропустили то, как открылся лифт, и к ним легкой походкой подошел Краснов.

— Здравствуйте, Екатерина, Наталья.

— Здравствуйте, Евгений, извините, мы вас не заметили, — Наташа засуетилась, начала поправлять причёску и во все глаза смотрела на Краснова.

— Вы в зал?

— Не сейчас, чуть позже.

— Пойдемте, поговорим. Наташ, если что, я срочно ушла в аптеку. Ну, если кто вдруг спросит, сама понимаешь.

Наталья, ничего не понимая, кивнула головой, проводя взглядом удаляющихся Екатерину и Евгения. Ей нравился Краснов, очень нравился, но она всего лишь простая студентка из далекого городка, подрабатывающая администратором, к тому же с чуть излишним весом. Она-то и устроилась сюда, чтобы ходить в зал, но это получалось нечасто. А вот Краснов засел в ее сердце надолго, он даже круче Стаса и Макса, лично для нее.

— Вам что-то заказать?

Они сидели за столиком кафе на пятом этаже комплекса, Катя специально выбрала место подальше, чтобы не попасться на глаза Стасу.

— Нет, спасибо, только воды, если можно.

— Ну, Екатерина, рассказывайте, что вы хотите узнать?

— Знаете, Евгений, у меня такая непростая ситуация, дело в том, что я хочу найти своего отца.

— Очень хорошо.

— Но дело в том, не знаю, как сказать, наверное, это выглядит странно, я знаю только имя своего отца — Алексей. Фамилия у меня мамина. И ещё один момент — предполагаемых отцов может быть два.

— Вам об этом сказала мама?

— Нет, она мне ничего не говорила, я не видела ее много лет. Мне об этом рассказал дед, который меня воспитал. Откуда у него такая информация, я могу только догадываться.

— Катя, давайте все по порядку. Вы только не смущайтесь и расскажите всё, как есть, я вам гарантирую сохранность вашей тайны, и помогу, чем могу, поверьте мне.

— Хорошо, — Катя очень волновалась, принесли воду, она крутила стакан в руках, смотрела на него, кусала губы, потом начала рассказывать:

— Мою маму зовут Лида, ей было восемнадцать лет, когда она меня родила. Они вдвоем, с моей бабушкой, жили тогда в поселке, рядом с колонией-поселением, туда же Лида ходила подрабатывать. Весной двухтысячного года она там с кем-то познакомилась, этого мужчину или парня звали Алексей. Летом того же года она приехала к своему отцу — моему деду, Михаилу Ефимовичу, он рассказывал, что она была задумчивая и странная. А потом, зимой, привезла новорожденную меня и оставила. Дед меня вырастил, воспитал. Но, что произошло с моей матерью, почему она решилась на такой поступок, я не могу сказать. Лишний раз с расспросами я к деду не лезла.

— Хорошо, Екатерина, давайте по порядку. Предполагаемых отцов два. Почему вы так решили?

— Дед говорил, что когда она привезла меня и дала свидетельство о рождении, в нем уже было написано отчество “Алексеевна”. Но в графе “Отец” стоял прочерк. А еще она ему сказала: “Я не знаю, который из них отец, хорошо, что имена одинаковые”.

— А познакомилась ваша мать с ними одновременно, в одно и то же время в колонии-поселении, где работала?

— Да.

— Вы хотите найти этих людей и узнать, кто из них ваш отец? Не проще ли найти мать и спросить её об этом?

— Я не знаю, где она и что с ней. Никогда не искала, и не пыталась. Нам было хорошо вдвоем с дедушкой. Зачем навязываться человеку, которому ты не нужна? Я не осуждаю ее, не ненавижу, я просто к ней ничего не чувствую.

Катя вздохнула, отвернулась к окну, снова вспомнила деда, его строгий, но полный любви и заботы взгляд. Второй раз за день ей хочется плакать.

— Тогда дальше поступим так, вот блокнот и ручка, — Женя кладет их перед девушкой. — Напишите полное имя, фамилию и отчество, ваши, вашего дедушки, матери. Даты рождения, место жительства, место, где работала ваша мать. Напишите все, что знаете о ней.

Катя задумалась, но принялась писать все, что знает, вспоминая даты и адреса, которые слышала от деда. А Евгений, наблюдавший за этой девочкой, всё-таки поражался, какая она хрупкая, но такая сильная. Расти без родной матери и отца, воспитываемой одним дедом, в далекой деревне, не так легко. И при этом вырасти человеком, не озлобленным на бросивших ее людей, это достойно уважения.

— Киса, кис-кис, иди ко мне, маленький, ну не бойся. Выходи, дам что-то вкусное, киса, иди сюда.

Катя сидела на корточках около соседнего подъезда дома и звала из густых кустов сирени котенка. Они ехали домой, когда Стасу позвонили, он совсем недолго кого-то слушал, отключился, долго молчал, Катя не лезла с расспросами. Притормозив около дома, отдал ей ключи, сказал, что скоро будет. Быстро поцеловал ее и уехал, не объясняя, куда и зачем.

Катя вышла, посмотрела вслед удаляющемуся автомобилю, обняла себя за плечи, ежась от холодного ветра. Странная была погода, то слепило солнце, то лил дождь, то, вот как сегодня, весь день пасмурно, хмуро и холодный ветер, а ведь еще утром было так хорошо. У нее и настроение такое, с утра было прекрасное, а сейчас снова налетели тучи, нехорошо было на душе.

Было почти девять вечера, они задерживались в клубе, Стас проверял какие-то бумаги, сверяя длинные столбики мелко написанных цифр с таблицами на экране ноутбука. Катя не мешала, она проводила последних клиентов своей смены, ушла, но клуб работал до полуночи, и народ все еще шел.

Она думала о Краснове и своей просьбе, о том, как он поступит и будет ли результат его поисков. Конечно, он сказал, что быстро ждать чего-то конкретного не стоит, на все уходит много времени. Запросы, письма, личные встречи, Катя даже не представляла, насколько это трудно — найти человека.

Ей нравился Евгений, такой уверенный, собранный, говорит по делу, задает нужные вопросы. Лишь одно коробило: то, что она обманывает Стаса, точнее, не обманывает, а не договаривает. Сидя в углу кабинета, на том самом памятном для нее диване, она рассматривала его. Взъерошенные волосы, он хмурит брови, от этого между ними появляется глубокая складка. Закатанные рукава темной рубашки, сильные руки, он постоянно что-то записывает в блокнот. Стучит носком туфли по полу и карандашом по столу, когда думает.

Кате хотелось подойти, забраться к нему на колени и поцеловать, так хотелось, что губы покалывало. Стас иногда отвлекался, поднимал глаза на нее, но смотрел так, словно сквозь нее, думая о чем-то своем. Было такое чувство, что она знает его много лет, хотя совершенно ничего о нем не знает. Надо спросить, все спросить, она хочет знать о нем как можно больше. Есть ли у него брат или сестра? Где его родители? Была ли в детстве собака? Какой он был маленький? Любил ли когда-нибудь? Но она так и не успела ничего у него спросить, он уехал по срочным делам. Да, у мужчин так бывает, срочные дела. А Катя, услышав в кустах слабое мяуканье, пошла на него и увидела маленького полосатого котенка.

— Иди сюда, иди ко мне, малыш, кис-кис-кис.

Девушка почти стояла на коленях на клумбе, когда услышала чей-то громкий смех и женский голос. Из-за кустов ее практически не было видно, в ее сторону шла девушка, она остановилась у подъезда, продолжая громко разговаривать по телефону.

— Да, ты представляешь, он мой сосед сверху. Ну, Стас, Стас Рубцов, он совладелец с Греком клуба “Олимпия”. Мы еще были тогда с тобой и девчонками в “Афинах”, отмечали закрытие сессии. И да, у нас прямо там все было, и не раз, он просто фанатастический, просто нереальный.

Девушка снова громко засмеялась, потом замолчала, наверное, слушала свою собеседницу. Катя, наконец, достала котенка, прижала его к себе, но не спешила подниматься на ноги, а так и сидела на месте. Затем раздался щелчок, и потянуло сигаретным дымом. Девушка закурила.

— Ну и вот, представляешь, он оказался соседом моей матери. Такой парень, на такой крутой тачке, я и не думала, что он может жить в такой дыре, как эта. Да, мы с ним снова встретились случайно, вот буквально на днях. Говорит, жалел, что не попросил мой телефончик тогда, в клубе. О, поверь мне, он просто бог секса. Что ты говоришь? Девушка? Да нет у него никакой девушки, с чего ты так решила? У нас сегодня свидание, вот бегу, уже опаздываю. Ну, все, пока, лапуля, целую.

Недокуренный окурок с ярко-розовой помадой на фильтре приземлился ровно около Катиных ног. Она так и сидела, разглядывая его, как что-то мерзкое и отвратительное, прижимая к себе котенка. Девушка, говорившая по телефону, давно ушла, на двор опускались сумерки, на небе сгущались тучи. Первые капли дождя упали на щеки, Катя вытерла их рукой, но это был не дождь, а ее слезы.

Почему так больно? Эта боль, она была везде. Она не понимала, почему и откуда она. Когда умер дедушка, было безумно больно, словно у нее вырвали часть души и сердца, она знала, что это боль скорби по любимому и родному человеку. По его уходу, по тому, что они больше никогда не увидятся. Почему больно сейчас? Почему кажется, что ей в грудь забивают ржавый старый гвоздь, не просто забивают, а засовывают голыми руками, медленно, не торопясь. Что это?

Не хватало воздуха, Катя пыталась вдохнуть полной грудью, но только хрипела и начинала задыхаться. Кое-как встала, ноги затекли от долгого сидения на корточках, пошла куда-то вперед, не разбирая дороги, прижимая к груди притихшего котенка.

Полупустые дворы сменялись один за другим, начал накрапывать противный мелкий дождь. Катя все шла, в голове не было ни одной мысли, только пустота и эта нестерпимая боль в груди. Спрятав котенка под толстовку, она все-таки села на пустую скамейку. Уже не стирая слезы, смотрит в одну точку, а они все текут, смешиваясь с дождем.

Та девушка сказала, что была со Стасом, и что сегодня у них свидание. Это ведь вполне может быть правдой, он уехал, не сказав, куда и зачем. И действительно, господи, какая она доверчивая и наивная дурочка, она верит, ни о чем не спрашивая, и совершенно ничего не знает об этом мужчине.

Как можно было так отдаться первому попавшемуся мужчине? Точно, он и был буквально первый встреченный в этом городе мужчина, Господи, стыдно-то как. Что бы сказал дедушка, узнай, какая она и чем занимается? Как бы она смотрела ему в глаза, будь он жив? Как же больно, безумно больно и обидно. Катю накрывала самая настоящая истерика, она кусала ладонь, закрывая себе рот, чтобы не слышать собственных криков.

Но самое страшное, она поняла, было не то, что она услышала, сидя в кустах, а то, что она сама себе стала противна. Противна за свои поступки, действия, за наивность и доверчивость. Она повела себя, как последняя шлюха, легла, позволила, разрешила. Так много позволила. Кому? Мужчине, у которого таких наивных девиц, как она, наверняка, десятки. Слушала, верила его словам, делала то, что он скажет, млела от его развратных речей и опускалась все ниже и ниже.

Толстовка промокла насквозь, девушку била дрожь, котенок в руках жалобно мяукал. Где-то рядом зазвонил телефон, Катя задержала дыхание, чтобы понять, откуда звук, дрожащими руками достала его из сумочки, на дисплее высветилось имя “Стас”.

Отложила его в сторону, глядя, как дождь поливает яркий экран. Телефон замолк, но через секунду зазвонил снова. Она не хотела отвечать, даже прикасаться к нему. Она хотела лишь одного: оказаться в их с дедом доме, чтобы он погладил ее по голове, поцеловал в лоб, улыбнулся, а утром они пошли вместе в лес по ягоды.

— Катя, возьми трубку. Катюша, пожалуйста, ответь, малышка. Возьми же трубку, маленькая.

Стас снова и снова набирал Катин номер, но слышал только длинные гудки. Он уже почти час колесил по району, высматривая в редких прохожих девушку. Шел дождь, люди под зонтами быстро перебегали залитые водой дороги, торопились домой, а Кати нигде не было видно.