Ольга Дашкова - Сама невинность

* * *

Стас проснулся от того, что в нос ударил запах выпечки. Он уже не помнит, когда он слышал этот запах дома. Провел рукой по постели, Кати рядом не было. Прикрыл глаза, вспоминая вчерашний вечер и ночь, улыбнулся, завидуя самому себе и считая самым счастливым мужчиной на свете.

Видеть Катину счастливую улыбку, когда они кружились на аттракционах, и слышать потом полночи ее крики в момент экстаза, держа податливое тело и продлевая ее удовольствие, было лучшим, что могло произойти в его скучной и размеренной жизни, лишенной эмоций и страсти.

Вот теперь он на все сто процентов понимал Макса и его безумную одержимость своей женщиной. Он больше получал удовольствия, даря наслаждение своей девочке, дурея от этого, сходя с ума, становясь от нее зависимым. Как он жил без нее? Не жил, так, существовал, дышал не полной грудью, все цвета были тусклыми, вся еда пресной.

На кровать запрыгнул котенок и начал принюхиваться. Вчера, на этом самом белье, он раз за разом брал свою девочку, она текла, стонала, просила еще, извиваясь в его руках.

— Ну, что, Лавруша, где наша Катюша?

Котенок посмотрел на Стаса, мяукнул, спрыгнул с кровати и вышел из комнаты. Стас встал и пошел за ним на дурманящий запах выпечки. Та картинка, которую он увидел на кухне, почти лишила его дара речи. Екатерина стояла задом, на ее теле был только фартук, длинные волосы замотаны в небрежный пучок, круглая попка была перепачкана мукой и еще чем-то коричневым. Стас медленно подошел к девушке, прижался как можно плотнее, его уже возбужденный член как раз прошелся по ложбинке между полушариями и уперся ей в поясницу. Катя вздрогнула, но тут же расслабилась.

— Что такого сладкого стряпает моя сладкая девочка?

Ее руки были измазаны шоколадным кремом, которым она смазывала коржи шоколадного торта.

— Ну, вот ты испортил весь сюрприз, Стас!

— Извини, милая, дай попробовать.

Он взял руку девушки и начал слизывать с ее пальчиков шоколад, мягко посасывая и облизывая.

— Стас, — Катя говорила тихо, чуть дыша, наблюдая, что делает Стас, по телу разливался жар, она так легко возбуждалась от его прикосновений, таяла и трепетала в его руках.

— Да, милая?

— Что ты делаешь? Надо закончить, намазать торт.

— Конечно, закончим. А в чем у тебя измазана попка?

— Не знаю, наверное, шоколад.

Завязки фартука развязываются, он летит им под ноги. Теперь руки Стаса накрывают грудь, лаская соски, а губы целуют шею. Катя чувствует возбуждение мужчины, его уже твердый член, сама при этом возбуждаясь еще больше.

Поцелуи спускаются вниз на плечи и спину, мужчина опускается на колени, мнет ее попку, слизывая шоколад, которым она перепачкалась. Катя раздвигает ноги, пальцы Стаса уже на ее половых губах, скользят, размазывая влагу возбуждения, растирая, дразня. Ему хочется вылизать ее, смешать вкус шоколад с ее соками. Но девочка уже так возбуждена, крутит попкой. Он поднимается, резко разворачивает ее к себе, впиваясь в губы поцелуем.

Подхватывает под ягодицы, усаживает на кухонный стол, Катя цепляется за плечи, шире разводит колени. Ее промежность блестит, губки набухли, стали ярко красными. Стас любуется с минуту, проводит пальцами, задевая клитор, ловит Катины стоны, его член подрагивает. Головка прислоняется ко входу влагалища, Стас неотрывно смотрит, толкается, нежно проникает внутрь, глубоко, растягивая и заполняя собой девушку.

— Господи, малышка, какая ты горячая.

— Стас, сильнее, еще. ааааа….еще.

Толчки становятся сильнее, глубже, Стас закидывает ноги девушки на свои руки, начинает с силой вдалбливать член в ее лоно, как этого простит Катя. На столе рассыпана мука, посуда летит на пол, Катя ложится на него спиной, цепляясь руками, извивается всем телом.

Ее оргазм так близок, сжимает грудь, Стас прижимает ее колени к себе, продолжая членом полностью входить и выходить, наблюдая, как Катя ласкает себя.

— Потрогай себя, малышка, опусти руки, поласкай свой клитор.

Катя опускает руку, быстро натирает пальчиками чувствительную горошинку, выгибает спину, начинает кончать, кричит, срывая голос. Она такая вся растрепанная, перемазанная в муке и шоколаде, но Стас еще не кончил, он хочет перепачкать ее совей спермой. Выходит из нее, встает сбоку стола, его член набух еще больше, бордовая головка блестит от Катиной смазки.

— Катюш, подрочи мне, да, вот так, сожми его….ухххх…..девочка, да…ааааа…хочу кончить на твою грудь. Боже…сладкая…еще…даааааа.

Катя быстро скользит зажатым в руку членом, неотрывно смотрит, как головка мелькает в ее кулачке, как затем из нее вырывается сперма, как белый крем, выплескивается ей на шею и грудь. Она тянется, хочет попробовать его на вкус, слизывает сперму языком, распахивает губы, захватывает ими головку, нежно посасывает ее, как до этого Стас сосал ее пальцы.

Мужчина, в который раз за сегодня, замирает, даже задерживает дыхание, широко распахнутыми глазами смотрит на то, как его член облизывает его любимая девочка.

— Вкусно?

— Да.

— Иди ко мне.

Стас обводит губы девушки большим пальцем, растирает свою сперму по ее шее и груди, нежно обводя соски, тут же целует в губы.

— А у меня шоколадный торт.

— Тогда давай в душ, и пробовать твой торт, кулинарка моя.

На подземной парковке большого комплекса, где находился фитнес клуб «Олимпия», было темно и безлюдно. Катя шла между ровных рядов припаркованных автомобилей, выискивая красную Хонду с номерами: три, пять, четыре.

Одна из клиенток пришла с маленьким ребенком, его можно было оставить в детской комнате на время тренировок или посещения различных спа-процедур. Но она, как и все рассеянные молодые мамаши, забыла сумку с вещами ребенка в машине, малыш капризничал и не хотел идти в чужие руки и ни с кем оставаться. Девушка попросила Катю сходить на парковку, дала ключи, сказала, что небольшая красная сумка лежит на заднем сидении.

Катя согласилась. Ну как не помочь такой хорошей девушке и ее милому, хоть и капризному малышу? Она как раз вышла из лифта, пошла вдоль стены, нажала кнопку на брелоке сигнализации, где-то в дальнем углу сверкнули фары, автомобиль пропищал и замолк. Катя прошла сквозь ряд машин, и, налетев на чью-то фигуру, попятилась назад, но не удержалась и упала на пол.

— Ой, девушка, извините, что налетел на вас. Так неловко вышло.

Катя подняла голову и увидела перед собой того мужчину, которого они вместе со Стасом встретили в лифте. Полноватый, в том же костюме, даже сквозь тусклый свет фонарей парковки она заметила бегающие по ее фигуре маленькие глазки.

— С вами все в порядке?

Мужчина протянул руку, предлагая ей помощь, Катя сидела на бетонном полу, форменная короткая юбка высоко задралась, мужчина почти не сводил глаз с ее ног. Он начал на нее наступать, продолжая протягивать руку, Катя инстинктивно задом отползла назад.

— Нет, спасибо, не надо, я сама.

— Ты что, меня боишься? Не бойся, я не обижу.

Девушка, наконец, поднялась на ноги, быстро одернула юбку, продолжая отступать назад, вот она уперлась спиной в стену между колоннами парковки, здесь было еще темнее.

— Ну, чего ты так испугалась, девочка?

Он был уже совсем близко, Катя чувствовала его дыхание, но ее, как тогда, накрыл ступор, спина покрылась липким потом, ладони похолодели, она не могла выдавить из себя ни слова. С силой сжала пластик автомобильного брелока, чувствуя, как он трещит, как в дальнем углу снова мигнули фары красной Хонды.

— Что ты, девочка, я не обижу тебя. Ты такая свежая, невинная, от тебя даже пахнет по-особенному, не то, что от всех этих доступных девок.

Мужчина стал так внезапно наступать на нее, вот он уже совсем рядом, запах пота и похоти ударил в нос, ладони скользили по ее обнаженным ногам, задирая юбку. Он что-то шептал ей прямо в шею, упираясь пахом в живот, девушка дернулась назад, резко мотнула головой, больно ударяясь затылком. От боли ослабила руки, которыми пыталась оттолкнуть тучное тело мужчины от себя, он тут же прижался еще плотнее, больно сжав грудь.

— Вот так, девочка, какая ты свежая, молоденькая, сладенькая. Обожаю таких невинных девочек, как ты. Чуть с ума не сошел от похоти, когда увидел тебя, там, в лифте, словно током ударило, сразу член встал. Почувствуй, как стоит.

Он что-то все говорил и говорил, какие-то грязные слова, тошнота от страха подступала к горлу, тело бил озноб. Катя не понимала, почему она не может дать отпор, почему не может его оттолкнуть, закричать? Но когда его пальцы начали цепляться за нижнее белье, Катя закричала. Но вместо крика она услышала лишь слабый вскрик, рот тут же зажали ладонью, перекрывая кислород, по щекам текли слезы, коленями он раздвигал ей ноги, продолжая стягивать вниз белье.

Вот тут она окунулась в настоящий животный страх, сознание понимало, что сейчас ее изнасилуют, что случится самое мерзкое, невыносимое и непоправимое. Она ничего не может поделать против сильного, здорового, полного похоти мужика, он смотрел на нее совершенно обезумевшими от голода глазами, не понимая, что совершает преступление. Она забилась в истерике, отталкивая его ногами, сильно замахнулась рукой, в которой был зажат брелок с ключами, ударила ими мужчину по голове, попала в висок. Он моментально дернулся от боли, ослабил хватку, тут же замахнулся и залепил ей пощечину.

— Ах, ты, сучка! Все вы сучки неблагодарные, не понимаете по-хорошему!

Он хватается за голову, Катя вырывается, со всей оставшейся силой отталкивает его, бежит между машин, не оборачиваясь, вылетает на центральную дорогу, слышит визг тормозов, снова яркий свет фар. Почти в сантиметре от нее тормозит огромный черный внедорожник. Девушка закрывает лицо руками, ее колотит, слезы текут по щекам. Господи, почему опять, почему снова все повторяется?

– Ты что, совсем с ума сошла?! Жить надоело?!

Громко хлопнула дверь автомобиля, из него выходит мужчина и сразу начинает на нее орать. Берет за плечи, хочет ее развернуть и убрать руки с лица, девушка шарахается от него, и смотрит широко открытыми от испуга глазами.

— Катя? Что с тобой? Что случилось? Кто обидел? Стас?

Перед ней стоит Макс, тот самый Макс Греков, с которым тогда, в ресторане, ее познакомил Стас. Он осматривает ее взглядом, берет за плечи, разворачивает в разные стороны, ищет повреждения. Ведь если девушка плачет, значит, ей больно? Он мог ее задеть, или не мог?

— Что, Катя, что случилось? Почему ты плачешь? Стас? Он тебя обидел?

— Нет…нет…там мужчина…он…

— Что он? Катя?

— Ох хотел…трогал…я вырвалась.

— Какой мужчина?

— Я…я не знаю. Я видела его второй раз.

— Ну, все, девочка, не плачь, мы разберемся. Во всем разберемся.

Макс прижимает ее к себе, гладит по плечам, пытается хоть как-то успокоить. Внутри закипает ярость и злость. Какая скотина могла обидеть эту совсем еще девочку? У кого лишние яйца? Он представить не мог, что кто-то вот так же может обойтись с его Яной, или потом с его дочерью. А эта девочка, она уже как родная, такая ранимая и беззащитная. Она понравилась ему сразу, как только Стас их познакомил, назвав своей девушкой. Ему не мешало тоже дать хорошую затрещину, за то, что плохо оберегает и отпускает гулять одну по темным парковкам, но, как ему казалось, хорошо охраняемого комплекса. Но оказалось, что вот так, даже тут, может появится какой-то долбанный извращенец.

— Он что-то тебе сделал? — Макс нахмурил брови, с силой сжал челюсть и с опаской ждал ответа.

— Нет…нет, только пытался. Но, это так мерзко, так ужасно, а я, словно застыла на месте, даже не могла сразу сопротивляться.

Катя сама прижалась к Максиму, ища в нем защиту, словно в родном человеке, который ее спасет, поддержит, всегда поймет и будет рядом. Таким для ее был дедушка. Хотела бы она иметь такого старшего брата, большого, сильного, который никому и никогда не позволит ее обидеть.

— Пойдем, тебе надо успокоиться, и не мешало бы вызвать полицию и написать заявление.

— Полицию? Как полицию? Они будут расспрашивать, задавать вопросы, это такой позор, господи, я не переживу это. А как же Стас?

— А если Стас нормальный мужик, то он тебя поддержит. Пойдем, я буду рядом, не переживай, Катюша. Я сам лично достану эту тварь и подвешу его за яйца.

Полиция уехала только через три часа, Катя устала объяснять все по несколько раз. Вспоминать снова и снова то, что произошло, было неприятно, но истерики и слез это больше не вызывало. Она монотонно повторяла то, как выглядел мужчина, что она видела его второй раз, что она не помнит никаких особых примет, у мужчины не было шрама на половину лица или родимых пятен. Да она, вообще, мало что видела, потому что была в шоке, и на парковке было темно.