Ольга Дашкова - Сама невинность

Стас устало посмотрел на всех собравшихся в ярко освещенном коридоре больницы поздней ночью, но на них уже никто не обращал внимания, даже дежурная медсестра.

— Тут такое дело, Стас, — в заговор включился Максим. — Теперь тебе точно придется жениться на Екатерине.

— Это ты мне, что, сейчас угрожаешь? Я бы сам не разобрался, что мне точно надо сделать? Что нам надо делать? И пошел бы попросить твоего совета и благословения?

— Теперь придется. Я про благословение.

Макс так хитро улыбнулся и подмигнул Стасу.

— Мне кто-то объяснит, что происходит?

— Женя, дай послушать запись, только без меня.

Алексей Владимирович отошел в сторону, а Краснов достал диктофон с наушниками и протянул его Стасу. Тот осторожно взял, все еще продолжая смотреть на окружающих его мужчин с непониманием. Вставил наушники, включил запись и начал слушать.

— Как вы себя чувствуете?

Молодая девушка, медицинская сестра, приветливо улыбнулась, подавая Кате таблетки и стакан с водой.

— Спасибо, хорошо.

— Вся больница только о вас и говорит, нужно в рубашке родиться, чтоб выжить и отделаться только сотрясением после такой страшной аварии.

— Да, наверно.

Катя выпила таблетки, легла обратно на подушку и отвернулась к стене, поджав колени к груди. Утром заглядывал Стас, как-то странно на нее смотрел, постоянно говорил, что все будет хорошо, чтоб она ни о чем не думала и не переживала.

Потом пришли Алексей Владимирович, Максим и Женя Краснов. Медицинский персонал был в шоке от самого вида этих мужчин. Они выглядели все еще загадочней, чем Стас, смотрели не так, как обычно, были слишком приветливы и ласковы, хотя Алексей Владимирович больше молчал, зато Максим шутил во всю. Катя решила, что это простая жалость, это скоро пройдет. Ей очень хотелось спросить у Жени о том, что он хотел ей сказать, ведь у него есть новости о ее матери, которых Катя совершенно не ждала. Но она так и не решилась задать вопрос, делать это в присутствие всех было неудобно.

Потом все ушли, приходил доктор, сказал, что она пробудет у них под наблюдением несколько дней. Стас уехал домой за вещами, все разошлись, Катя осталась одна, наедине со своими мыслями и переживаниями. Но потом в палату зашли двое мужчин, девушка даже испугалась, они показали документы, это была полиция, и почти час Кате пришлось отвечать на их вопросы.

— Извините, что беспокоим вас в таком состоянии, но такова процедура. Чтобы восстановить картину происшествия, мы должны опросить вас. К сожалению, авторегистратор на пострадавшем автомобиле оказался неисправен, что произошло, и почему водитель выехал на встречную полосу, можете сказать только вы.

— Да, конечно, я отвечу на все ваши вопросы.

Ничего нового, кроме того, что она говорила Стасу, девушка им не сказала. Но кое о чем промолчала. И вот, когда ушла эта улыбчивая и приветливая девушка, Катя, закрыв глаза, снова видела перед глазами тот эпизод, что был за несколько секунд до столкновения с огромной, летящей на них машиной.

Ее накрыла дикая паника, вот именно в тот момент она осознала, что с ней будет, что с ней сделает этот мужчина. До этого все словно происходило не с ней, она отказывалась верить и воспринимать происходящее реально. Катя накинулась сзади на мужчину, начала бить его кулаками, цепляться за одежду, он отшвырнул ее одной рукой на заднее сидение. Всего на миг оглянулся, потерял управление, выехал на встречную полосу, машину повело направо, Катя нащупала ручку двери, дернула, та поддалась, она вылетела на дорогу. Последнее, что она слышала, был жуткий скрежет, и она потеряла сознание.

Получается, это она виновна в гибели того мужчины. Виновата в аварии, в которой могла погибнуть сама. А если бы кто-то пострадал еще? Будь она другой, воспринимай мир не так наивно и доверчиво, то девушку сейчас бы не мучали муки совести. Но каким бы ни был тот мужчина, чтоб бы он ни хотел совершить, она чувствует на себе вину за его гибель. Но если бы судьба дала ей шанс переиграть те несколько секунд, она бы сделала то же самое. Странная борьба между совестью и разумом.

Дед всегда учил ее поступать по совести, быть честной с людьми и всегда говорить правду. Эту правду она сказать не могла, не могла признаться, что стала виновником гибели человека. Надо просто как-то жить с этим дальше. Надо думать о том, чего ей удалось избежать, это просто стечение обстоятельств. Катя не заметила, как заснула, видимо, таблетки, что ей дали, имели снотворное действием, а может, это последствия сотрясения.

Проснулась от того, что ее кто-то гладил по волосам, почувствовала запах знакомого парфюмаи легкое касание губами ее виска.

— Я тебя разбудил?

Кровать рядом с ней прогнулась, Катя повернулась к мужчине, легла на бок, обняла Стаса за шею, и сама поцеловала в щеку.

— Я скучала.

— Я тоже скучал, малышка. Как ты себя чувствуешь?

— Немного болит голова и кружится, когда встаю, а так, все хорошо. Когда меня выпишут? Я хочу домой.

— Надо побыть здесь некоторое время. Доктор сказал, всего несколько дней. Приходила полиция?

— Да. Но Стас, мне нужно тебе кое-что сказать, я не сказала этого им.

Катя посмотрела на Стаса, заметила, как он устало выглядит, под глазами темные круги, прикусила язык и замолчала.

— Ты совсем не спал, да?

— Не было времени. Так что ты хотела мне сказать?

— Ты говорил, что я твоя невеста, — Катя решила сменить тему и не нагружать Стаса еще больше.

— Так и есть, ты моя невеста, — сказал уверенно, совершенно не лукавя, как истину.

— Но…

— Никаких «но», официальное предложение, цветы, шарики, колечко, все, как любят девочки, будет потом.

— Да этого ничего и не надо.

Катя уткнулась Стасу в шею, улыбнулась и еще крепче обняла его.

— Конечно, надо. К тому же, теперь придется официально просить твоей руки. Устраивать званый ужин, приглашать гостей.

— У кого просить? Кого приглашать?

— Краснов нашёл твою маму. Да и так, я много чего узнал.

Катя притихла, только слышно было, как она сопит, и он чувствует, как она волнуется и сжимает пальцами рубашку на его груди. Он сам напрягся, прекрасно понимая, что Катя должна все знать, она должна послушать ту запись, должна знать, почему ее мать поступила так, а не иначе, она имеет полное право знать, кто ее отец. Но он совершенно не знал, как она отреагирует, как поведет себя, поэтому не хотел, именно в этот момент, когда она еще в больнице, обрушивать на нее такие новости.

После прослушивания записи Стас сам не знал, как ему реагировать на эту информация. Он еще больше поразился и удивился превратности судьбы и тому, как она, якобы случайно, свела участников этой драмы, которая началась почти двадцать лет назад.

— А что это за запись?

— Вы же, юные сыщики, договорилась о чем-то, никому не сказав, даже мне.

— Извини, я так не хотела тебя нагружать своими проблемами, ты и так много для меня делаешь.

— А кого, если не меня — твоего мужчину, ты должна нагружать? Я люблю тебя, я все сделаю для того, чтоб ты была счастлива и узнала кто, твои родители. Ладно, за эту самодеятельность я тебя отшлепаю потом. Тебе повезло, что у меня совершенно нет сил, а у тебя сотрясение.

– Прости, пожалуйста, я тоже тебя люблю.

Катя потянулась, чуть касаясь, провела по небритой щеке пальчиками и поцеловала Стаса.

— Так, что там?

— Не знаю, какими путями Краснов нашел Лидию Михайловну Мельникову, просто целое расследование провел. Возьми, вот диктофон и наушники, включи, ты должна это слышать.

Стас достал из кармана брюк маленький диктофон, протянул Кате, та, как и он прошлой ночью, вставила наушники и начала слушать. Первое, что она услышала, был тяжелый вздох, а потом заговорила женщина, она узнала этот голос, даже через столько лет. В памяти сразу всплыл образ молодой, красивой женщин, темные волосы, большие, но такие грустные синие глаза.

— Я даже не знаю, с чего начать, прошло так много лет, я каждый день, каждую минуту проклинаю себя за то, что так поступила. Виню за все только себя, никого больше. Наверно, никогда не удастся замолить этот грех. Что может быть ужасней и безнравственней, чем бросить собственного ребёнка? Я оправдывала себя много лет, что это все молодость, глупость. Жила в каком-то своем придуманном мире, винила не себя, а другого человека, за то, что все случилось именно так.

— Что именно случилось?

— Так вас попросила найти меня моя дочь? Как она? Что с ней? Расскажите.

— Нет, она попросила найти своего отца. Может быть, будет лучше поговорить с ней и спросить ее вам самой?

— Она не примет меня, я чувствую это.

— Вы совершенно не знаете свою дочь, но у вас есть шанс ее узнать.

На записи возникла большая пауза. Катя, сжав руку Стаса, смотрела в темное окно.

— Вы расскажите, что случилось?

— Даже не знаю, с чего начать, — женщина снова тяжело вздохнула. — Все эти года я живу с ощущениями того, что все неправильно, я все сделала неправильно, повела себя не так, совершила много ошибок. Но ничего уже не изменишь, я бы хотела отыграть время назад, сказать, что люблю, признаться во всем, может быть, сложись все тогда иначе. Но это так сложно, даже сейчас.

Мне было уже восемнадцать лет, работы в поселке не было никакой, мама договорилась с соседом, он работал в пекарне колонии — поселения. Я помогала ему там, приезжали очень рано, уезжали после обеда. Практически ни с кем не виделась, я до жути всего и всех боялась там. Хотя, это ведь поселение, а не колония строго режима, там жили люди, работали, рожали детей. Со временем привыкла, но все равно никуда не ходила.

В начале года, в колонию перевели нового заместителя начальника, о нем ходило много разговоров: молодой, наглый, дерзкий, своенравный, устанавливал свои правила. Уж не знаю, за какие заслуги или грехи его сюда сослали, но я попалась ему на глаза. Алексей Тихонов его звали, «гражданин начальник», так обращались чаще, или между собой Тихон. Знаете, он был из таких, кто считает, что им все дозволено и позволено прогибать мир под себя, использовать, потом вытирать ноги и выбрасывать. Он не давал прохода, почти постоянно по утрам был в пекарне, приглашал на свидание. После пошли угрозы, мог зажать в углу, начать трогать, а меня воротило от него, просто физически не могла его выносить рядом. Эти потные ладони, маленькие тусклые глазки и взгляд полный похоти.

Было начало марта, весна, но у нас в краях все так же холодно, зима и не собиралась отступать. Я решила, что это моя последняя смена, больше ни ногой в поселение, Тихонов давил, домогался, заходил слишком далеко, мне хотелось рыдать в голос, я просто устала объяснять ему человеческим языком, что у нас ничего не выйдет. Хотелось бежать как можно дальше, чтоб только не видеть его, не думать о том, что может случиться, если он зайдет дальше.

— Вы не пробовали жаловаться начальнику колонии?

— Что вы. Тихонов хоть и был его заместителем, но имел огромный вес, это он стал царем и богом своего низкопробного государства.

В то утро привезли муку, нам в помощь начальник колонии дал человека, молодого парня, лет двадцати пяти. Когда я увидела его, сердце замерло, словно перестало биться. Вы верите в любовь с первого взгляда? Я поверила именно в тот момент. У меня она случалась именно там, в колонии-поселении ИК-15, заключенный Алексей Греков, ему было двадцать шесть, сидеть еще пять лет. Но это было не важно, совершенно не имело значение сколько, я знала, что буду ждать, буду рядом если не прогонит.

Я, конечно, никуда не ушла, просто не смогла, мы виделись почти каждый день, я летела, как ненормальная, к нему, не могла надышаться, насмотреться в его темные глаза. Ровно три недели, это время мы были вместе, конечно, между нами все было, только он мог быть моим первым мужчиной, я была счастлива. Казалось, что в колонии не бывает счастливых людей, но я была именно такой. Встречались, где придется, и было не важно, лишь бы он был рядом. А потом все рухнуло.

Женщина снова замолчала, вздохнула.

— Меня привела к нему охрана, я уже собиралась домой, мы простились с Алексеем, договорились увидеться завтра. Конвой сказал, что надо продлить пропуск, я пошла, ни о чем не подозревая. Но меня привели именно в кабинет Тихонова. Когда за спиной закрылась дверь, и в замочной скважине повернулся ключ, я поняла, что будет. Это как осознание обреченности ситуации. Ты— жертва и тебя ведут на убой, тебе никто не поможет, никто не спасет, просить помощи просто бесполезно, молить о пощаде тоже.