Не отдавая себе отчета в своих действиях, девушка прикрыла глаза и вся подалась к нему.

«Будет ли это так же прекрасно, как я себе это представляла?» — успела Саманта задать себе вопрос, прежде чем их губы слились в поцелуе. То, что она почувствовала, превзошло все ожидания.

Губы Ремингтона то медленно захватывали, то отпускали ее губы, скользили по ним и возвращались в исходную точку, чтобы повторить ласку. Это был еще не поцелуй, а лишь нежнейшая прелюдия к нему.

Но весьма скоро Саманте этого показалось недостаточно. Она крепко взяла партнера за лацканы фрака и приподнялась на цыпочки, чтобы вкусить прелесть настоящего поцелуя. Граф поцеловал ее по-настоящему крепко, но тотчас же отпрянул назад.

— Не делайте этого, чертенок, — прошелестел он ей в губы.

— Но я хочу этого, — пролепетала девушка в надежде снова испытать неведомое ранее блаженство.

Ремингтон медлил. Она почти физически чувствовала, что он не знает, как поступить.

— Но я хочу этого, — повторила девушка, заползая пальцами под жилет Ремингтона. — Пожалуйста.

Тело Гришэма напряглось, правда Сэмми не поняла, от удивления или от удовольствия. Он склонил голову, бережно обнял девушку и мягко захватил губами ее губы.

У Саманты едва не подкосились ноги — так ей было хорошо. Она все глубже проползала пальцами ему под рубашку.

— Так лучше? — осведомился блестящий флотский капитан.

— Лучше, но недостаточно.

И Ремингтон вновь принялся за дело.

— Что же мне делать с тобой, чертенок? — Он приподнял рукой ее густые блестящие волосы, и они водопадом скатились с ладони. — Твоя искренность потрясает меня. Скажите мне, моя доверчивая леди Саманта, на чьей совести будет то, что дело не доведено до конца, на моей или вашей?

— Но ведь его можно доделать, не правда ли? Его должно доделать.

— Должно? — Он слегка куснул девушку за нижнюю губу. — Не думаете ли вы, что одного урока за одну ночь достаточно?

Саманта почувствовала, что возлюбленный ускользает от нее. Но она не могла ему этого позволить.

— Ремингтон… пожалуйста… — Она обвила руками его шею, прильнула к нему и подняла умоляющие глаза. — Пожалуйста… поцелуйте меня.

Была ее мольба услышана или Ремингтон руководствовался какими-то другими соображениями, Саманта так никогда и не узнала, да это и не особенно ее беспокоило. Она жила чувствами. А чувствовала она, как любимый крепко прижал ее к своей груди и утешал ее долгим, глубоким поцелуем, от которого все внутри у нее то сворачивалось, то натягивалось, как тетива. В ней проснулось вожделение, желание, дотоле не изведанное ею. Она и сама плохо понимала, что с ней происходит, но, что бы это ни было, только ее возлюбленный мог ей помочь.

— Ремингтон…

Она слегка отвела назад голову, чтобы попросить его о следующей порции удовольствия, но получила желаемое раньше, чем произнесла первое слово. Ремингтон скользнул языком в ее алчущий рот и долго кружил там, обходя один за другим все бугорки, нащупывая точки, которые страстно откликались на каждое его прикосновение, и наконец он прикоснулся к кончику ее языка.

Сэмми издала какой-то странный звук, в голове у нее, казалось, разом вспыхнуло множество ярких огоньков. Она с упоением исполняла танец языка, стараясь подражать каждому движению Ремингтона, потом, желая дать ему возможность испытать то же наслаждение, Саманта скользнула своим языком в глубину его рта.

Все тело Ремингтона содрогнулось. И пока Саманта проводила языком по его небу, он сильно и нежно прижимался к ее губам, а потом стал помогать ей, всасывая ее прелестный язык все глубже и глубже. Он целовал ее с неистовым желанием, сила которого ошеломила его самого даже больше, чем девушку.

Внезапно Рем отстранился.

— Черт возьми! — Он сделал глубокий вдох и отпустил Саманту. Взгляд его был полон осуждения и потрясения. — Я не верю ни себе, ни происходящему!

Сэмми едва не упала. Она старалась удержать равновесие и не могла понять, что ей следует делать и говорить. Было совершенно ясно, что ее кавалер пришел в ярость. Очевидно, он проклинает ее за то, что она заставила его целовать себя.

— Прошу прощения… — прошептала Саманта. — Я не собиралась…

Ремингтон резко вскинул голову:

— Это вы просите прощения? — Голос его стал мягче. — Вам не за что корить себя, чертенок. Это моя вина. Я не имел права потерять контроль над собой. Сам не понимаю, как это случилось. — Он взял ее руки, по-прежнему затянутые в узкие перчатки. — Простите меня.

— Простить вас? — Саманта округлила глаза. — Нет.

— Нет?

— Конечно нет. Это ведь я хотела, чтобы вы меня поцеловали. Я ни о чем другом и не мечтала с того самого времени, как встретила вас… По правде говоря, я мечтала об этом еще до встречи с вами. И это было восхитительно. Даже лучше, чем я предполагала.

В комнате было сумрачно, и Саманта не могла разглядеть выражения лица Ремингтона.

— Ну что ж… тогда мне остается только порадоваться тому, что я не обманул ваших ожиданий, прелестная романтичная барышня. — Где-то недалеко послышались приближающиеся голоса смеющихся людей. Рем приподнял голову и прислушался, как зверь, чующий опасность. — Нам лучше вернуться в танцевальный зал. Боюсь, что тетушка начнет вас разыскивать, а мне бы не хотелось, чтобы молва связала ваше имя с моим.

— Ах да, ведь у вас репутация греховодника. — Сэмми откинула волосы назад. Ах, как бы ей хотелось прочитать его мысли! Понравилось ли ему целоваться с ней, или он по-прежнему будет над ней насмехаться?!

Саманта подошла к двери, но открывать не стала, всеми силами стараясь оттянуть момент расставания.

— Знаете ли вы, прелестное создание, что силой своего воображения вы сделали романтического героя из всем известного распутника?

Молчание.

Узкая полоска света, пробивающегося из двери, легла на лицо Ремингтона, и у Саманты заныло сердце: она получила ответ на свой вопрос. Лорд Гришэм испытывал вовсе не удовольствие, на что она надеялась, он вовсе не насмехался над ней, чего она опасалась, — он испытывал чувство вины и глубокого сожаления.

— Ремингтон…

— Ступайте в танцевальный зал, чертенок, — настаивал Ремингтон. Он подошел к двери, осторожно выглянул в коридор и слегка подтолкнул Сэмми. — Я последую за вами через несколько минут. Скажите своей тетушке, что у вас немного закружилась голова и вы вышли на свежий воздух. Одна.

Поколебавшись, Саманта покорилась воле возлюбленного.

Девушка всеми силами старалась скрыть разочарование, но это у нее получалось плохо. Находясь в передней, Ремингтон видел выражение муки на лице прелестной девушки, и с каждой минутой чувство вины, испытываемое им, нарастало. Каковы бы ни были мотивы его поведения, они не меняли и не оправдывали того, что происходило в реальности, — он манипулировал ею, использовал ее в своих целях.

Или нет?

Ремингтон выругался и сжал кулаки. Как он мог потерять контроль над собой?! Почему он вел себя как несмышленый школьник, который растекся от невинного поцелуя? Черт возьми!

Нет, чувства нельзя брать в расчет! У него есть задание, и он должен его выполнить. С помощью Саманты он мог проникнуть в мир людей, среди которых мог оказаться и потенциальный преступник. Ремингтон разработал простой и эффективный план, выполнение которого не должно было нанести девушке существенного вреда. Он собирался подкормить ее слепую влюбленность невинным флиртом: всего несколько целомудренных поцелуев и долгие часы задушевных бесед, во время которых он и намеревался выудить из нее информацию, полезную для дела. Сегодня выдался великолепный случай начать легкие любовные отношения: первый бал Саманты.

Она была поразительно привлекательной в атласном платье цвета свежей зелени, которое слегка взрослило ее, что было ее заветной мечтой. Едва она увидела его, лицо ее ожило и заиграло, чувства бушевали в ней и, как в зеркале, отражались на ее чистом лице: она была несказанно рада, когда увидела его в дверном проеме; она нервничала, когда они разговаривали; она была унижена неловким замечанием тетушки.

Едва Ремингтон понял, как она огорчена их расставанием, его первым порывом было броситься к ней, утешить ее. Подобное отношение к женщинам вовсе не было свойственно ему, но, принимая во внимание молодость, неопытность и невинность Саманты, он допускал, что желание защитить ее было бы естественным для любого мужчины.

Но как объяснить странное волнение, которое охватило его во время танца с девушкой, страсть поцелуя?

Прогуливаясь перед входом в танцевальный зал. Ремингтон пытался подвергнуть свои чувства бесстрастному анализу. Физическое удовольствие было освежающим бальзамом для тела и необходимым убежищем для усталого ума. А с тех пор как он стал служить королевской власти в качестве тайного агента, пылкость и страсть стали для него самым эффективным способом получения необходимых сведений.

Ремингтон умело пользовался своим мужским обаянием и репутацией светского волокиты Всем было хорошо известно, что граф Гришэм никогда не повторяется в своих любовных симпатиях, часто меняя партнерш, и это позволяло ему, не вызывая подозрений и не причиняя вреда ничьему благополучию, порхать с цветка на цветок, собирая нужную военному ведомству информацию. Ни его нравственность, ни образ мыслей, ни работа нисколько не страдали от этого.

До настоящего момента.

С того момента когда он прижал Саманту к груди, сорвал с ее губ медовый поцелуй, что-то внутри его надломилось и чувства, против которых, как ему казалось, у него был иммунитет еще со времен службы на флоте, водопадом хлынули в сердце. А может, ему так казалось.

Саманта Баретт оказалась препятствием на его пути. А он привык разрушать все, что мешает ему. Было необходимо только одно: четкий, конструктивный план. Вдохнув в себя дым сигары, Рем принялся разрабатывать план.

Несмотря на то, что его влекло к Саманте и сама она была увлечена им и что правильнее было бы порвать с ней все отношения, Ремингтон не мог этого сделать. Особенно сейчас, когда она могла помочь ему как бы изнутри увидеть всю производственно-коммерческую ситуацию, которая сложилась на верфи ее брата. С другой стороны, флиртуя с Самантой, он мог причинить боль ей и подвергнуть себя опасности влюбиться по-настоящему.

Неделя. Только неделю он мог позволить себе ухаживать за девушкой.

Семь дней он проведет, тесно общаясь с леди Самантой. Этого вполне достаточно, чтобы узнать все, что она знает, и недостаточно, чтобы разбить ее бедное сердечко. В течение недели он сможет сдерживать чувства, которые бушуют в его сердце.

Рассудив так, Рем целеустремленно направился в танцевальный зал: надо продолжать работу.

— Это говорит только о том, что очень часто мы путаем репутацию человека со сплетнями о нем, — громко объявила тетушка Гертруда. — Вдовствующая герцогиня Арвельская рассказывала всякую чепуху о лорде Гришэме, вроде того, что он безнравственный распутник. Послушай ее, так весь свет только и говорит, что о его неразборчивости в связях. Она имела дерзость бранить меня за то, что я позволила тебе танцевать с ним. Ну и ну! — Тетушка Герти фыркнула. — Но я ей объяснила, что граф вел себя как настоящий джентльмен… как по отношению ко мне, так и по отношению к тебе.

Саманта деревянно кивала в ответ, думая о том, что она вот-вот разрыдается.

— Да, кстати, — продолжала ворковать старушка, — на какое-то время я выпустила лорда Гришэма из виду. Неужели он уехал?

— Не знаю, тетушка Герти.

— Леди Саманта, как вы себя чувствуете? — С обеспокоенным видом к дамам приближался виконт Андерс.

— Не беспокойтесь, сэр… что может со мной случиться, — Невпопад отвечала девушка, поправляя складки атласного платья.

— Во время последнего танца вы выглядели бледной и расстроенной. Я только хотел убедиться, что вы вполне пришли в себя. Я искал вас по всему залу… Я уже стал беспокоиться.

— Это очень мило с вашей стороны, сэр, — принялась рассыпаться в благодарностях Саманта. — Я и в самом деле вышла из зала… на некоторое время… чтобы подышать свежим воздухом… Теперь я чувствую себя значительно лучше.

Виконт облегченно вздохнул:

— Я очень рад. Если представится случай, могу ли я рассчитывать на еще один танец с вами?

— А вот и наш дорогой граф! — как нельзя более некстати воскликнула тетушка Герти, указывая рукой на арочный проем, служивший входом в танцевальный зал. — Должно быть, он тоже выходил подышать свежим воздухом.

Андерс проследил глазами, куда указывала тетушка, и, заметив лорда Гришэма, вопросительно взглянул на Саманту.

Сэмми вспыхнула. Она избегала встречаться глазами с виконтом, чувствуя за собой вину. Секунды молчания уходили одна за другой, образуя вечность. Наконец Андерс откашлялся и, запинаясь, произнес:

— Танец уже начался, мисс Баретт. Каково ваше решение относительно этого танца?

— Я согласна, сэр, — вымолвила девушка и позволила спутнику провести ее в центр зала. Она всеми силами старалась не замечать никого вокруг, хотя прекрасно видела, что за нею неотступно следят глаза Ремингтона. Ей казалось, что он смотрит на нее с жалостью и раскаянием. Более того, ей уже стало казаться, что по залу поползли сплетни о ее распущенности и вызывающем поведении, о том, что вмешательство в ее жизнь графа Гришэма сделало ее падшей женщиной…