Даниэла Стил - Саманта

— Сэм…Сэм!

— Я люблю тебя! — выкрикнула она. — Я люблю тебя, Тимми! Все хорошо!

Его увезли. И тут же последние силы покинули Саманту, она уткнулась лицом в ладони и заплакала навзрыд. Мужчины растерялись, потом Норман присел возле кресла Сэм.

— Мне безмерно жаль, Сэм… Мы можем подать апелляцию.

— Нет, — еле вымолвила Саманта, доставая платок. — Нет. Я не могу его так мучить. Норман кивнул, выпрямился и подал Джошу знак, что пора уходить. Оставаться в суде больше не имело смысла. Для Саманты и Тимми все было кончено. Мальчика она потеряла.

До конца недели Сэм безвылазно сидела дома, а в первый день после суда даже не выходила из спальни. Норман заехал, чтобы забратъ вещи мальчика — нужно было вернуть их социальному работнику, который передал бы все Тимми, — но Сэм отказалась его принять. За нее всем распоряжался Джош. Норман дважды стучался в то утро в дверь спальни. Он даже попытался позвонить Сэм. Но она никого не желала видеть, кроме Тимми. Она потеряла свою последнюю любовь.

— Как вы думаете, она оправится от потрясения? — спросил Джоша огорченный Норм, и старик со слезами на глазах покачал головой.

— Не знаю. Она сильная женщина, но в ее жизни было слишком много утрат. А эта… вы даже не представляете себе, как она его любила.

Норман печально возразил:

— Нет, представляю.

Вчера, покинув здание суда, он до отказа выжал педаль газа в своем «мерседесе» и, мчась домой со скоростью восемьдесят миль в час, впервые за свою карьеру, тоже не удержался от слез.

— Мне бы хотелось с ней повидаться, когда она немного успокоится. Я хочу поговорить насчет апелляции. Мне кажется, нам стоит попытаться. Дело необычное, ведь ей вменили в вину, что она не замужем и вдобавок инвалид. Но это вопиющий факт! Суд высказался в пользу проститутки и наркоманки только потому, что она родная мать, и отверг просьбу такой женщины, как Сэм! Я хочу передать дело в Верховный Суд.

— Я скажу ей. — Джош явно одобрил идею Нормана. — Как только увижу.

И тут Норман вдруг забеспокоился:

— Надеюсь, она не совершит какого‑нибудь безрассудства?

Джош немного подумал.

— Вряд ли.

Он не знал, что однажды она пыталась совершить самоубийство, когда лежала в нью — йоркской больнице. Но теперь Сэм и не помышляла о том, чтобы наложить на себя руки. Да, конечно, она хотела умереть, но слабая, теплившаяся вопреки здравому смыслу надежда когда‑нибудь вернуть себе Тимми удерживала Саманту от опрометчивого шага. Целых два дня она неподвижно пролежала в кровати, отказывалась от еды и с трудом доползла до туалета. Она то заливалась слезами, то засыпала, а просыпаясь, вновь плакала… И вот в конце второго дня, в очередной раз пробудившись, Сэм услышала, как кто‑то стучится в дверь. Она затихла, твердо решив не откликаться, но вдруг раздался звон разбившегося стекла, и Сэм поняла, что кто‑то вломился в дом силой.

— Кто там? — испуганно спросила она.

Наверное, грабитель… Однако, когда в смятении и ужасе привстала на постели, в холле зажегся свет, и она увидела огненнорыжую шевелюру Джефа. Его рука была окровавлена. Заметив Сэм, Джеф неожиданно смешался и, как всегда, стал багровым, как свекла.

— Что ты тут делаешь?

— Я пришел узнать, как вы себя чувствуете. Я просто не выдержал, Сэм. У вас два дня не горел свет, я несколько раз подходил к дверям, но вы не отвечали… Я подумал, вдруг… Я испугался… Мне хотелось узнать, не случилось ли чего…

Сэм кивнула, поблагодарив его улыбкой за заботу, и тут слезы хлынули вновь. А потом она вдруг оказалась в его крепких объятиях. И странное дело — в них было что‑то знакомое, словно он уже обнимал ее раньше, словно она знала эти руки, эту грудь… все его тело… Однако Сэм понимала, что это бредовая мысль, и отодвинулась от Джефа.

— Спасибо, Джеф. — Она утерла нос платком.

Он присел на край кровати и посмотрел на нее. Даже полежав два дня в слезах, она выглядела прелестно. Ему неудержимо захотелось поцеловать Саманту, и он снова зарделся. А она внезапно рассмеялась сквозь слезы.

Джеф в смятении пробормотал:

— Над чем вы смеетесь?

— Когда ты смущаешься, то становишься похож на редиску.

— Большое спасибо, — ухмыльнулся Джеф. — Морковкой меня уже называли — за цвет волос, а вот редиской — никогда. — И ласково поинтересовался: — С вами все в порядке, Сэм?

— Нет. Но надеюсь, я приду в себя. — Слезы опять потекли по ее щекам. — Главное, чтобы у Тимми все было хорошо.

— Джош говорит, что ваш адвокат хочет подать апелляцию, прямо в Верховный Суд.

— Да? — язвительно и сердито откликнулась Саманта. — Черта с два у него получится! Шансов нет никаких. Я одинокая женщина, калека. То, что я не замужем, их, может, и не особенно волнует, а вот мое увечье — это дело другое. Этого вполне достаточно. Проститутки и наркоманки лучше воспитывают детей, чем калеки. Ты разве этого не знал?

— Да ерунда все это! — чуть ли не прорычал он.

— Ну, так решил судья.

— А пошел он в задницу!

Сэм невольно рассмеялась, а потом вдруг ощутила запах пива. Она нахмурилась и строго посмотрела на рыжего парня.

— Ты пьян, Джеф?

Он смешался и опять покраснел.

— Да я выпил‑то всего две банки пива! Разве от этого опьянеешь?

— Что это на тебя нашло?

— Да ничего. Я всегда пять — шесть банок выпиваю спокойно.

— Да я не о том, — рассмеялась Саманта. — Я спрашиваю, с какой стати ты и эти‑то две банки выпил?

Она была против того, чтобы ее работники выпивали при детях, и Джеф это знал, однако на улице уже стемнело, рабочий день кончился.

— Но ведь сегодня Новый год, Сэм.

— Правда? — удивилась Саманта.

Потом посчитала дни… суд был двадцать восьмого, решение судья вынес двадцать девятого, то есть два дня назад…

— О черт! Действительно. Ты, наверное, пойдешь куда‑нибудь праздновать? — Она ласково улыбнулась Джошу.

— Да. Я собираюсь в «Барм — три». Я вам не говорил, что когда‑то там работал? — Нет, но ведь ты где только не работал!

— Да, а вот про это ранчо забыл вам сказать.

— Ты едешь с девушкой?

— С Мэри Джо, — на сей раз Джеф стал красным, как пожарная машина.

— С дочкой Джоша?

Сэм была позабавлена, Джеф тоже ухмыльнулся.

— Ага.

— Ну и что говорит Джош?

— Что он выпорет меня, если я ее напою. Но черт побери, ей ведь почти девятнадцать! Она же не малолетка.

— И все‑таки я бы на твоем месте остерегалась. Если Джош пообещал тебя выпороть, он шутить не будет. — Потом лицо Сэм посерьезнело. — Как у него дела?

— Да беспокоится о вас. — Голос Джефа. звучал в тишине очень нежно. — Мы все беспокоимся. Все, кто знает о случившемся. Вчера тут был ваш адвокат.

— Я так и думала. Он приехал забрать вещи Тимми?

Джеф замялся, но все‑таки кивнул.

— Он взял его рождественские подарки? — Сэм снова заплакала. — Я хочу, чтобы Тимми все это забрал с собой.

— Да, он все взял, Сэм.

Не зная, как помочь Саманте, он обнял ее и прижал к груди. Джефу хотелось сказать ей про свою любовь, но он боялся. Джеф влюбился в Сэм с первого взгляда. Но она была на девять лет старше его и не проявляла никакого интереса к мужчинам. Порой Джеф задумывался: а может, она вообще уже не способна заниматься любовью? Но тут же говорил себе, что это не главное; ему просто хотелось обнять Саманту и в один прекрасный день признаться в любви. Они долго лежали рядом, и наконец Сэм перестала плакать.

— Спасибо. — Она пристально посмотрела на Джефа, слегка взволнованная его юной красотой и силой. — Ладно, тебе надо поторапливаться, а то вместо Мэри Джо ты встретишь Новый год со мной.

— Знаете что? — Его голос был низким и манящим. — Я бы не прочь.

— Неужели? — Глаза Саманты смеялись, но его были серьезны. Однако Сэм считала, что Джефу вовсе не это нужно. Зачем ему женщина, которая не только старше его, но еще и калека? Он молод. У него вся жизнь впереди, жизнь, в которой будет целая толпа девушек вроде Мэри Джо… Но сама Сэм почувствовала себя вдруг такой одинокой, что ей захотелось потянуться к нему. И она поспешила прогнать Джефа, чтобы не наделать глупостей.

— Ладно, малыш, поезжай, отпразднуй Новый год как следует. — Сэм села на постели и попыталась улыбнуться.

— А вы, Сэм?

— Я приму горячую ванну, приготовлю себе что‑нибудь поесть и лягу спать. А завтра, может быть, выползу из своей берлоги и погляжу на мир.

— Рад это слышать. А то вы меня здорово напугали.

— Джеф, я крепкий орешек. Время закаляет человека.

Время, горе, утраты…

— Вот как? Ну а вас оно еще и красит.

— Иди, Джеф, — Сэм забеспокоилась. — Тебе пора.

— Я не хочу уходить от вас, Сэм. Давайте я останусь здесь. Но Саманта покачала головой и, взяв Джефа за руку, поднесла его пальцы к своей щеке, а потом нежно поцеловала и отпустила.

— Ты не можешь остаться, Джеф.

— Но почему?

— Я тебе не разрешаю.

— Вы считаете, что хозяевам нечего связываться с работниками? — Он горячился, как молодой жеребчик.

Сэм улыбнулась.

— Нет, вовсе нет, милый. Просто моя жизнь уже прожита, а твоя только начинается. И такое тебе не нужно.

— Да вы с ума сошли! Знаете, как давно я о вас мечтаю?

Сэм приложила палец к его губам.

— Не надо, не говори. Сегодня канун Нового года, в эту ночь люди часто говорят то, чего говорить не следует. Я хочу, чтобы мы с тобой остались друзьями, Джеф. Пожалуйста, не надо все портить. — В глазах Саманты снова заблестели слезы. — Ты

мне сейчас так нужен! Ты, и Джош, и дети, но особенно вы с Джошем. Прошу тебя. Не надо ничего менять. Я… я этого не вынесу… я не могу без вас.

Джеф снова обнял Саманту, поцеловал в макушку и повторил:

— Если вы хотите, я останусь, Сэм.

Она подняла голову, взглянула в блестящие зеленые глаза и покачала головой:

— Нет, милый, не надо. Иди.

Он неохотно кивнул, остановившись в дверях, в последний раз взглянул на Саманту. Потом из коридора донеслись гулкие звуки удаляющихся шагов, и входная дверь захлопнулась.

— Сэм!.. Сэм!

Было шесть часов утра, самое начало нового года; Сэм уже оделась и впервые за три дня появилась на кухне, чтобы приготовить себе кофе. И вдруг Джош постучался в дверь. Сэм усмехнулась. Если сейчас не выйти к нему, то ее работники по очереди примутся ломать дверь. Саманта все еще страшно переживала потерю мальчика, но понимала, что распускаться нельзя. У нее есть обязательства и перед другими детьми. Она медленно подъехала к входной двери и, открыв ее, выглянула в предрассветные сумерки. Джош стоял на крыльце, на нем была теплая куртка.

— Привет, Джош. С Новым годом!

Он ничего не ответил, и Саманта забеспокоилась. Что случилось? Казалось, Джош только что плакал.

— Все в порядке?

Он покачал головой и, еле волоча ноги, вошел в дом.

— Присаживайтесь.

Сэм подумала было, что Джош пришел ее утешить, но теперь ей стало ясно, что у него какое‑то горе.

— Что стряслось? — Сэм тревожно нахмурилась, а Джош тяжело опустился на стул и, поглядев на Саманту, уронил голову на руки.

— С ребятами несчастье. С Джефом и Мэри Джо. Они вчера поехали на вечеринку… — Он запнулся и с трудом

проглотил слюну комок в горле. — В общем, они возвращались домой на машине совсем пьяные.

Сердце Сэм бешено заколотилось. Она боялась спросить, что было дальше, но Джош ответил, не дожидаясь ее вопроса. Лицо его скривилось от боли, и по щекам потекли две большие слезы.

— Они врезались в дерево и свалились в овраг… У Мэри Джо переломаны руки и ноги, лицо все изранено… а Джеф погиб.

Сэм зажмурилась и схватила Джоша за руку, думая о юноше, который только вчера обнимал ее. Если бы она, несмотря ни на что, разрешила ему остаться, наверное, все было бы по — другому. Но тут же Сэм сказала себе — как и накануне вечером, — что соблазнять двадцатичетырехлетнего парня нехорошо.

«Нехорошо? — возразил внутренний голос. — Нехорошо? А умереть лучше, да?»

— О Господи!.. — Сэм открыла глаза и обняла старика. — Джош, Мэри Джо поправится?

Он кивнул и разрыдался.

— Но ведь я и Джефа любил как сына.

Парень пробыл с ними всего год, но казалось, он жил здесь всю жизнь. Теперь Сэм понимала, почему хозяева других ранчо так тепло о нем отзывались и мечтали заполучить обратно.

— У него есть родственники? Мы можем кому‑нибудь сообщить?

— Не знаю. — Джеф достал из кармана красный носовой платок, высморкался и со вздохом убрал платок в карман. — Наверное, нужно просмотреть его вещи. Мать, я знаю, умерла: Джеф пару раз упоминал про это, а вот есть ли у него сестры, братья и отец — неизвестно. Он не любил распространяться о себе, все разговоры в основном вертелись вокруг детишек и тебя. Он говорил, что для него возиться с детьми и ухаживать за лошадьми — счастье.