– Сначала позвоните, чтобы уточнить, отремонтирован ли он.

Женщина стояла, держась за живот, и всеми силами пыталась спрятать поглубже горечь и печаль и не выплеснуть наружу злость по отношению к Джинни и Патриции, любопытным соседкам и, как бы ни казалось нечестным, Полу. Ее так и подмывало попросить Эсрома, чтобы он не прекращал своих ночных вояжей вокруг ее дома. Ей просто жизненно необходимо слышать сквозь сон тихий шелест шин за окнами, знать, что кто-то думает о ней. «Пожалуйста, – мысленно взывала она. – Не бросай… Хотя бы еще чуть-чуть, а не то я стану ужасно одинокой и всех возненавижу». Однако вслух Нэт не сказала ни слова. Это слишком неприличная просьба. Неприлично быть одинокой. И очень неприлично тосковать по несбывшейся мечте. Даже если ты вполне порядочная женщина, сидишь дома, любишь детей и мужа (а она любила мужа), люди все равно пронюхают что-нибудь, обязательно найдут некую зацепку. Сколько Нэт себя помнила, на нее всегда указывали пальцем, злобно шипя: «Она недовольна жизнью». И не было от этого никакого спасения. И ощущение липкой мерзости гораздо хуже того, что она могла бы на самом деле совершить.

– Не верится, что вы родите и я вас больше не увижу, – продолжал тем временем Эсром. – Если понадобится помощь, если возникнет какая-нибудь трудность, знайте: вы всегда можете на меня рассчитывать. Мне следовало быть осторожнее. Я никогда не относился к вам как к сестре…


Пол

Пол как раз сидел в солдатской столовой, сгорбившись над миской горохового супа, когда вошла делегация, состоящая из американских конгрессменов и двух датских высокопоставленных чиновников. Они брели за подполковником, который выступал в качестве гида. В одинаковых комплектах – куртках, перчатках и завязанных под подбородком шапках– ушанках – они были почти неотличимы друг от друга. Мастер-сержант Ричардс, впрочем, выделялся на общем фоне: во-первых, он был выше других, а во-вторых, стоял как гвоздь, вытянув руки по швам, словно ему их привязали.

Разумеется, не прошло и пары минут, как делегация добралась до стола, за которым сидел Пол. Ему пришлось вместе с остальными встать и отдать честь. Подполковник перекинулся парой слов с гостями и обратился к Полу.

– Вот еще один ядерщик, – заявил офицер, энергично выталкивая вперед упирающегося Ричардса, как привередливую невесту перед свиданием.

Пол и Митч стояли друг перед другом, и оба испытывали тягостную неловкость.

– Здравствуйте, мастер-сержант, – первым пришел в себя Пол.

Краем глаза он видел, как Мейберри от возбуждения чуть ли не подскакивает на скамейке.

Голубые глаза Ричардса вперились в Пола.

– Как поживаете, Кольер? – без лишних эмоций спросил сержант.

Они обменялись рукопожатием.

– Хорошо.

Я просто обожаю «Кэмп сентьюри».

– Думаю, сержант Ричардс, – обратился к нему подполковник, – вам будет небезынтересно узнать, какой вклад внес опыт CR-1 для нашего красавца PM-2A?

Пол и Ричардс посмотрели на офицера.

– С нетерпением жду, – подтвердил мастер-сержант и вместе с другими вальяжно направился к выходу.

Пол благополучно избегал встречи с Ричардсом до следующего вечера, пока не столкнулся с ним в главном тоннеле. Ему совсем не хотелось говорить с ненавистным сержантом, но откладывать дальше не было смысла.

– Мастер-сержант! – окликнул его Пол и ускорил шаг.

Тот обернулся. Его надменное лицо не выражало ровным счетом ничего. Ричардс ткнул себя пальцем в грудь.

– Ты мне?

– Хочу поговорить с тобой, – сказал Пол.

Ричардс остановился, но держался на расстоянии.

– Хочу извиниться за то, что натворил тогда в Айдахо-Фолс, – выдохнул Пол, стараясь смотреть сержанту прямо в глаза. – За то, что случилось у тебя дома. Я вышел из себя. Думаю, надо попытаться забыть об инциденте. Нам еще работать вместе после моего возвращения…

– Долго работать не придется, – возразил Ричардс.

В словах сержанта Пол уловил какую-то скрытую угрозу. Неужели случилось нечто, о чем он не знает?

– В каком смысле?

– В феврале меня переводят обратно, в форт Бельвуар, – пояснил Ричардс.

– Ах вон оно что. – Пол постарался никак не выдать своей радости.

– Буду обучать новичков на учебной установке.

– Поздравляю.

Пол несколько растерялся, не понимая, стоит ли в подобной ситуации заключать мир с мастер-сержантом.

Ричардс пожал плечами.

– Будет легче. Что может случиться, когда работаешь на учебной установке? – улыбнулся он странной, отсутствующей улыбкой. – Когда вернешься в Айдахо-Фолс, мы проработаем вместе на твоем драгоценном реакторе всего лишь шесть недель, а затем я уеду и до конца своих дней не появлюсь в том городишке.

– Думаю, это… неплохо, – порадовался Пол скорее за себя, чем за него. – А как дела на реакторе? Надеюсь, уже установили новую активную зону? Куда лучше, когда все работает как по маслу. Это большое облегчение…

– Как бы не так! – нахмурился Ричардс. – Новую активную зону доставят только весной.

– Упс. – Сердце Пола ушло в пятки. – Я думал, к этому времени уже все сделают.

Ричардс отрицательно покачал головой. Он, кажется, получил удовольствие, сообщив удручающую новость.

– Они будут откладывать замену, пока не наступит царство небесное. Нам повезет, если мы получим новую активную зону весной. Харбо умер. Слышал?

– Нет. – Пол испытал неподдельное чувство горечи. – Жаль его.

– Ну мы-то знали, что дело идет к этому.

– Его семья… Как они, кстати?

– Не знаю, – признался Ричардс. – Думаю, они уехали из города.

– Значит, стержни в реакторе все еще застревают… – попытался вернуться к прежней теме разговора Пол.

– Кольер! Ради бога! Не будь занудой! Ты хочешь поругаться со мной или все-таки помириться?

Пол тяжело сглотнул. Он на самом деле пытался загладить ссору, поэтому дальше донимать Ричардса вопросами насчет реактора, как во время их грандиозной перепалки в Айдахо, счел не совсем разумным.

Мастер-сержант оглянулся.

– Ладно, – махнул он рукой. – Мне уже показали реактор, метеостанцию и столовую, которой здесь почему-то очень гордятся. А какой-то верзила повел меня в помещение, полное ледяных трубок. Вы тут все с ума посходили, вот что я тебе скажу.

– Не исключено.

– А что вы делаете по вечерам? Жалуетесь на жизнь капеллану?

– Ходим в клуб.

– Слыхал я об этом клубе, – усмехнулся Ричардс.

– Так мы его называем.

– И что вы там делаете? Танцуете? Парни приглашают парней?

– Можешь сам сходить, все увидишь.

– А он сегодня открыт?

– Да, открыт, – с некоторой опаской признался Пол.

В памяти еще были свежи воспоминания о предыдущих совместных посиделках.

– Как думаешь, грубиян, ударивший меня по лицу, сможет купить мне пива?

Пол не знал, что ответить. С одной стороны, у него возникло нехорошее предчувствие, а с другой – он ощутил облегчение: они больше не враги. Вот только теперь они возвращались прямиком к тому, с чего все и началось.

Ричардс хлопнул его по плечу:

– Бедолага! Ты даже понятия не имеешь, как повезло твоей заднице. Слушай, если бы я довел дело до конца, ты бы сейчас сидел в офисе социального обеспечения и плакался, что у тебя нет работы. Думаю, ты должен мне пиво.

Сержант, положив Полу руку на плечо, улыбался вполне открыто, как другу. С таким же видом он вполне мог бы стащить Пола за ноги с койки и трясти, как куклу, поздравляя с продвижением по службе.

– Я куплю тебе пива, сержант, – сказал Пол.

На самом деле он не горел желанием даже сидеть рядом с этим человеком, не говоря уже о том, чтобы выпивать, но не придумал ни одной мало-мальски правдоподобной причины, чтобы отказаться. Он не понимал: случилось чудо и его извинения приняты или Ричардс по-прежнему его и в грош не ставит? А может, ему вообще наплевать – лишь бы залить глаза на дармовщинку? Пол прикинул, что пиво в баре стоит всего лишь пять центов, а значит, это, скорее всего, просто символический жест. Они зашагали рядом по ледяному тоннелю.

– Ну и как твоя семья? – поинтересовался мастер-сержант.

– Хорошо, – ответил Пол, хотя меньше всего хотел бы обсуждать родных с Ричардсом. – Нэт скоро будет рожать. Думаю, это не секрет. Она на восьмом месяце.

– Еще один. У тебя и так уже два маленьких замурзанных крольчонка, – хриплым голосом заметил сержант.

Они еще только поговорили о пиве, а Ричардс уже вел себя так, как будто вылакал по меньшей мере две бутылки.

– Она, наверное, кругленькая, как арбуз.

– Наверное, – нехотя ответил Пол, едва удержавшись, чтобы не добавить: «Я не видел ее пять месяцев».

Чего доброго, сержант решит, что он его в чем-то обвиняет.

– Я тебе рассказывал об арбузах, которые мы выращивали на Нанумеа? – скалил зубы Ричардс. – Чистое золото внутри. Самое сладкое из всего, что доводилось пробовать. Не слишком большие, размером с футбольный мяч. Мы подбрасывали их над водой и стреляли из автомата Томпсона. Срань господня! Арбузы лопались, как свиньи, начиненные конфетти.

Странный переход от беременности его жены к каким-то там арбузам несколько озадачил Пола, но уточнять он, разумеется, не стал. Пол показал на сборный барак из гофрированного железа, который внешне ничем не отличался от других.

– Там клуб, – сообщил он.

Барак был переполнен, поскольку больше здесь идти некуда. Дверь закрылась, и они очутились в небольшом помещении со спертым воздухом. Диваны и стулья были заняты телами, укутанными в несколько слоев одежды. Со стен, словно тюленьи шкуры, свисали куртки. Как и все другие бараки, клуб изнутри был обшит досками. Окон, естественно, не наблюдалось. На полу – бежевое ковровое покрытие, испещренное влажными пятнами. Из колонок звучала музыка, что создавало какую-никакую атмосферу расслабленности.

Скромный бармен – филиппинец по фамилии Паласиос, который, по-видимому, считал, что хуже, чем здесь, быть не может, – поздоровался и поставил на барную стойку бутылку «Сан Мигеля».

– Я угощаю его пивом, – кивнул Пол в сторону Ричардса, но тот заартачился и потребовал виски.

Пол махнул рукой Мейберри и Бенсону, которые во все глаза пялились на только что вошедшую парочку. Похоже, Мейберри не умеет хранить тайны. Бенсон, хитро улыбаясь, показал за спиной у Ричардса боксерский выпад.

– Добрый вечер, мастер-сержант. – Мужики вразнобой поздоровались с Митчем.

– Кольер сказал, что виски здесь – дерьмо, – радостно известил присутствующих Ричардс. – За «Кэмп сентьюри»! Вы рвете мне сердце, сукины дети!

Он поднял стакан, вылил виски себе в горло и вернулся к барной стойке за добавкой.

– Возляжет лев с агнцем[58], – задумчиво произнес Бенсон, когда сержант отошел.

– А кто из них агнец? – спросил Мейберри.

– Спасибо, что привел старшо`го к нашему столу.

– Извини, – пожал плечами Пол. – Он просто увязался за мной, заговорил. Вроде бы все нормально.

Он повернулся к Мейберри:

– Поаккуратнее с ним.

Ричардс вернулся в сопровождении двух датских официальных лиц.

– Здравствуйте, – поприветствовал публику первый, которого сержант отрекомендовал как Соренсена.

Это был румяный мужчина с блестящей, словно покрытой воском, кожей и светлыми, с рыжеватым оттенком волосами.

– Вижу, приобщаетесь к любимому занятию датчан, – пошутил Соренсен.

– Скучаем, сидя в иглу[59], – отрапортовал Бенсон и покраснел. – Извините, сэр.

– Я гражданский, поэтому можно без «сэров», – разрешил Соренсен.

Бенсон подвинулся, уступая датчанам место на диванчике.

– Он имел в виду выпивку, – пояснил Хансен. – До дна.

Разговор потек своим чередом и сразу же принял вполне дружелюбный оборот. Иногда воцарялась тишина, когда кто-то прикладывался к стакану. Ричардс принялся в сотый раз рассказывать о своей службе на Нанумеа. Кажется, ему на самом деле было весело. Пола клонило ко сну. Он ощущал какое-то необъяснимое удовольствие от происходящего. Быть может, когда он вернется в Айдахо-Фолс, все будет по-другому. Скоро Новый год, а потом у них появится новый начальник, который, возможно, добьется улучшений на реакторе. А с Ричардсом вполне можно расстаться без взаимной вражды.

Звон стаканов. Невнятная речь. Джаз, льющийся из динамиков. Пол откинул голову и закрыл глаза, слушая песню «Только одинокий» в исполнении Роя Орбисона[60]. Правда, барабан бухал так, будто кто-то колотил в дверь. Затем зазвучал милый голос Конни Фрэнсис[61] в сопровождении подпевки: «Нет исключений из этого правила, и кто-то окажется в дураках».

– Кольер! Что ты первым делом сделаешь, когда вернешься домой? – спросил Бенсон.

– Поеду кататься на лыжах, – не дав Полу открыть рот, влез в разговор Ричардс. – Сейчас склоны – то, что нужно для катания. Снег – что твоя глазурь на торте.

Возникла пауза. Наконец Пол решил уважить друга и ответить на поставленный ему вопрос: