— Хороший ход, — оценила Лилах. — Я иду в театр со своим молодым человеком. Для театра и молодого человека это платье подходит?

— Все зависит от того, что это за молодой человек.

— Он тебе понравится.

— Думаю, пять минут для разговора у нас будет?

Лилах закатила глаза.

— О нет, только не это. Может, хотя бы в этот раз ты избавишь меня от этих проверок?

— Мы просто побеседуем. Я имею право знать, с кем ты встречаешься. Хотя бы потому, что твои кавалеры иногда забывают о том, что они мужчины, и ведут себя недостойно. А мне приходится показывать им их место. Или такого никогда не бывало?

Лилах обреченно вздохнула.

— Бывало, — признала она. — Но с ним такого не будет.

— Это обещание мне знакомо. Не от тебя ли я его слышал?

Лилах некоторое время размышляла, задумчиво шевеля губами.

— Я смотрю, ты обрадовался, что мама пригласила тебя на ужин, — заговорила она.

Константин пожал плечами и принял более удобную позу.

— Скорее, я был заинтригован. Она сказала, что хочет сообщить мне нечто важное, но этого лучше не делать в официальной обстановке.

— И ради этого мама пригласила тебя на ужин к нам домой? Вы не могли поужинать в ресторане? Или у тебя, к примеру?

— На данный момент ужинать у меня нежелательно.

— Это еще почему?

Он с наслаждением потянулся и достал из кармана брюк пачку сигарет.

— Тебе не кажется, что обсуждать личную жизнь других — это признак невоспитанности?

Воспользовавшись моментом, Лилах выудила из пачки гостя сигарету и взяла с журнального столика зажигалку.

— Так, — сказал Константин, — я понял, что разговор о невоспитанности заводить бесполезно. Кстати, ты говорила мне, что бросила курить.

— Разумеется, бросила, — кивнула Лилах.

— Тогда объясни мне, сделай милость — что в твоей сумочке делает пачка сигарет?

Лилах приподнялась и оглядела гостиную.

— Сумочка? Где она?

— На столике в прихожей. Если бы она была закрыта, то я не обратил бы на нее внимания. Хорошо еще, что ты куришь «Парламент», я не дешевую гадость.

— Только маме не говори, — умоляюще попросила Лилах.

— Ты думаешь, нам больше не о чем поговорить?

— О, я более чем уверена, что вы найдете темы для разговора!

— Мне не нравится твой тон. Или ты никогда не ужинала с нами? Это напоминало романтический ужин?

— Нет. Это напоминало рабочее совещание. А в перерывах вы строили друг другу глазки.

Лилах пару раз щелкнула зажигалкой и недовольно вернула ее на стол. Константин протянул ей спички.

— Иногда ты видишь больше, чем хотелось бы, — заметил он. — Может, ты останешься с нами?

— Нет. «Призрака оперы» я не пропущу ни под каким предлогом. Но если я вернусь и обнаружу тебя в маминой постели, то дни твои будут сочтены.

— Я не понимаю, откуда у тебя эта враждебность и подозрительность. Неужели из университета? Франция меняет тебя в плохую сторону.

— Я возвращаюсь через две недели, и у тебя есть превосходная возможность меня повоспитывать.

— Зачем мне тебя воспитывать? Для этого у тебя есть мать.

— Надеюсь, ты хорошо меня понял. — Лилах направила на гостя указательный палец. — Второй раз я повторять не собираюсь.

Доктор Мейер замедлила шал и остановилась у подножья лестницы, с улыбкой слушая разговор, после чего приблизилась. Константин обернулся, и на его лице появилось выражение неподдельного удивления.

— Добрый вечер, — сказал он после затянувшейся паузы, оглядывая хозяйку дома. — Я… — Он приложил руку к груди. — Таких перемен я не ожидал.

— Надеюсь, ты их оценил. — Это было сказано, скорее, из вежливости — доктор Мейер знала, что ее коллега позволяет себе открыто выражать эмоции только в исключительных случаях.

— Разумеется. — Константин поспешно поднялся и поцеловал ей руку. — Ты отлично выглядишь.

— Могу ответить тебе тем же. Лилах, надеюсь, наш гость не скучал?

— В моем обществе скучать невозможно. Мы говорили на серьезные темы, и я дала нашему гостю важные указания.

Нурит присела рядом с дочерью.

— Надеюсь, указания достигли адресата? — спросила она.

— Я тоже на это надеюсь, — ответила Лилах, красноречиво посмотрев на Константина.

— Иначе быть не могло, — кивнул тот, соглашаясь.

Очередной звонок в дверь заставил Лилах подняться.

— Это ко мне, — сказала она и отправилась открывать.

Доктор Мейер в очередной раз оглядела Константина, воспользовавшись свободной минутой.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

— Неужели я так плохо выгляжу?

— Тебе надо хорошенько отдохнуть. Или, по крайней мере, выспаться.

В подтверждение ее слов собеседник зевнул, тактично прикрыв рот ладонью.

— Увы, такой роскоши я себе позволить не могу. По крайней мере, пока.

— Именно об этом мы с тобой поговорим за ужином. То есть, не только об этом, но и об этом тоже.

— Я заинтригован. Не хочу показаться хамом, но мне не терпится сесть за стол.

В гостиной появилась Лилах. Она вела за собой высокого молодого человека в темном плаще.

— Знакомьтесь, — сказала она по-английски. — Это Нурит, моя мама. Это Константин, ее коллега. А это, — она положила руку на плечо молодого человека, — Андре. Мой друг.

Нурит кивнула в знак приветствия и улыбнулась новому знакомому. Константин поднялся и пожал ему руку.

— Очень приятно, Андре. Вы художник?

— Да, — недоуменно ответил молодой человек.

— У вас чувствительные пальцы. Я подумал, что вы музыкант, но для музыканта у вас слишком тонкие кисти.

— Когда-то я играл на скрипке. Но с музыкой у меня не сложилось.

— Вы любите Вебера?

— Не очень, — признался Андре. — Я бы лучше сходил на что-то более классическое. Но время от времени мне хочется отдохнуть от работы. Дело в том, что я театральный актер.

— Что же, не всем молодым людям быть офицерами, врачами и экономистами.

— Он учится на моем факультете, только на пятом курсе, — пояснила Лилах и взяла Андре под руку. — Вообще-то, мы опаздываем. Я люблю приходить раньше.

— Надеюсь, эта любовь распространяется и на возвращение домой.

Лилах бросила на Константина испепеляющий взгляд.

— Конечно, папочка, — ответила она, перейдя на иврит.

Доктор Мейер поднялась, расправив платье.

— Она чудесная девочка, правда? — обратилась она к гостю.

— Она растет на глазах. Если бы я был на твоем месте, меня бы это пугало.

— Пока мы не сели за стол, я хочу тебе кое-что показать.

Нурит провела гостя в большую просторную комнату, которая располагалась под лестницей.

— Я дочитал всю принесенную тобой литературу, — сообщил хозяйке дома Константин, когда они вошли в ее мастерскую. — Правда, мои выписки в полном беспорядке. Мне нужно их разобрать. Вопросы у меня появятся только после того, как я наведу порядок.

— Никак не могу привыкнуть, что ты читаешь с такой скоростью, — покачала головой Нурит. — Я могла бы усомниться в том, что ты что-то усваиваешь, но выписки! Нет, тебе нужно было стать врачом. Подумать только — какой интеллект служил бы людям! Добром, — добавила она после короткой паузы.

— Может быть. Но время назад уже не повернешь.

Нурит включила свет и подождала, пока загорятся все лампы под потолком.

— Здесь беспорядок, — удрученно сказала она.

— Мне кажется, в мастерской по определению не может быть порядка. Я часто разбрасываю рисунки по столу, когда над чем-то работаю. Это часть творческого процесса.

— Взгляни.

Гость прошел, аккуратно огибая стоявшие на полу скульптуры и с любопытством разглядывая висевшие на стенах наброски.

Доктор Мейер остановилась рядом с еще не готовой скульптурой. Она изображала девушку в накинутом на плечи плаще. Девушка сидела, преклонив колени и приложив сложенные руки к груди. Ее глаза были подняты к потолку — создавалось впечатление, что девушка либо мечтает, либо собирается произнести молитву. Скульптура выглядела настолько живой, что, как казалось, девушка в любой момент могла подняться, встряхнуть волосами и стыдливо запахнуть плащ, улыбнувшись гостям мастерской.

— Фантастика, — прокомментировал Константин, оглядев скульптуру. — Но ей чего-то не хватает. Венца.

— Венца? — переспросила Нурит.

— Да. Тернового. Это бы дополнило образ.

Доктор Мейер осмотрела скульптуру, задумавшись.

— Это идея, — сказала она. — Значит, тебе понравилось?

— Конечно. Она будто живая… Впрочем, — оборвал он себя, — я думаю, что ты уже привыкла к этому комплименту.

— К комплиментам привыкать опасно, — улыбнулась Нурит. — Надеюсь, я закончу ее через неделю. Ты хочешь забрать ее себе?

— Да. — Константин до сих пор разглядывал скульптуру. — Как это у тебя получается? Иногда я смотрю на твои работы, и мне кажется, что каждый раз какая-то часть скульптуры остается у меня внутри.

Доктор Мейер накрыла скульптуру тканью и улыбнулась.

— Ты знаешь легенду о сороконожке? — спросила она — Когда-то сороконожка танцевала, а у нее спросили: «Как ты управляешься с таким количеством ног?». Сороконожка задумалась и тут же запнулась. То же самое и с искусством. Ты рисуешь так, что у людей захватывает дух при взгляде на твои картины. Вот и скульптура. Никто из нас не может сказать, как именно мы это делаем.


… Больше всего на свете доктор Мейер не любила готовить. Но ее экономка попросила неделю отпуска, и Нурит пришлось приготовить ужин самой. Получилось неплохо, и Константин по достоинству оценил старания хозяйки.

— На днях я беседовала с господином директором, — сказала доктор Мейер, когда курица была доедена, и на столе появился суп. — У нас был серьезный разговор о вас, капитан.

— Обо мне? — отозвался Константин, откладывая ложку и наполняя бокалы вином. — Это интересно.

— Господин директор сказал мне, что доволен твоей работой. Ему предстояло принять трудное решение: он размышлял и взвешивал все «за» и «против» почти два месяца. Вчера господин директор сообщил мне свое решение. Он решил назначить тебя руководителем отдела по ведению допросов. Это решение вступит в силу после того, как господин директор вернется из командировки. То есть, через неделю.

Доктор Мейер внимательно изучала лицо гостя. Константин нахмурился, рассеянно потер висок и потрепал седую прядь в волосах.

— Так что же… — Он запнулся. — Больше никаких рабочих дней по семнадцать часов, только один отдел и должность «комиссара»?

— Да, — кивнула доктор Мейер. — Я поздравляю вас, капитан. Если вы хотите услышать мое мнение — вы заслужили этот пост. Не думаю, что есть еще хотя бы один достойный кандидат.

— Нет, нет, — замотал головой он. — Это мне, разумеется, снится. Он не мог решить все так быстро.

— Я уверена, что он принял решение уже давно, но, как человек осторожный, долго обдумывал его.

Константин тряхнул головой. Теперь он выглядел так, будто ему было стыдно за проявленные эмоции. Он еще некоторое время молчал, перебирая в пальцах салфетку.

— Ты не думаешь, что это нужно отметить? — спросил он.

— Для такого случая я припасла коньяк. Или ты хочешь шампанского?

— Коньяк подойдет.

Константин помог хозяйке дома убрать со стола, и они решили отдохнуть после ужина, расположившись на диване в гостиной.

— Это один из самых лучших вечеров в моей жизни, — сообщил он ей.

— Я рада, что мы будем работать вместе. Почему-то я подумала об этом еще тогда, когда увидела тебя впервые в комнате для допросов. — Нурит улыбнулась. — Как много воды утекло с тех пор. Жизнь летит так быстро, что мы не успеваем осознавать, что происходит вокруг.

Константин посмотрел на камин, и взгляд его остановился на знакомом портрете Нурит, который стоял на каминной полке.

— Ты держишь его здесь? — спросил он.

— Да. Я часто смотрю на него. Он мне нравится.

— Как-нибудь я нарисую тебя еще раз. Это будет другой образ. Более взрослый и более совершенный.

— У тебя появится такая возможность. Мы будем проводить вдвоем много времени. Наверное, даже больше, чем я в свое время проводила с Ицхаком. Не хочу бросать тебя в ледяную воду и смотреть, выплывешь ли ты.

— Ты знаешь, меня трудно напугать, и еще труднее выбить из седла. Кроме того, я быстро учусь.

Нурит взяла со столика пачку сигарет и достала одну. Константин зажег спичку и поднес ее к сигарете.