Капитан с порога попросил прощения за опоздание на две минуты, чем заработал очередной плюс в глазах хозяина кабинета.

— Я плохо играю в шахматы, — признался он, когда секретарь принесла кофе и оставила их с Боазом наедине. — Но постараюсь быть достойным противником.

Боаз улыбнулся и вежливо кивнул, приглашая сделать ход — главный аналитик играл белыми.

Первую партию Константин проиграл. Он выглядел расстроенным.

— Может быть, еще раз? — предложил Боаз, решив, что так знакомство начинать не стоит.

— С удовольствием.

Вторая партия закончилась патом, причем майор Толедано был неприятно удивлен тем фактом, что он был ближе к поражению, чем его соперник.

— Думаю, что это недостойно — заканчивать патом, — улыбнулся Константин. — Сыграем еще?

Исход следующей партии стал для Боаза сюрпризом. Его противник поставил ему мат в шесть ходов. Это был один из любимых маневров майора Толедано, но своего смущения он не показал.

— Значит, вы не умеете играть в шахматы, капитан? — спросил он.

— Умею, но плохо, как я уже сказал, — ответил гость.

— Давайте сыграем еще раз. Я хочу по достоинству оценить ваши способности.

Результат четвертой партии поразил Боаза еще больше. На этот раз Константин использовал довольно-таки сложную комбинацию, которая включала рокировку и замысловатую, на первый взгляд, манипуляцию с ладьей и ферзем. Этой комбинацией Боаз всегда в тайне гордился.

— Как вы это делаете? — не выдержал майор Толедано, недовольный очередным поражением.

— Я взял на себя смелость запомнить пару ваших ходов. Надеюсь, вы простите не эту шалость?

— Вы запомнили не пару ходов, а две комбинации. Причем целиком и с первого раза!

— Простите меня, прошу вас, — виновато вздохнул Константин. — У меня хорошая память. Это свойство мышления, ничего больше. Надеюсь, мои слова не покажутся вам чересчур наглыми в свете произошедшего, но шахматы кажутся мне увлекательной игрой. Я сочту за честь, если вы согласитесь стать моим учителем.

Теперь вздохнул и Боаз, но отказывать счел неприличным.

— Только сделайте одолжение — без трюков, — попросил он.

Глава 6

Хозяина яхты Боаз застал за работой. Константин сидел в плетеном кресле лицом к нему и был всецело поглощен рисунком. Глаза он поднимал только изредка — для того, чтобы бросить взгляд на Лию, которая стояла возле борта.

Наверное, модель не отреагировала бы так быстро на появление гостя, будь на ней одежда. Боаз, в отличие от Махмета, и не подумал отвести взгляд; Лия подняла с пола халат и накинула его на плечи.

— Вы могли бы появиться менее внезапно, — сказал Константин, разглядывая неготовый портрет. — Иди, иди, — махнул он Махмету рукой. — Хватит с меня этих почестей.

Махмет почтительно склонил голову и испарился.

— Ты, разумеется, не разрешишь взглянуть? — спросил Боаз, кивая на рисунок.

— Не разрешу, — согласился Константин. — Я сделал только половину работы. И, похоже, закончу нескоро.

— Я могу оставить вас наедине. Честное слово, я не хотел мешать.

— Я смогу нарисовать по памяти. Правда, буду лишен удовольствия рисовать с натуры. — Тут он порывисто поднялся, словно только осознал, что к нему кто-то пришел, и пожал Боазу руку. — Здравствуй. Прости, я увлекся.

— Ох уж эти творческие люди, — покачал головой Боаз. — Наверное, стоит попросить прощения и у вас, — обратился он к Лие.

Она посмотрела на то, как Боаз целует ей руку, после чего закуталась в халат и улыбнулась.

— Ничего страшного. Тем более, мне уже пора домой. Махмет ждет.

Константин поднялся и жестом пригласил гостя занять свое место.

— Присаживайся, — сказал он. — Я скоро вернусь.

Сцены прощания Боаз не любил, а поэтому тактично повернулся спиной к Константину и Лие и посмотрел на небо. Небо в этих краях можно было наблюдать бесконечно. Так он простоял минут пять, а то и больше. И опомнился только тогда, когда Махмет и Лия покинули палубу.

— Мне тоже нравится небо, — заговорил вернувшийся Константин. В одной руке он держал еще один плетеный стул, а в другой — бутылку виски.

— Вот так ты принимаешь гостей? У себя дома ты бы пригласил меня к себе в кабинет, достал бы дорогое вино или коньяк. После этого у тебя поворачивается язык называть себя эстетом? И мы, конечно же, будем пить прямо из бутылки?

Константин, уже успевший сесть, устало вздохнул.

— Второй пары рук я еще отрастить не успел. Сейчас схожу еще раз.

— Сиди уж! Я справлюсь сам.

Боаз прошел в одну из комнат, не забыв при этом пригнуться. Должно быть, невысокий Махмет мог тут пройти, но он терялся в догадках, как с этим фактом мирится хозяин яхты, в котором было больше ста восьмидесяти сантиметров роста.

Оглядев помещение, гость обнаружил небольшой шкаф. Оттуда он и извлек то, что искал, и поднялся обратно на палубу.

Константин разглядывал незаконченный рисунок и выглядел так, будто думает о чем угодно, но только не о яхте и не о делах. Боаз замедлил шаг, потом приблизился и, поставив стаканы, снова занял кресло.

— Хорошо, — похвалил сам себя Константин и аккуратно свернул работу.

— Такого лица я не видел лет пять. Наверное, даже больше, — сказал Боаз, наполняя стаканы.

— Я же просил тебя не смотреть на незаконченный рисунок! Сколько раз можно повторять, что я этого не люблю?

— Я про твое лицо. Похоже, капитан, вы заболели этой неизлечимой болезнью всерьез.

— Да, похоже, что так, — согласился он, принимая стакан. — Твое здоровье.

Боаз сделал пару глотков.

— Сразу о деле, или побеседуем о чем-то отвлеченном? — спросил Константин.

— Думаю, лучше побеседовать об отвлеченном после дел, — резонно заметил Боаз.

— Да, ты прав. — Он задумался и покрутил на пальце перстень. — Как ты знаешь, теперь я занял место «комиссара».

— Мои запоздалые поздравления. Меня в очередной раз отправляли по делам. Ох уж это начальство.

— Благодарю. Я знаю, что ты занимаешься делом Ицхака. Это правда?

Боаз неопределенно пожал плечами.

— Занимаюсь — это сильно сказано. Ты хочешь что-то узнать?

— Я хочу, чтобы ты передал это дело мне.

От удивления гость вытянулся на стуле и испуганно оглянулся, услышав, как скрипнула сделанная из тонкой соломы спинка.

— Зачем тебе эта головная боль?

— Я располагаю некоторой информацией, которая могла бы кое-что разъяснить. Но мне нужно официальное разрешение от тебя.

Боаз сделал еще пару глотков.

— Ты мог бы помочь мне сейчас, — сказал он, — не получая разрешения на ведение дела. Почему бы тебе не сделать именно так?

— Потому что у вас, майор, нет доступа к этим документам. Они находятся в архиве моего отдела. Точнее, в архиве моего бывшего отдела.

— Что документы, связанные с убийством «комиссара», могут делать в аналитическом отделе? Я думал, что они прикреплены к делу.

Константин сложил ладони и посмотрел на небо.

— Не все, — сказал он.

— Ты можешь хотя бы примерно рассказать мне о том, что это за документы? — попросил Боаз. — Я хочу иметь общее представление, не более.

— Увы, — покачал головой хозяин яхты. — Я не имею права давать тебе такую информацию.

Константин снова наполнил стаканы и отдал один из них гостю.

— Я понимаю твое беспокойство, Боаз. В конце концов, я проходил главным подозреваемым по этому делу.

— Посмотри, что он припомнил, — упрекнул его майор Толедано. — Ты знаешь, что я ни на секунду не сомневался в твоей невиновности тогда, не сомневаюсь и сейчас. Но ты должен понять меня правильно. Если это что-то, о чем я могу знать, ты обязан мне сообщить.

— Я никому ничего не обязан, — прервал его Константин. — И, как я уже сказал, никакой информации я тебе дать не могу. Не потому, что не хочу. А потому, что не имею права.

Боаз поджал губы и долго вглядывался в морскую даль.

— Если я узнаю, что ты в этом замешан — пеняй на себя.

— Мне кажется, ты присутствовал, когда Нурит меня допрашивала. И видел показания детектора лжи.

— Детектор лжи. Ты сам при желании смог бы им поработать. — Боаз допил виски и поставил стакан рядом с бутылкой. — Послушайте меня, капитан. На следующей неделе я передам вам дело «комиссара» Бен Шаббата. Но учтите, что с этого момента я буду следить за вами очень внимательно. И если вы оступитесь хотя бы один раз, я вам этого не прощу. Это первое. А теперь второе. Как вы понимаете, я оставлю за собой некоторые полномочия. И я должен быть в курсе новой информации. Разумеется, если я буду вправе ее видеть. Вы меня понимаете?

— Разумеется, майор.

Константин посмотрел на него, и взгляд этот был довольно-таки холодным. Боазу показалось, что дружеская обстановка теперь приобрела зловещий оттенок. Капитан Землянских глаз не отводил и через несколько секунд заговорил снова.

— Я вижу, ты мне не веришь.

— Я уже сказал тебе все, что думаю по этому поводу. Если ты найдешь в архивах то, что поможет следствию, я буду рад, но решать будет господин директор. — Боаз взял бутылку, покачал головой и отставил ее в сторону. — У меня голова идет кругом от всех этих тайн. Я хочу только одного: чтобы это дело закрыли. Раз и навсегда.

Константин откинулся в кресле и посмотрел на облака.

— Ты, Боаз, страшный человек, — сказал он. — Ты тогда мог бы сказать, что я виновен. Одного твоего слова было достаточно — и не избежать мне тюрьмы. Но ты этого не сделал. Почему?

— Я знал, что ты невиновен. И детектор лжи ты не обманывал. Когда ты лжешь, у тебя спокойное лицо.

Константин рассмеялся.

— Отличное наблюдение, — похвалил он и снова принялся созерцать облака. — Послушай, Боаз. Ты бы убил «комиссара», если бы тебе представилась такая же хорошая возможность, как мне тогда?

— Убил бы. Если бы я был тобой, то выкрутился бы. Наверное, тебя бережет сам Дьявол. — Он пригладил волосы и устало потянулся. — Ох, как я хочу спать. А еще я голоден. Может быть, мы пообедаем?

Константин поднялся, расправляя брюки.

— Я бы и сам не отказался перекусить. Конечно, мои кулинарные способности бессмысленно сравнивать со способностями Берты, но, надеюсь, голодным ты не останешься.


Глава 7

Лия успела прочитать несколько страниц книги, когда Йосеф появился в спальне. Она уже несколько дней обдумывала серьезный разговор, который должна была начать, и сейчас ей меньше всего хотелось это делать. Но она понимала, что нет смысла постоянно откладывать его на завтра.

— Ты закончил с работой? — спросила она мужа.

— Да, — ответил он, расстегивая рубашку. — Обычной работы у меня стало меньше, а вот бумажной…

Она кивнула и снова вернулась к чтению, но уже потеряла нить сюжета и теперь просто смотрела в книгу.

Константин, несмотря на все уговоры, отказался сообщить ей о том, что сказал доктор во время очередного визита, и Лию это обидело. Его недоговорки раздражали ее все больше и больше, и это особенно чувствовалось на фоне их недавнего разговора по душам, того самого, на кухне, а также и на фоне того, что она должна была поговорить с Йосефом, и это отвлекало ее от мыслей. Какой смысл он видит в том, чтобы скрывать от нее состояние своего здоровья? Она все равно об этом рано или поздно узнает. Конечно, зная Константина, Лия в этом сомневалась, но на нервы это действовало все равно. Она и так была ошарашена той историей, которую услышала от него на яхте. В том числе, и историей Габриэль. После услышанного Лия не знала, сможет ли вести себя с ней так же, как раньше.

Всюду либо ложь, либо недоговорки, либо какие-то истории, от которых встают дыбом волосы. Константин со своими тайнами напоминал ей шкатулку, которая заключает в себе еще одну, а та, в свою очередь — еще и еще, и шкатулок так много, что и двух жизней не хватит, чтобы их открыть. А Йосеф со своим карьеризмом и апатичным отношением ко всему уже сидел у нее в печенках. У Лии промелькнула мысль, которую она тут же отогнала: лучше жить одиночестве, не связывая жизнь ни с одним, ни с другим.

— Что ты читаешь? — спросил Йосеф, забираясь под одеяло.

— Стендаль, — ответила она. — «Красное и черное». Читал?

— Ты же знаешь, я не большой любитель книг.

Лия вздохнула и отложила книгу. Если бы на месте Йосефа был Константин, то он ответил бы «да», после чего задал ей миллион вопросов вроде «что ты думаешь о главном герое?» или «как ты оцениваешь тот или иной поступок конкретного персонажа?».