– Я собираюсь ехать на ферму одного из арендаторов. Хочешь поехать со мной?

Присоединившись к Джервейзу – тот шел к выходу, ведя коня в поводу, – Джоффри со вздохом сказал:

– Сэр, к сожалению, я не умею ездить верхом.

– Полагаю, у тебя просто не было такой возможности. Но ты проведешь здесь несколько недель. Не хочешь поучиться прямо сейчас?

Помня, с каким восторгом Джоффри смотрел на коня, когда кормил его морковкой, Джервейз ожидал, что мальчик с радостью согласится. И действительно, лицо Джоффри просияло, но радость в его глазах почти сразу погасла и он, покачав головой, произнес:

– Сэр, я думаю, мама не разрешит.

– Но почему?

В этот момент они уже вышли на конюшенный двор, и Джервейз тотчас забрался в седло. Мальчик же потупился и тихо сказал:

– Она боится, что я упаду.

И только сейчас Джервейз вспомнил про его припадки. Что ж, беспокойство Дианы казалось оправданным, но было очевидно, что мальчику очень хотелось покататься на лошади.

– Она вообще запретила тебе учиться ездить верхом?

Джоффри покачал головой.

– Нет, мама сказала, что нужно подождать, пока я подрасту. – Помолчав, добавил: – Маму очень расстраивают разговоры о том, что… что со мной не все в порядке.

Когда Джоффри это говорил, выражение его лица было до странности взрослым – как будто он понимал, что мать рассуждала не совсем разумно, но смирился с этим. Вероятно, болезнь сделала его не по годам мудрым. Джервейз уже взял поводья, собираясь отправиться в путь, но вдруг, поддавшись порыву, сказал:

– Можешь поехать со мной. А если твоя мама будет сердиться, то я возьму всю вину на себя.

Джоффри колебался лишь мгновение, а потом с радостной улыбкой потянулся к виконту. Джервейз подхватил его и усадил в седло впереди себя. Это было не самое удобное место, но Джоффри не возражал. Дрожа от возбуждения, он схватился за гриву коня.


Выехав со двора, виконт повернул на восток, в сторону фермы арендатора, и пустил коня легкой рысью. Интересно, ездил ли он когда-нибудь вот так же со своим отцом? Кажется, нет. Первые уроки верховой езды Джервейзу преподавал грум, когда ему было три года, а в четыре у него уже был собственный пони. А покойный лорд Сент-Обин не очень-то радовался обществу своего сына и интересовался им лишь как наследником.

Джоффри с любопытством смотрел по сторонам, но поначалу уважительно молчал, как и подобает благовоспитанному ребенку, потом задал вопрос про дорогу, по которой они ехали, – мол, она такая прямая и не означает ли это, что ее построили римляне. Немного помолчав, мальчик спросил что-то про овец на пастбище, а затем вопросы посыпались один за другим.

Диана не преувеличивала, сказав, что ее сын мог болтать без умолку и задавать великое множество вопросов, однако Джоффри внимательно слушал ответы и делал разумные замечания, прежде чем задавать новые вопросы. В результате виконт должен был признать, что мальчик оказался на удивление приятным собеседником.

Мистер Роббинс, арендатор Джервейза, приветствовал лендлорда с уважением, но без подобострастия. Роббинсы жили на этой земле так же давно, как и Бранделины. Джервейзу не понравилось, что Роббинс так внимательно посмотрел на Джоффри, и тотчас же перевел взгляд на него самого. Вероятно, арендатор задавался вопросом: не являлся ли мальчик незаконнорожденным сыном виконта? Впрочем, этого следовало ожидать. Что бы лендлорд ни делал – ничто не пройдет незамеченным. Как он и сказал Диане, его мало интересовало, что думали о нем люди, но он терпеть не мог откровенного любопытства.

Оставив Джоффри выгуливать коня вокруг конюшенного двора, Джервейз пошел осматривать сарай. Оказалось, что крыша действительно нуждалась в ремонте, а пристройка к сараю и впрямь позволила бы увеличить стадо молочных коров. Эта ферма была одной из самых процветающих во владениях Джервейза и стоила того, чтобы вложить в нее деньги. Отклонив приглашение на чай, Джервейз с мальчиком вскоре поехал обратно в Обинвуд.

И оказалось, что у его юного спутника еще не иссяк запас вопросов. Улучив момент, Джервейз спросил:

– Эти края отличаются от тех, где вы раньше жили?

Он пытался выведать у ребенка что-нибудь о прошлом Дианы, хотя джентльмену так поступать не подобало.

Тем не менее Джервейз был разочарован, когда Джоффри после короткой паузы ответил:

– Несколько отличаются, сэр.

Джервейзу хотелось еще кое о чем спросить, но он сдержался и с усмешкой заметил:

– Не обязательно добавлять к каждой фразе «сэр».

– Хорошо, сэр, – ответил Джоффри, но Джервейз уловил в его голосе нотки смеха. У мальчика уже появилось чувство юмора!

Интересно, каково было бы иметь собственного ребенка? Джервейз редко общался с детьми и нисколько не жалел о том, что у него никогда их не будет, но сейчас вдруг остро осознал, что отказался не просто от наследников Сент-Обина, но и от реальных детей – любопытных и жизнерадостных. Ему никогда не держать перед собой в седле сына, как он сейчас держал Джоффри, и у него никогда не будет милой маленькой дочки с прекрасной, как у Дианы, улыбкой. Вместо этого у него есть жена, которая вовсе не жена. Увы, у него никогда не появится возможности переписать прошлое и дать своему ребенку то, чего он сам жаждал в детстве. Он покидал остров Мулл с чувством обреченности, думая, что когда-нибудь будет наказан за преступление, совершенное против больной девочки, на которой женился. И вот сейчас он отчетливо видел, в чем именно состояло это наказание. Тогда, в двадцать два года, он не знал, что встретит такую женщину, как Диана. В тот ужасный день на острове Мулл он потерял гораздо больше, чем ему тогда казалось, и теперь остро переживал боль той давней потери. Конечно, он мог бы иметь внебрачных детей – но кто пожелает своему ребенку участи незаконнорожденного? В его сознание закралась предательская мысль: а доживет ли его жена до старости? Возможно, в Шотландии, где коттеджи постоянно продуваются холодными ветрами, она простудится и… Виконт нахмурился, устыдившись своих мыслей. Та несчастная девочка оказалась в ловушке между двумя мужчинами, один из которых был пьян, а второй – сумасшедший. И он, Джервейз, не должен желать ей зла.

Джоффри больше не задавал вопросов – вероятно, почувствовал, что настроение его виконта изменилось. Промозглый холод усиливался, и Джервейз был рад, когда они наконец приехали.

– Мама недовольна, – объявил Джоффри, увидев Диану, ждавшую их у ворот.

Джервейз тоже заметил напряжение в ее позе и пообещал:

– Я с ней поговорю. Я не хотел, чтобы у тебя были неприятности.

– Все будет хорошо, – ответил Джоффри. – Мама говорит, что не следует ожидать от человека постоянно хорошего поведения, так как это было бы неестественно.

«Философское замечание совершенно в духе Дианы», – подумал Джервейз. И когда они подъехали к ней, он уже улыбался.

– Доброе утро, миссис Линдсей, – сказал он с таким видом, будто они всего лишь несколько часов назад не лежали в обнимку в одной постели. – Надеюсь, вы простите меня за то, что заставил вашего сына меня сопровождать. Поездка была дальней, и мне хотелось иметь компанию.

Диана кивнула, но выражение ее лица было невозможно понять. Джервейз спешился и снял мальчика с коня. Джоффри бросился к матери, схватил ее за руку и стал взахлеб рассказывать, как замечательно провел время и что видел.

– А лошади – они даже лучше, чем я думал!

«И ведь даже зная, что вызвал неудовольствие матери, он безо всякого страха к ней подошел», – мысленно отметил Джервейз. Он вдруг понял, что ужасно завидует Джоффри, поскольку тот получил столько любви, что никогда не сомневался в ее существовании. И если Диана отдавала так много душевной теплоты своему сыну, то, конечно же, для любовника этой теплоты оставалось гораздо меньше…

«Одного из любовников», – добавил он мысленно, и эти невысказанные слова отозвались в его сознании мрачным эхом. Увы, он, Джервейз, был всего лишь одним из мужчин в ее жизни. А сына она, конечно, любила больше всех. Любовники приходят и уходят, но дети остаются. Было нелепо завидовать ребенку, к тому же, вероятно, незаконнорожденному. Однако, как ни странно, он ему завидовал. Интересно, каково это было бы – подбежать к Медоре Бранделин, зная, что она всегда тепло примет его со всеми грехами и оплошностями? Но, увы, он, Джервейз, никогда не знал, какое у матери настроение, и не знал, сможет ли она уделить ему время.

«В голове взрослого мужчины таким мыслям не место!» – подумал Джервейз и, стараясь выглядеть невозмутимым, передал груму поводья коня. Диана же, ласково улыбнувшись сыну, сказала:

– Дорогой, тебя ищет Эдит. Помнишь, мистер Харди говорил, что ты должен заниматься каждый день, а не то отстанешь в школе?

Джоффри наморщил нос, но все же кивнул:

– Да, мама, хорошо.

Диана погладила сына по головке и с нежностью в голосе сказала:

– Ну, тогда беги. Я приду к тебе, когда будете пить чай. А сейчас я хочу поговорить с лордом Сент-Обином.

Пребывая в блаженном неведении относительно подводных течений в этом разговоре, Джоффри развернулся и побежал в сторону дома. Глядя ему вслед, Джервейз твердо решил, что поможет мальчику добиться желаемого – в наказание за свою нелепую ревность.

Тут Диана повернулась к нему и спросила:

– Может, поговорим в парке? Там очень красиво в это время года.

Джервейз кивнул, предложил ей руку, и они направились к обширному парку поместья. Цветочные клумбы зимой спали, земля под ногами была как камень, но парк Обинвуда все равно был прекрасен. Они миновали лабиринт и топиарий, где кусты тиса были подстрижены в виде самых причудливых фигур. И при этом рука Дианы, лежавшая на локте виконта, все больше расслаблялась.

– Прошу прощения за Джоффри, – сказала Диана. – Я постараюсь сделать так, чтобы он не путался у вас под ногами.

– Не за что извиняться, – ответил Джервейз. – Джоффри оказался очень приятным спутником. Не сердитесь на него, пожалуйста. Он сказал, что вы это не одобрите, но я его уговорил.

Рука Дианы снова напряглась.

– Я вовсе не сержусь. – Она покачала головой. – Знаю, что с моей стороны неправильно так опекать Джоффри. Нехорошо, когда мальчик всегда окружен женщинами, которые его балуют. И все же… Когда я думаю о том, что может случиться, мне становится страшно.

Джервейз молча кивнул. Вероятно, он не мог в полной мере осознать глубину страхов, которые приходят вместе с ролью родителя, однако Диана видела, что он отнесся к ее словам серьезно.

Какое-то время они шли молча, потом Джервейз сказал:

– Любой наездник рискует быть сброшенным, и некоторая вероятность получить травму всегда существует. Но вы же сказали, что у Джоффри редко случаются припадки, так что для него опасность не больше, чем для любого ребенка, который учится верховой езде. У меня тоже иногда случались припадки, однако я жив.

– Я понимаю, что вы правы, – отозвалась Диана, глядя на усыпанную гравием дорожку. – И я знаю, что если Джоффри не научится ездить верхом и делать разные другие вещи, которые делают мальчики в его возрасте, то не сможет устроиться в жизни так, как мне хотелось бы… И все же… – Она остановилась. – Дело не только в приступах. Они-то случаются редко. А вот периоды «пустого взгляда» бывают гораздо чаще. Именно в такой момент он может упасть с лошади.

– Тогда ему нужно научиться правильно падать, – заметил виконт, тоже остановившись. – Диана, вы проведете здесь несколько недель, – продолжил он, взяв ее за руки. – Позвольте Джоффри освоить основы верховой езды. Я сам буду его учить, если хотите. Более удобного случая не представится. Он как раз в подходящем возрасте, чтобы начать учиться. К тому же в будущем страхи вряд ли оставят вас. – Заметив, что Диана колеблется, Джервейз добавил: – Некоторая опасность, конечно, существует, но жизнь вообще полна опасностей. Сейчас ваш сын послушен, но когда-нибудь он взбунтуется, если вы будете и в дальнейшем постоянно его опекать. Ведь это же очевидно, не так ли?

Диана со вздохом кивнула. Эти слова Джервейза заставили ее посмотреть в лицо фактам, которые она прежде предпочитала игнорировать. Что произойдет, если Джервейз и Джоффри лучше узнают друг друга? Будет ли это благословением – или катастрофой?

Она попыталась обратиться за советом к интуиции, но чувства, одолевавшие ее сейчас, были слишком сильны, а интуиция молчала. Да, катаясь на лошади, Джоффри может пострадать, но ему требовалось внимание взрослого мужчины. Как она могла отказать сыну в этом, когда Джервейз охотно его предлагает?

Чувствуя, что Диана колеблется, виконт мягко сказал:

– Поверьте, я не допущу, чтобы с ним что-нибудь случилось.

– Вы очень добры. Едва ли я этого заслуживаю, – пробормотала Диана.

– Напротив, – возразил Джервейз, – если кто-то кого-то не заслуживает, то это я.

Диана подняла на него глаза, пытаясь понять, что он имел в виду. Когда впервые увидела лорда Сент-Обина в доме Гарриет Уилсон, она тотчас же почувствовала неудержимое влечение к нему – и в то же время испугалась. Вскоре она обнаружила, что под маской холодной надменности скрывается человек, способный быть и щедрым, и нежным. Однако его доброта до сих пор удивляла – вероятно потому, что она никогда не ожидала от мужчин доброты. Сент-Обин мог не произносить слова любви, но его поступки, его надежность и защита были для нее необычайно важными. Диана не могла его не полюбить и была уверена, что он достоин любви. Привстав на цыпочки, она поцеловала его, затем прошептала: