Мэри Патни - Самая желанная

Сидя за письменным столом, виконт уронил голову на руки. За последние несколько недель он нормально спал всего одну ночь, а прошедшей ночью совсем не спал, и сейчас был не в состоянии судить о правдивости или лживости Дианы. Единственное, что он мог сделать, – это решать проблемы одну за другой.

Сначала он должен поехать на север, найти свою жену и сделать то, что окажется необходимым. Возмущение Дианы подсказало ему, что эту задачу он просто обязан был выполнить – хотя бы для того, чтобы продемонстрировать любовнице свое раскаяние и добрую волю. Он должен убедиться, что Мэри Гамильтон жива, устроена с комфортом и с ней хорошо обращаются. Кроме того, ему нужно поговорить с сумасшедшим викарием. Хотя Джервейз и не упомянул о такой возможности, однако не исключено, что ему удастся откупиться от Гамильтона и стать свободным. Но он не станет делать это ценой благополучия девушки. Да, не станет. Пусть по закону их брак нельзя было расторгнуть, но ведь несложно соврать, сказав, что он не был осуществлен. В этом случае он продолжит обеспечивать Мэри Гамильтон, так что расторжение брака ей не повредит. Ложь, никому не приносящая вреда, – невысокая цена за возможность сделать Диану своей женой, чтобы она всегда была рядом с ним, всегда в его объятиях… но, конечно, лишь в том случае, если она не лживая предательница, хотя именно на это указывали улики…

Виконт вздохнул и протер глаза, борясь с усталостью. Работа, которую он делал для своей страны, гораздо важнее его запутанной личной жизни. Теперь, когда у Британии имелись войска на Пиренейском полуострове, нескончаемая война с Францией вступала в новую фазу. И если Везеул – это Феникс, то его следовало раз и навсегда остановить.

Джервейз немного подумал, и на лице его возникла улыбка мрачного удовлетворения. Похоже, появилась возможность собрать все части головоломки воедино. Пришло время устроить прием в поместье Обинвуд. Раз в год он обычно приглашал членов правительства, министров и других важных персон в свое поместье, чтобы отдохнуть и обсудить политические вопросы вдали от отвлекающих факторов Лондона. В этом году он включит в число приглашенных графа Везеула. И Диану тоже пригласит.

Джервейз стал записывать имена приглашенных, чтобы его секретарь разослал письма. Если Диана ни в чем не повинна и любит его, она будет с ним, а если предательница, то, возможно, выдаст себя при встрече с Везеулом. При этой мысли рука виконта замерла, и капля чернил, повисшая на кончике пера, упала на бумагу и расплылась большим черным пятном. О боже, если Диана не такая, какой кажется, это будет невыносимо…

На следующий день, рано утром, Джервейз отбыл на север, взяв с собой только Боннера, который мог быть одновременно и камердинером, и конюхом. Адрес, который дал ему адвокат, его удивил, но, конечно, Гамильтон не стал бы останавливаться на постоялом дворе, если бы жил на острове Мулл. Что ж, по крайней мере, это путешествие будет короче, чем он ожидал. Они ехали быстро, меняя лошадей на каждой почтовой станции, и правили по очереди. Теперь у Джервейза было вполне достаточно времени подумать о Диане и о том, что ждало их в будущем. Чем дальше они продвигались на север, тем больше оптимизма появлялось в его мыслях. Все очень просто: он не мог поверить, что его любовница – бесчестная предательница. Он видел, какая она была с сыном, со своими подругами, а также с ним, со своим любовником. Такую теплоту – да еще на протяжении стольких месяцев – не смогла бы изобразить ни одна актриса. Не было никаких доказательств, что она обманщица. Везеула не видели входившим в ее дом. Более того: возможно, аптекарь обознался. Информацию мог украсть какой-нибудь недовольный своим жалованьем клерк в Уайтхолле. Думать иначе было бы просто глупо. Джервейз даже позволил себе помечтать, какой была бы его жизнь, если бы ему удалось откупиться от этого брака. Хотя формально Диана куртизанка, она, в отличие от Гарриет Уилсон, никогда не жила яркой публичной жизнью, и ее должны были принять в светских кругах. Конечно, для Джервейза этот пункт не был важным, но он хотел, чтобы Диана пользовалась всем должным уважением – как его жена. У них могли появиться общие дети. Джоффри ему нравился, и он намеревался позаботиться, чтобы мальчик был хорошо устроен в жизни, однако его все более настойчиво посещали мысли о собственных детях, сыновьях и дочерях, похожих на Диану.

На протяжении трех дней путешествия его все чаще посещали подобные мечты – чрезвычайно яркие и привлекательные.

Дом, где жила его жена, оказался не в самой деревне. Джервейзу указали на узкую, изрытую колеями дорогу, которая, извиваясь, вела еще выше и заканчивалась перед уединенным коттеджем. Джервейз недоумевал: какого черта Гамильтон поселил свою дочь в такой глуши? Он отдал поводья Боннеру и постучался в массивную дубовую дверь.

Дожидаясь, когда ему откроют, Джервейз прислушался, как шумит ветер в кустах вереска и дрока. Дом, однако, выглядел ухоженным, а вокруг него росли яркие цветы. Что ж, если Мэри Гамильтон здесь счастлива, он не станет увозить ее отсюда, просто убедится, что о ней хорошо заботятся. Интересно, узнает ли она его? Если да, то Джервейз надеялся, что она не отпрянет от него в ужасе. Эта встреча и без того будет тяжелой…

Дверь открыла девушка в милом деревенском платье. У нее были темные волосы, а на лице, казалось, в любой момент могла появиться улыбка. Однако сейчас она очень внимательно рассматривала гостя. Виконт сказал, что хочет видеть Мэри Гамильтон. Девушка молча кивнула и провела его в комнату. Он быстро осмотрелся. Комната была обставлена в обычном деревенском стиле: самая простая мебель, красочные ткани, все удобно и без претензий, – но его внимание было приковано к женщине, стоявшей спиной к нему у окна. Яркий солнечный свет, падавший в окно, высвечивал ее стройную фигуру, а других подробностей он не мог разглядеть.

Внезапно она повернулась к нему лицом, и он в растерянности заморгал. «Нет, это невозможно!» – мысленно воскликнул Джервейз. И тем не менее это была она, Диана.

Уставившись на нее в изумлении, Джервейз пробормотал:

– Боже правый, Диана, что вы здесь делаете? Вы выпытали у моего адвоката адрес и приехали проверить, сдержу ли я обещание?

Диана была бледна, а простенькое коричневое платье подчеркивало изящество ее фигуры и цвет волос.

– Джервейз, я здесь, потому что это мой дом. Я прожила в нем девять лет, и он все еще принадлежит мне.

Виконт нахмурился, пытаясь осмыслить ее слова.

– Тогда… Вы, наверное, знаете Мэри Гамильтон? Это вы о ней заботились?

– Нет. – Она облизала сухие губы и очень тихо, почти шепотом, продолжила: – Я была крещена как Мэри Элизабет Диана Линдсей-Гамильтон. Я ваша жена, та самая девушка, на которой вас женили против вашей воли.

Чувствуя головокружение от этого шокирующего известия, Джервейз пробормотал:

– Но вы… вы же нормальная и совсем на нее не похожи.

– А что, вы действительно помните, как выглядела девушка, на которой женились? Вспомните и потом скажите, что это не могла быть я.

Диана говорила ровным голосом, но держалась за подоконник, и костяшки ее пальцев побелели. Они стояли в противоположных концах комнаты, и Джервейз пытался связать свои воспоминания со стоявшей перед ним женщиной, которую знал так близко… Он считал, что у девушки с постоялого двора были темно-каштановые волосы и карие глаза, но ведь и лазурные глаза Дианы в полумраке тоже казались темными. Но как же изящные черты Дианы, лицо в форме сердечка? Ох, лицо девушки, на которой он женился, было почти скрыто завесой темных волос, а черты искажены от страха и плача…

И тут Джервейз выдвинул свой главный аргумент:

– Та девушка была умственно неполноценной, едва могла говорить. У нее было… вялое лицо и какие-то странные глаза. Вы не могли так выглядеть.

– Не могла? – В голосе Дианы послышалась горечь. – Поверьте, именно так выглядит человек, которого до полубессознательного состояния напичкали лауданумом. Вы ошибались насчет меня, но насчет моего отца оказались правы. Он был сумасшедшим, совершенно безумным. Отправляясь в поездки, он всегда брал меня с собой, потому что боялся, что в его отсутствие я пересплю с половиной прихода. Когда мы останавливались на постоялом дворе, он заставлял меня принимать лауданум и, стоя рядом, дожидался, пока я его проглочу, а потом запирал в комнате, чтобы не смогла выйти.

Немного помолчав, чтобы виконт осмыслил сказанное, Диана продолжила:

– Знаете, я могу понять, почему вы решили, что со мной что-то не так. Я долго не могла проснуться… Когда же наконец проснулась, то сразу подумала, что вы персонаж ужасного кошмарного сна, которые я вижу из-за лауданума. Я не могла понять, что происходит, и тем более поверить в происходящее.

Диана умолкла, не в силах продолжать. Та ночь вспомнилась ей во всех мучительных подробностях. Она в ужасе просыпается, в ее постели незнакомец… отец радуется, что ему удалось сбыть с рук дочь, которая не давала ему покоя… странная, совершенно нереальная церемония… А потом – неистовая ярость мужа, осквернившего ее тело… Диана невольно поежилась и, стараясь отбросить жуткие воспоминания, с сарказмом проговорила:

– Конечно, если девушке предстоит быть изнасилованной, предварительно накачать ее лауданумом – это не так уж плохо.

Воспоминания были ужасны, но принадлежали прошлому и не имели такого значения как настоящее и будущее. Стараясь взять себя в руки, Диана продолжила:

– Когда в Лондоне наши пути пересеклись, я сначала очень испугалась: подумала, что вы меня узнали – так пристально на меня смотрели… Потом подошли ко мне и вывели из компании поклонников. Но в вашем поведении ничто не указывало, что вы знаете, кто я такая. Полагаю, это потому, что вы были уверены, что женились на ненормальной.

– Вы меня узнали? – спросил Джервейз ровным голосом.

– О да, мой господин муж. Я узнала вас в тот же миг, как увидела. – Искаженное яростью лицо мужчины, который женился на ней против своей воли, неизгладимо запечатлелось в ее памяти. Она узнала бы его где угодно и когда угодно, даже если бы прошло полвека.

Джервейз долго молчал, а когда наконец заговорил, то, казалось, обращался не к ней, а к самому себе.

– И вы разработали превосходный план мести. Обучились ремеслу распутницы и разыскали меня, зная, что ни один мужчина не сможет перед вами устоять. – Он посмотрел на нее так, словно видел впервые. – Скажите, а сколько времени вам понадобилось, чтобы придумать самый изысканный, самый жестокий способ отомстить? Вы все придумали заранее или же составили план мести только тогда, когда узнали меня получше?

– Нет-нет! – воскликнула Диана. – Я не искала вас, чтобы отомстить. Когда я приехала в Лондон, то даже и не думала про вас. Но потом вдруг встретила… Поскольку вы меня желали… Мне показалось, что сам Господь дает мне возможность познакомиться с вами и узнать, за кого, собственно, меня выдали замуж. А когда я вас узнала… – Ее голос дрогнул. Было очень трудно продолжать, ибо муж смотрел на нее с отвращением. – Когда узнала… я вас полюбила.

– Лживая сучка, предательница! – завопил виконт, и злоба, звучавшая в его голосе, обжигала. – И вы можете стоять тут и изображать невинность даже после такого количества лжи? – Он сделал несколько шагов в ее сторону. – А я-то считал вашего отца сумасшедшим из-за того, что он говорил о вашей порочности. Скажите, Диана, а много ли мужчин у вас было? Или их так много, что и не сосчитать? Сколько раз вы со своими дружками потешались надо мной за мою невероятную глупость? Вы все же сошлись с графом Везеулом, не так ли? Или он сам обратился к вам за информацией о моей работе? Скажите, сколько он вам заплатил?

– Это все неправда! – вскричала Диана. – Кроме того… Никто, даже Мадлен и Эдит, не знает, что вы мой муж! И я никогда не отдавалась ни Везеулу, ни другим мужчинам, только вам, моему мужу. Впрочем, в первый раз я вам не отдалась, вы взяли меня силой, против моей воли… – Последние слова Диана произнесла с горечью в голосе. Ох как же неправильно складывается их разговор…

– И вы ожидаете, что я поверю хоть одному вашему слову? При том, что обманывали меня с той самой минуты, как я вас встретил? – проговорил Джервейз с искаженным от гнева лицом. – Только моя слепая похоть, затмив разум, не дала мне вас разгадать. Вы всегда казались слишком идеальной, чтобы быть настоящей, но мне хотелось вам верить. О господи, как же мне хотелось вам верить!

– Да, конечно, вначале я вас обманула, – согласилась Диана. – Вы что, не помните, как сказали, что если я когда-нибудь заявлю права на вашу собственность или воспользуюсь вашим именем, то вы отмените мое содержание и оставите без гроша?

– Мне следовало догадаться, что в основе всего этого лежали деньги, – едко заметил Джервейз. – Хотя вы очень правдоподобно притворялись, что не такая корыстная, как большинство женщин вашей породы.