– Если ты прикоснешься к моему сыну, я тебя убью.

Френсис сначала густо покраснел, потом кровь отхлынула от его лица, и оно стало мертвенно-бледным. Он встал так резко, что опрокинул стул.

– Я знал, что ты можешь быть слепым и бесчувственным, – сказал он с убийственной мягкостью. – Но я даже не догадывался, что ты такой дурак!

Резко развернувшись, Френсис вышел из комнаты, но казалось, что эхо его слов еще долго витало в воздухе. Джервейз привстал со стула, протягивая руку в сторону двери – словно хотел забрать свои слова обратно, – но потом со вздохом осел на стул. Он почувствовал ужасную тяжесть в груди и на мгновение подумал, что его сердце не выдерживает. Но сердце продолжало биться, и кровь пульсировала в висках. Хотя его жизнь лежала в руинах, тело во всем своем грубом здоровье продолжало функционировать.

Тяжело вздохнув, виконт попытался свыкнуться с тем немыслимым, что рассказал о себе кузен. Вроде бы сегодня Френсис ничем не отличался от того, каким был вчера. Изменилось только его, Джервейза, восприятие. Кузен настолько ему доверял, что сделал столь ошеломляющее признание, а он, Джервейз, его подвел – вместо понимания ответил оскорблением. Но ведь желать мужчин – это не то же самое, что испытывать желание к детям. Выходит, он бросил в лицо кузену непростительное оскорбление и тем самым подвел его. Подвел и Диану. Она тоже ему доверяла и надеялась, что он ее поймет, а он пришел в неистовство и обвинил ее во всех возможных грехах.

«Что бы вы ни сделали, как бы вы себя ни ненавидели, я вас люблю, потому что вы достойны любви».

Джервейз ужасно хотел ей верить, но пропасть, пролегавшая между ними, оказалась слишком велика. Слишком много непростительных слов было сказано. Прошедшей ночью в порыве жалости она попыталась его утешить. Но ее ярость и ненависть были реальными. Когда же он рассказал, как его соблазнила мать, она пришла в ужас и не смогла скрыть отвращения. Так могло ли у них быть какое-то общее будущее?

Джервейз мысленно перебирал варианты будущего. Он уже предложил Диане раздельное проживание. Кроме того, поскольку их брак был заключен под принуждением, его, вероятно, можно было бы и аннулировать. В этом помогли бы его деньги и влияние. Однако же… Как с презрением заявила Диана, в мире не было столько денег, чтобы купить ему чистую совесть. И единственное, что он мог сделать для нее, чтобы хоть что-то исправить, – это дать свободу. И тогда она сможет встретить мужчину, который будет достаточно хорош для нее.

Да-да, наверное, ему, Джервейзу, придется смириться с мыслью, что его одиночество – это на всю оставшуюся жизнь.


Диана провела день в детских покоях: шила рубашки для Джоффри, и это занятие помогало ей успокоиться. Мадлен составила ей компанию, но разговорами не докучала. У Дианы было такое ощущение, словно она застряла во времени, не зная, как идти вперед, но зная, что вернуться назад невозможно. Она чувствовала боль Джервейза как собственную, но ничего не могла сделать, чтобы ее облегчить. Со временем он снова похоронит мучительные воспоминания и будет жить дальше. Он невероятно сильный человек, раз выжил после всего, что пережил, и Диана не сомневалась, что его сила поможет ему пережить и этот кризис. Но Джервейз никогда не сможет смотреть на нее, не вспоминая всю боль, что лежала между ними. Диана очень жалела, что не могла взять обратно обвинения, брошенные ему в порыве ярости. Да, она рассердилась, и имела на это право, поскольку то первоначальное изнасилование ничто не могло оправдать. Но главным виновником был ее отец, это он заставил Джервейза жениться, а потом бросил ее, хотя знал, что ее муж уехал с постоялого двора.

Ее совесть тоже не совсем чиста. Ведь будь она хотя бы наполовину такой безгрешной, как ей прежде казалось, у нее не было бы этого неосознанного желания увидеть, как ее муж поплатится за содеянное. И если бы не ее трусость и скрытность, они бы с Джервейзом никогда до этого не дошли.

Забытое шитье лежало на ее коленях, а мысли продолжали ходить по кругу. Она была рада, когда ранний ужин в детской отвлек ее. Потом Джоффри предложил прогуляться по парку, и Диана тотчас согласилась, надеясь, что оживленная болтовня сына поможет ей не предаваться грустным раздумьям.

После целого дня, проведенного в комнате, было приятно выйти на свежий воздух. Гости сейчас должны были собираться в салоне, чтобы выпить шерри перед обедом, так что в парке, наверное, никого не было – во всяком случае, никого из тех, с кем ей не хотелось бы любезничать. Сейчас Диана едва ли была способна на это.

Но в эти самые мгновения за ней наблюдали из дома пронзительные черные глаза. Впрочем, граф Везеул не видел мальчика, который побежал впереди матери, а видел только женщину с ее узнаваемой грацией и стройным возбуждающим телом. В этот час парк был пуст, и на сей раз Диана, леди Сент-Обин, от него не ускользнет. Но ему следовало действовать быстро, потому что он должен будет присоединиться к остальным гостям до того, как его отсутствие заметят.

А еще он должен позаботиться о том, чтобы она не смогла сообщить об изнасиловании. Хоть Сент-Обин и держался отчужденно по отношению к жене, но если кто-то повредит его собственность, то ему это очень и очень не понравится. Везеул в задумчивости погладил змеиную голову трости. Что ж, он возьмет жену Сент-Обина и уничтожит ее, а потом поедет в Лондон и уничтожит кумира виконта. И Сент-Обин ничего не сможет с этим поделать.

Джоффри, как игривый щенок, то забегал вперед, то возвращался к матери, чтобы показать что-нибудь особенно его заинтересовавшее. На протяжении нескольких веков своего существования парк Обинвуда неизменно расширялся, и сейчас в нем было абсолютно все – от грядок с пряностями и до «зеленого» лабиринта. Именно к лабиринту Диану и вел сейчас сын.

– Чеслоу, главный садовник, говорит, что наш лабиринт – лучший в Англии, – с гордостью сообщил мальчик. – Даже лучше того, который в Хэмптон-корте.

Диана вздрогнула: ее кольнуло слово «наш». Парк принадлежал ее мужу, и когда-нибудь он будет принадлежать ее сыну, но ей самой не было места в Обинвуде. Роль любовницы подходила ей куда больше, чем жены. Но она, отбросив эти мысли, спросила:

– А Чеслоу не говорил, сколько лабиринту лет?

– Лабиринт был посажен при королеве Елизавете. Снаружи он идеально квадратный, но внутри – очень запутанный. В нем есть один путь к центру и другой – покороче, – который ведет наружу. Ты знаешь, что можно найти дорогу через лабиринт, если все время касаться рукой левой стены и на каждом повороте сворачивать налево? Хотя можно идти и направо, – добавил мальчик. – Главное – всегда поворачивать в одну и ту же сторону.

– Неужели? – заинтересовалась Диана. Она немного подумала об этом. – А… понятно. Придется обойти все тупики и петли, но можно не бояться, что потеряешься совсем, ибо в конце концов выйдешь из лабиринта. Примерно как в сказке про кролика и черепаху.

Они подошли ко входу в лабиринт, и нельзя было не признать, что перед ними – прекрасное творение. Невероятно густые тисовые кусты были подстрижены с математической точностью и росли выше человеческого роста. По бокам от входа стояли статуи греческих бога и богини, которые, казалось, что-то замышляли. Диана вспомнила, как где-то читала, что в древности лабиринты ассоциировались с плодородием, – это и объясняло предвкушение, написанное на лице Аполлона.

– Ты уже проходил этот лабиринт? – спросила она.

– Да, много раз. – Глаза Джоффри загорелись. – Хочешь попытаться поймать меня в лабиринте?

Диана усмехнулась.

– Рассчитываешь воспользоваться моим незнанием? – Мальчик с озорной улыбкой кивнул, и Диана с притворным смирением ответила: – Хорошо, посмейся над своей мамой. Но если я не смогу найти дорогу наружу, то тебе придется возвращаться и спасать меня.

– Не волнуйся. Я буду ждать в центре, пока ты меня не найдешь, а потом выведу наружу, – великодушно предложил Джоффри.

Он побежал в лабиринт, издав восторженный вопль, но тут же замолчал, сообразив, что голос выдаст его местонахождение. Диана решила дать ему одну минуту форы и стала мысленно считать до шестидесяти, одновременно рассматривал статуи, которые выглядели подлинными. «Вероятно, еще одна пара бесценных безделушек Обинвуда», – с улыбкой подумала она.

Погруженная в свои мысли, Диана не слышала тихих шагов по траве и не сознавала, что она не одна, до тех пор, пока ее шею не погладила большая мужская рука. Диана в ужасе замерла, сразу почувствовав, что это не Джервейз. Резко развернувшись, она оказалась лицом к лицу с графом Везеулом. Как всегда, тот был, во всем черном, элегантно зловещим.

Диану охватила паника, но она тут же напомнила себе, что является хозяйкой Обинвуда, а не дамой полусвета, так что он, конечно же, не посмеет на нее напасть.

– Добрый вечер, месье граф, – проговорила Диана. – А вы не обедаете с остальными гостями?

– Я к ним скоро присоединюсь, – произнес Везеул с усмешкой. – Увидев, что вы идете в эту сторону, я решил выразить вам мое почтение, поскольку завтра утром уезжаю.

– Какая жалость. Надеюсь, вам здесь понравилось, – с вежливой улыбкой сказала Диана, стараясь отодвинуться от него.

– Но самое лучшее еще впереди. – Везеул приподнял свою трость и прижал золотую змеиную голову к шее Дианы.

Она отпрянула и резко проговорила:

– Месье, вы позволяете себе недопустимые вольности! Не делайте так больше.

– Я буду делать все, что захочу. – Он негромко рассмеялся, сверкнув пронзительными темными глазами. – Теперь я наконец возьму то, чего хотел с первой минуты, как только увидел вас в театре. Вы, ma petite, произведение искусства, а шедевры искусства не должны храниться взаперти и доставлять удовольствие только одному мужчине.

Подтекст его слов не оставлял сомнений. Диана снова попятилась; этот разговор начинал ее пугать.

– Моему мужу ваша наглость не понравится, так же как и мне, – заявила она. – Если вы немедленно не уйдете, я расскажу ему о вашем возмутительном поведении. Умный человек не захочет вызвать неудовольствие Сент-Обина.

– Вы ему ничего не расскажете, ma petite. – Маска цивилизованности начала сползать с лица Везеула. – Я получу удовольствие, а потом, как закончу, вы больше никогда никому не достанетесь.

Он выбросил руку вперед и схватил Диану за плечо, а другой рукой снова приподнял трость. Скрытое зло, которое она всегда в нем чувствовала, стало совершенно явным. У Дианы не оставалось сомнений: этот негодяй был способен ее изнасиловать и убить, а потом как ни в чем не бывало присоединиться к остальным гостям. За этой мыслью последовала другая, не менее пугающая: «Если Джоффри вернется узнать, что ее задержало, то Везеул убьет и его».

Резко отстранившись от графа, Диана пронзительно завизжала, надеясь, что кто-нибудь окажется поблизости, потом развернулась и бросилась в лабиринт.


Джервейз ходил среди гостей, однако ни с кем не вступал в долгие разговоры. Он отметил, что Везеула среди них нет. Впрочем, граф еще до этого прислал записку с извинением – мол, утром обязательно должен уехать. Джервейз был бы этому только рад, но ему до сих пор не удалось раскрыть предательство, в котором он подозревал француза. В последние несколько дней в поведении Везеула чувствовался некий вызов: казалось, он знал, что находился под подозрением, но при этом демонстрировал открытое неуважение к человеку, который хотел его разоблачить. В такие моменты Джервейз жалел, что Англия не полицейское государство, как нынешняя Франция: там-то он мог бы просто засадить Везеула в тюрьму. Но Британия – это Британия…

Тут миссис Олифант сказала – мол, надеется, что леди Сент-Обин чувствует себя лучше. Джервейз машинально улыбнулся, пробормотал что-то подобающее случаю и как можно быстрее отошел от нее. Он был рад, что жена не попадалась ему на глаза. Его решение аннулировать их брак и дать ей свободу казалось самым разумным выходом, но ему было бы очень трудно придерживаться этого решения, если бы он снова ее увидел.

…Что ж, с женой все было понятно, но теперь пришло время загладить вину перед Френсисом. И он стал озираться в поисках кузена.

Увидев Джервейза, Френсис поджал губы и повернулся к нему спиной, продолжая разговор с весьма серьезным джентльменом из министерства иностранных дел. Джервейз подождал, когда в их разговоре возникнет пауза, затем негромко сказал:

– Не мог бы ты выйти со мной ненадолго в холл?

Френсис пристально посмотрел на него, потом сквозь зубы процедил:

– Боишься, что я запачкаю твоих гостей?

– Нет. Просто давай выйдем. Прошу тебя. – Джервейз вздохнул.

И они вместе пошли через толпу веселых и улыбавшихся гостей.


Первый коридор у входа в лабиринт был совсем коротким, потом он поворачивал направо и делился на две тропинки – направо и налево. Ни секунды не задумываясь и не останавливаясь, Диана повернула налево и побежала по коротко подстриженной траве в надежде скрыться от Везеула до того, как он дойдет до развилки. Затем – еще один перекресток и еще один поворот налево. Этот путь привел Диану в тупик, и она побежала обратно тем же путем.