— Подумай еще вот о чем, Джулия. Мэри Мэтисон всегда хотела иметь дочь, но ты — первая и единственная девочка, которую она приглашает жить в своем доме. А потопу с этого самого момента ты должна обязательно забыть обо всем, что было раньше. Представь себе, что ты — новорожденный младенец. Понимаешь, что я имею в виду?

Джулия открыла рот, чтобы сказать, что она все понимает, что она… Но в горле застрял какой-то странный комок, и ей пришлось просто кивнуть.

Тереза Уилмер провела рукой по коротко стриженным, спутанным каштановым кудрям и, еще раз взглянув в бездонные синие глаза, почувствовала, что у нее тоже сжалось горло.

— Может быть, когда-нибудь ты решишь отпустить волосы, — тихо сказала она, — они должны вырасти очень густыми и красивыми.

Джулия наконец снова обрела дар речи, и на ее чистом лбу собрались озабоченные морщинки.

— Но эта женщина… то есть, я хочу сказать, миссис Мэтисон… Она ведь не будет укладывать их локонами, переплетать ленточками и тому подобное?

— Конечно, нет. Если только ты сама этого не захочешь. Джулия вышла из кабинета, оставив Терезу Уилмер в размягченном состоянии. Заметив, что дверь в приемную осталась слегка приоткрытой, и вспомнив, что секретарша ушла на обед, Тереза решила закрыть ее сама. Но, »взявшись за ручку, она сквозь небольшую щель увидела Джулию, которая по дороге к входной двери слегка замедлила шаг у кофейного столика, а потом сделала небольшой крюк, чтобы пройти мимо стола секретарши.

После ее ухода на кофейном столике осталась пригоршня карамелек, а на пустом столе секретарши — красный карандаш и шариковая ручка.

Тереза почувствовала, как ее переполняют радость и гордость за этого маленького человечка.

— Ничем не хочешь запятнать свою новую чистую жизнь? Да, моя девочка? — сказала она хриплым от волнения голосом. — Так и надо, дорогая! Так и надо!

Глава 3

Школьный автобус затормозил перед уютным викторианским домиком, который Джулия за три месяца жизни с Мэтисонами уже привыкла считать родным.

— Пора выходить, Джулия, — водитель был как всегда доброжелателен, но ни один из новых друзей не помахал ей на прощание, как обычно. Их отчужденность и подозрительность усиливали и без того нестерпимый страх, от которого сводило живот. Накануне в школе кто-то украл деньги, которые учительница собирала на обеды. Они пропали прямо из ее стола. По поводу этой кражи расспрашивали всех, но получилось так, что именно Джулия в тот день задержалась в кабинете дольше других, заканчивая работу по географии. Она оказалась главной подозреваемой не только потому, что имела прекрасную возможность украсть деньги, но и потому, что она была новичком, аутсайдером, ребенком из большого города с дурной репутацией. А так как до ее приезда в классе ничего похожего ни разу не происходило, в глазах окружающих она стала единственно возможной кандидатурой на роль воровки. Сегодня днем, стоя у двери в кабинет директора, Джулия слышала, как мистер Дункан говорил своей секретарше, что собирается позвонить преподобному Мэтисону и рассказать о краже. Скорее всего, он так и сделал, потому что сейчас машина Мэтисона стояла на подъездной дорожке, а он обычно никогда не возвращался домой так рано.

Джулия дошла до калитки в белой ограде, окружающей двор, и остановилась, тщетно пытаясь унять дрожь в коленях. Мысль о том, что ей придется расстаться с этим домом, была совершенно невыносима. В доме Мэтисонов у нее была своя чудесная комната с кроватью под балдахином, покрытой красивым покрывалом. Но не это главное. Ей будет не хватать их теплых объятий. И смеха. И красивых голосов. Ведь у всех были такие мягкие, добрые, смеющиеся голоса. При мысли о том, что Джеймс Мэтисон больше никогда не поцелует ее на ночь и не скажет:» Спокойной ночи, Джулия. Не забудь помолиться перед сном «, — она готова была зарыться в снег и разрыдаться, как маленький ребенок. А как теперь жить без Карла и Теда, которых уже привыкла считать своими настоящими старшими братьями? Которые играли с ней и водили в кино. Неужели она никогда больше не пойдет в церковь со своей новой семьей? Не будет сидеть в первое ряду и слушать, как преподобный Мэтисон рассказывает о Господе и вся паства внимательно слушает его проповедь. Правда, поначалу ей это не очень нравилось. Казалось, что служба длится вечно, а скамейки тверды как камень. Но потом она научилась прислушиваться к тому, что говорил преподобный Мэтисон. И через несколько недель почувствовала, что действительно начинает верить в то, что существует добрый, любящий Бог, который все видит и никогда не оставит ни одного из своих детей, даже таких недостойных, как мисс Джулия Смит. И сейчас, стоя здесь, в снегу, Джулия мысленно молила этого доброго Бога, хотя и понимала, что его бесполезно.

Все было слишком хорошо, чтобы продолжаться долго, с горечью думала Джулия, изо всех сил пытаясь удержать набегавшие на глаза слезы. Как она мечтала о том, чтобы ее просто выпороли вместо того, чтобы отсылать обратно в Чикаго! Но в глубине души она понимала, что эти надежды напрасны. Во-первых, ее новые приемные родители не верили в действенность порки, а во-вторых, они верили в то, что ложь и воровство — это смертные грехи, которые не приемлет ни их Господь, ни они сами. Джулия пообещала, что никогда не будет заниматься ни тем, ни другим, и они поверили ей.

Одна из лямок ее новой нейлоновой сумки для книг сползла с левого плеча, но Джулия была слишком несчастна, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Замирая от страха, она медленно направилась к дому, поднялась по ступенькам крыльца и вошла в кухню.

На подносе остывало ее любимое шоколадное печенье. Обычно уже от одного его запаха у Джулии текли слюнки, сегодня же ее чуть не стошнило. Ведь Мэри Мэтисон больше никогда не испечет это печенье специально для нее. Ни в кухне, ни в гостиной почему-то никого не было. Правда, из спальни братьев доносились голоса. Дрожащими руками Джулия повесила сумку на один из крючков рядом с кухонной дверью и сняла белую стеганую куртку. После этого она направилась к спальне братьев.

Шестнадцатилетний Карл заметил Джулию первым.

— Привет, Джули-Боб, — поддразнил он ее, — как тебе нравится наш новый плакат?

Обычно смешная кличка, которую дал ей Карл, вызывала у Джулии веселую улыбку. Но сегодня ей захотелось разрыдаться при мысли о том, что он никогда больше не назовет ее так. Тед, который был на два года моложе брата, лишь молча улыбнулся и с гордостью показал последнее приобретение — плакат их нового кумира Зака Бенедикта.

— Правда, здорово? Когда-нибудь у меня будет точно такой мотоцикл, как у него.

Сквозь пелену слез Джулия посмотрела на огромную фотографию высокого, широкоплечего, неулыбчивого мужчины с руками, скрещенными на широкой груди, поросшей темными волосами.

— Да, действительно здорово, — послушно согласилась она и совершенно безжизненным голосом спросила:

— А где ваши мама и папа?

Она сознательно употребила слово» ваши «, потому что знала, что скоро навсегда лишится права называть Джеймса и Мэри Мэтисон родителями. — Мне нужно поговорить с ними. — Голос Джулии осип от невыплаканных слез, но она хотела поскорее покончить со всем этим ужасом. Каждая секунда отсрочки все ближе подводила ее к нервному срыву.

— По-моему, они в своей спальне. Обсуждают какие-то насущные проблемы, — сказал Тед, не отрывая восторженного взгляда от плаката. — Мы с Карлом собираемся завтра на новый фильм Бенедикта. Жаль, что мама не разрешает взять тебя. Говорит, что там слишком много насилия. — Оторвав взгляд от своего кумира, Тед наконец заметил мрачное лицо Джулии, но истолковал это по-своему:

— Эй, малыш, не надо так расстраиваться. Мы возьмем тебя на первый же фильм, который…

Дверь с спальню родителей открылась, и оттуда вышли Джеймс и Мэри Мэтисон. Выражения их лиц не предвещали ничего хорошего.

— Мне показалось, что я услышала твой голос, Джулия, — сказала Мэри, — хочешь немного перекусить, прежде чем приняться за домашнее задание?

Преподобный Мэтисон внимательно посмотрел на напряженное, измученное личико Джулии.

— Я думаю. Мэри, что Джулия сейчас слишком расстроена для того, чтобы сосредоточиться на домашнем задании, — сказал он и, обращаясь к Джулии, добавил:

— Когда ты предпочтешь поговорить о том, что тебя беспокоит — сейчас или после обеда?

— Сейчас, — еле слышно прошептала Джулия. Карл и Тед обменялись озадаченными, обеспокоенными взглядами и направились к двери, но Джулия жестом показала, чтобы они остались. Она решила не растягивать эту мучительную процедуру, а покончить со всем сейчас, раз и навсегда, в присутствии всех членов семьи. Старшие Мэтисоны присели на кровать Карла, и Джулия, чей голос дрожал помимо ее воли, начала.

— У нас в школе произошла кража. Украли обеденные деньги.

— Мы уже знаем об этом, — бесстрастно произнес преподобный Мэтисон, — ваш директор позвонил нам. Судя по всему, мистер Дункан, так же как и твоя учительница, считает, что деньги взяла ты.

Еще по дороге из школы Джулия решила, что какие бы жестокие и несправедливые вещи ей ни говорили, она не станет унижаться и умолять поверить ей. Единственное, чего она не рассчитала, — это невыносимую муку, которую вызывала мысль о том, что сейчас ей придется навсегда расстаться со своей новой семьей. Бессознательным движением Джулия засунула руки в задние карманы джинсов, но даже эта привычная поза вызова всем и вся на сей раз совершенно не помогла. К ее великому ужасу, плечи начали содрогаться от рыданий, а по лицу заструились слезы — те самые, которые она всегда презирала.

— Ты взяла эти деньги, Джулия?

— Нет! — отчаянно выкрикнула она, выплескивая в этом коротком слове всю ту душевную боль, которую испытывала.

— Ну что ж, очень хорошо, — преподобный Мэтисон и его жена встали, и Джулия, решившая, что они теперь считают ее не только воровкой, но и лгуньей, совершенно забыла о своем твердом намерении ни в коем случае не просить и не унижаться.

— Я клянусь, что не притрагивалась к этим деньгам, — рыдала она, судорожно дергая низ свитера, — я в-ведь п-по-обещала, чт-то никогда не буду больше лгать и воровать, я п-пообещала! Пожалуйста! Пожалуйста, поверьте мне — Мы верим тебе, Джулия.

— Я ведь действительно изменилась, правда, и я… — Внезапно до Джулии дошел смысл слов Джеймса Мэтисона, и она осеклась, будучи не в силах поверить услышанному. — Вы… что?

— Джулия, — сказал приемный отец, погладив ее по щеке, — когда ты впервые вошла в наш дом, то дала нам слово, что больше не будешь лгать и воровать. Ты дала нам слово, мы тебе — наше доверие, помнишь?

Джулия кивнула, потому что каждая секунда того разговора в гостиной три месяца назад отпечаталась в ее памяти с удивительной четкостью. Потом она подняла глаза и, увидев такую знакомую улыбку на лице Мэри Мэтисон, бросилась в ее объятия. Теплые руки, пахнущие гвоздикой, сомкнулись вокруг нее, обещая впереди долгую и счастливую жизнь, полную веселого смеха и поцелуев перед сном.

Ничем не сдерживаемые слезы теперь текли ручьями.

— Ну хватит, хватит, так можно и заболеть, — успокаивал ее Джеймс Мэтисон, улыбаясь жене над склоненной темнокудрой головкой. — Дай маме возможность позаботиться об обеде, а Господь позаботится об этой истории с украденными деньгами.

При упоминании Господа Джулия внезапно рванулась к выходу из комнаты, крикнув через плечо, что скоро вернется и поможет накрыть стол к обеду.

Бегство Джулии было настолько неожиданным, что все не на шутку встревожились, а Джеймс Мэтисон обеспокоенно сказал;

— Ее никуда нельзя отпускать в таком состоянии, по крайней мере одну. Она еще не совсем пришла в себя, а через несколько минут уже стемнеет. Карл, — обратился он к старшему сыну, — иди за ней и проследи, чтобы она не наделала глупостей.

— Я тоже пойду, — крикнул Тед, на ходу надевая куртку.

А в это время в двух кварталах от дома Джулия изо всех сил тянула на себя тяжелую дверь церкви, в которой служил ее приемный отец. Наконец дверь открылась, и она пошла по центральному проходу, залитому бледным зимним сумеречным светом, льющимся сквозь высокие окна. Дойдя до алтаря, Джулия остановилась в нерешительности, подняла кверху сияющие глаза и, обращаясь к деревянному распятию, заговорила — очень тихо и нерешительно:

— Благодарю тебя за то, что Ты сделал так, что Мэтисоны поверили мне. Я знаю, что это сделал Ты, потому что это — самое настоящее чудо. Ты никогда не пожалеешь о том, что помог мне, я постараюсь стать такой, чтобы Ты и все остальные смогли гордиться мной. Я обязательно достигну совершенства, Джулия замолчала и после небольшой паузы добавила:

— И если можешь, то сделай, пожалуйста, так, чтобы мистер Дункан обязательно нашел настоящего вора. Потому что иначе меня все равно будут подозревать, а это несправедливо.

Этим вечером, после ужина, Джулия сверхтщательно убрала свою и без того безупречно чистую комнату, а принимая ванну, дважды вымыла уши. Она настолько решительно настроилась на самосовершенствование, что когда Тед и Карл предложили ей перед сном поиграть в скрэббл (это очень помогало быстрее осваивать чтение и письмо), Джулия ни разу не пыталась подглядывать, чтобы выбрать себе буквы полегче.