— Беги!

— Послушай, Зак, ради всего святого! — предприняла Джулия последнюю попытку образумить его. — Ты же не собираешься и в самом деле стрелять из этой штуки! Ведь должен же быть…

— Беги!!! — оборвал ее он, явно начиная терять терпение.

Джулия подчинилась. Чувствуя, как отчаянно колотится сердце, она побежала, увязая в глубоком снегу. Достигнув спасительного леса, она оглянулась. Темная фигура Зака отчетливо вырисовывалась в громадном окне.

Вертолет покружил над домом, взял немного влево, потом опять вернулся на прежнее место. В какое-то жуткое мгновение Джулии показалось, что Зак поднимает пистолет, но потом она поняла, что это всего лишь бинокль. Сделав круг, вертолет развернулся и начал медленно удаляться от дома. Когда он окончательно пропал из виду, Джулия почувствовала, что ноги больше не держат ее — дало себя знать страшное напряжение последних минут. Но перед глазами у нее неотступно стояло лицо Зака — когда с пистолетом в руке он подталкивал ее к двери. Казалось, она наблюдала сцену из какого-то жуткого боевика. За единственным исключением — все, что происходило с ними, было совершенно реально. Джулия почувствовала резкий приступ дурноты и прислонилась к дереву, судорожно сглатывая, пытаясь хоть немного унять тошноту… и страх.

— Все в порядке, — сказал Зак, подходя к ней. Джулия завороженно смотрела на вороненое дуло, по-прежнему высовывавшееся из-за пояса джинсов. — Это были всего лишь лыжники. Наверное, слегка перепили и спустились слишком низко.

Джулия перевела взгляд на его лицо, но не смогла заставить себя сдвинуться с места.

— Пойдем, — мягко сказал Зак, — давай руку.

Она отрицательно покачала головой, пытаясь стряхнуть парализовавший ее страх и говорить как можно ровнее:

— Нет-нет. Со мной все в порядке. Я сама.

— С тобой совсем не все в порядке! — резко возразил Зак, хватая ее в охапку. — Ты вот-вот хлопнешься в обморок.

Тошнота и головокружение наконец немного ослабли, и Джулии даже удалось выдавить из себя подобие улыбки:

— Ты, надеюсь, не забыл, что мой брат — полицейский? Мне уже приходилось видеть оружие. Я… я просто была не совсем к этому готова.

Джулия быстро приходила в себя. При мысли о том, что опасность позади, ее голова начинала снова кружиться, но уже от радости и облегчения.

— Выпей это, — Зак протянул ей бокал с бренди. — Залпом и до дна, — добавил он, после того как Джулия сделала лишь крохотный глоток и попыталась вернуть ему бокал. Джулия заставила себя отпить еще немного и поставила бокал на стойку.

— Я больше не хочу.

— Ладно, — не стал настаивать Зак. — Тогда пойди и прими хорошую горячую ванну.

— Но…

— Сделай это. Не спорь со мной. В следующий раз я… — Он собрался было объяснить ей, что именно намерен делать в следующий раз в подобных обстоятельствах, но внезапно понял, что следующего раза просто не будет. Да, сегодня тревога оказалась ложной, но благодаря ей он со всей отчетливостью понял, какому риску подвергает жизнь Джулии. Не говоря уже о том, какой страх ей пришлось испытать по его вине. В памяти все время всплывали съежившаяся на снегу хрупкая фигурка и выражение безмерного ужаса, исказившее прелестное лицо.


Было уже темно, когда Джулия, приняв ванну и переодевшись в свитер и брюки, снова появилась в гостиной. Зак стоял у камина, неподвижно уставившись на огонь. Его лицо казалось высеченным из камня.

Глядя на него, Джулия справедливо предположила, что его мучает чувство вины перед ней. Но теперь, когда она немного успокоилась, все происшедшее виделось ей совсем в другом свете и вызывало совсем другие эмоции. Она начинала ненавидеть людей, которые обрекли его на такое существование, и твердо намеревалась выяснить, что сам Зак собирается предпринять, чтобы положить этому конец. Кроме того, она должна убедить его принять ее посильную помощь.

Не решаясь сразу приступить к интересующему ее вопросу, Джулия решила дождаться окончания ужина. Имея уже возможность убедиться в недюжинных способностях Зака отключаться от своих проблем, она подумала, что двух часов окажется достаточно, чтобы он справился с нынешним, весьма мрачным, настроением. Она подошла к нему и спросила самым беспечным голосом, на который была способна:

— Ты собирался сегодня приготовить бифштексы в том новомодном гриле или предпочитаешь, чтобы этим занялась я? Зак обернулся и отрешенно посмотрел на нее.

— Извини, что ты сказала? Я не расслышал.

— Я пыталась разделить наши обязанности по кухне на сегодняшний вечер. — Джулия засунула руки в карманы брюк и насмешливо добавила:

— Ты грубо нарушаешь билль о правах заложников.

— О чем ты говоришь? — переспросил он, поскольку смысл ее слов по-прежнему ускользал от него. Зак изо всех сил пытался убедить себя, что Джулия здесь в полной безопасности… пытался забыть ее взгляд там, в лесу… пытался внушить себе, что это был всего лишь случайный эпизод, который больше не повторится.

Джулия улыбнулась ему одной из своих самых обворожительных улыбок.

— Я говорю об обязанностях по кухне, мистер Бенедикт! Согласно Женевской конвенции, пленные не должны подвергаться жестокому и несправедливому обращению. А как, по-твоему, можно расценить то, что уже два дня мне приходится готовить в полном одиночестве?

Заку удалось выдавить из себя жалкое подобие улыбки и кивнуть. В данный момент ему больше всего на свете хотелось лечь с ней в постель и хотя бы на какой-то благословенный час забыться и не думать о том, что обязательно должно произойти. Причем гораздо скорее, чем он это планировал поначалу.

Глава 38

Вскоре Джулия имела возможность убедиться в том, что ее оптимизм по поводу скорой смены настроения Зака не имел под собой никаких оснований. Он был безупречно вежлив, но по-прежнему полностью погружен в свои мысли. Тогда Джулия решила прибегнуть к еще одной уловке — заставить его расслабиться с помощью спиртного. У нее накопилось несколько неотложных вопросов, и она чувствовала, что гораздо скорее получит на них полные и откровенные ответы, если Зак не будет так напряжен и сосредоточен.

Наклонившись вперед, она в четвертый раз наполнила его бокал и протянула Заку, мысленно хваля себя за сообразительность.

Но Зак внезапно перевел взгляд с бокала на ее лицо и сухо заметил:

— Надеюсь, ты не собираешься меня напоить? Если это так, то не трудись понапрасну, вряд ли у тебя что-нибудь получится.

— Мне принести виски? — спросила Джулия, подавляя нервный смех.

Рука с бокалом замерла на полпути ко рту. Только сейчас Зак сообразил, что она действительно за ужином уж слишком усердно подливала ему вино. Кроме того, Джулия весь вечер пристально наблюдала за ним с каким-то странным выражением лица.

— Ты думаешь, что оно мне может понадобиться?

— Не знаю.

Испытывая нехорошие предчувствия, Зак наблюдал за тем, как Джулия пересела к нему лицом. Правда, первый вопрос прозвучал достаточно невинно и шутливо:

— Скажи, Зак, разве я не была образцовой заложницей?

— Безупречной, — согласился Зак, невольно поддаваясь ее юмору и пытаясь подыграть ее настроению.

— Ты также не станешь отрицать того, что я была послушной, всегда готовой помочь, веселой, дисциплинированной и делала даже больше, чем кухарка?

— Согласен со всем, кроме эпитета «послушной». Улыбнувшись этому замечанию, Джулия продолжала:

— А раз я была такой образцовой узницей, то не кажется ли тебе, что я заслужила некоторые… ну, скажем так, привилегии?

— Что ты под этим подразумеваешь?

— Ответь на несколько вопросов. На лице Зака тотчас же появилось настороженное выражение.

— Ну что ж, возможно. Это будет зависеть от того, какими будут вопросы.

Его абсолютно не располагающий к дальнейшим вопросам ответ немного поколебал решимость Джулии, но она тем не менее продолжала:

— Ты ведь собираешься найти настоящего убийцу своей жены, правда?

— Попробуй задать другой вопрос, — сказал Зак ровным, бесцветным голосом.

— Хорошо. У тебя есть какие-то соображения по поводу того, кто это может быть?

— Тебе лучше выбрать другую тему для расспросов. Его совершенно ненужная резкость больно ранила Джулию. Не только потому, что в последнее время она стала очень чувствительной к перемене его настроений, но и потому, что искренне была уверена в том, что имеет право знать ответ. Стараясь не выдать обуревавших ее чувств, она спокойно попросила:

— Пожалуйста, не надо разговаривать со мной подобным образом.

— Хорошо. Тогда, пожалуйста, выбери какую-нибудь другую тему для разговора.

— Может быть, ты все-таки соизволишь хотя бы выслушать меня? Попытайся понять — когда проходил суд, я по обмену училась за границей. Я даже толком не знаю, как именно все произошло, а мне бы очень хотелось это узнать.

— Ты можешь найти все, что тебя интересует, в библиотеке, в подшивке старых газет. Можешь заняться этим, когда вернешься домой.

Если что и могло вывести Джулию из себя, так это сарказм.

— Послушай, черт побери, меня совершенно не интересует то, что писали газеты! Я хочу узнать, как все произошло, именно от тебя. Мне необходимо услышать твою версию.

— В таком случае, тебе не повезло. — С этими словами Зак встал, поставил бокал и протянул ей руку.

Джулия тоже поднялась, не желая, чтобы он возвышался над ней как гора, и автоматически вложила свою руку в его, думая, что это жест примирения.

— Давай ляжем в постель.

Джулия рывком выдернула руку. Его оскорбительное отношение к ней было просто невыносимым.

— Не хочу. Неужели я требую от тебя слишком многого? По-моему, это просто мелочь по сравнению с тем, через что мне пришлось пройти по твоей милости с тех пор, как мы познакомились, и ты это понимаешь не хуже меня!

— Я не собираюсь снова вспоминать тот день ради кого бы то ни было. И тебя в том числе, — огрызнулся Зак. — Я это уже делал сотни раз в полиции и на суде. Теперь этой темы для меня просто не существует. Она закрыта. Раз и навсегда.

— Но я же хочу помочь. Прошло уже пять лет. За это время твои воспоминания и точка зрения на определенные вещи могли измениться. А мы бы составили список всех, кто был там в тот день, и ты бы рассказал мне о каждом из этих людей. Я отношусь к ним ко всем абсолютно непредубежденно, и это могло бы помочь. Может быть, я свежим взглядом подметила бы то, что ты в свое время проглядел…

Его презрительный смех оборвал Джулию на полуслове:

— Каким же это образом ты могла бы мне помочь?

— Я могу попытаться!

— Не говори глупостей. Я истратил более двух миллионов на адвокатов и частных детективов, но никто из них не смог найти ни одного возможного подозреваемого, кроме меня.

— Но…

— Хватит об этом, Джулия!

— Нет, не хватит! В конце концов, я имею право на объяснение!

— Ты не имеешь никаких прав ни на что, — резко оборвал ее Зак. — И мне абсолютно не нужна твоя помощь.

Джулия отшатнулась, как будто он ее ударил, но смогла сдержать свою ярость и ничем не выдать того, насколько он унизил ее.

— Понятно, — сказала она.

И ей действительно было все понятно — ему не нужно от нее ничего, кроме постели. От нее не ждали рассуждений — от нее ждали только чувств. Она должна была лишь развлекать его и по первой прихоти удовлетворять сексуальные потребности.

Зак взял ее за плечи и притянул к себе:

— Пойдем в постель.

— Убери свои руки! — прошипела Джулия, резко вырываясь и отпрыгивая от него, как кошка. Дрожа от ярости и злости на собственное легковерие, она пятясь обошла диван и кофейный столик так, чтобы иметь свободный проход в свою спальню.

— Джулия, какого черта ты пытаешься кому-то доказать?

— Я никому ничего не доказываю. Я просто только что поняла, какой бессердечный мерзавец ты есть на самом деле! — Застывшее ледяное выражение его лица ничуть не охладило бушевавшую в ней ярость. — После этого дома ты собираешься просто перебраться в очередное, более надежное убежище! Ты никогда и не собирался найти настоящего убийцу!

— Нет! — огрызнулся Зак.

— Тогда ты должен быть самым большим трусом на свете! — с убийственным сарказмом проговорила Джулия, будучи слишком разъяренной для того, чтобы дрогнуть перед новым, не предвещающим ничего хорошего выражением его лица. — Если же это не так, значит, ты и есть настоящий убийца!

Открыв дверь в свою комнату, она задержалась на пороге и зло добавила:

— Я уезжаю завтра утром, и если ты собираешься задержать меня, то тебе придется прибегнуть к помощи пистолета!

Зак смерил ее презрительным взглядом.

— Задержать тебя? — язвительно переспросил он. — Да я сам поднесу твою сумку до машины!

Не дослушав последних слов, Джулия захлопнула за собой дверь спальни. Из последних сил сдерживая слезы, она сняла брюки и надела большую майку, которую обычно использовала в качестве ночной рубашки. И лишь когда она оказалась в постели и выключила свет, самообладание окончательно изменило ей. Натянув толстое стеганое одеяло до самого подбородка, Джулия перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку. Она плакала от стыда и унижения, которому подверглась по собственной же глупости и легковерию. Она плакала до тех пор, пока просто не иссякли все слезы, после чего, совершенно измученная и опустошенная, перевернулась на бок и застывшим взглядом уставилась на залитый лунным светом зимний пейзаж.