Он стиснул ее колени, не желая отпускать.

– Таня, у нас ведь будет ребенок! Как ты будешь растить его одна?

Она саркастично рассмеялась:

– У нас? Да с чего ты это взял?! У шалав разве только один любовник? Они ведь порой и не знают, от кого у них дети!

Он с горестным укором посмотрел ей в глаза. Она ответила холодным презрительным взглядом. В ее душе до сих пор не улеглись нанесенные им боль и обида. Слишком любила и верила, потому до сих пор не смогла оправиться от сокрушительной горечи, разъедающей душу.

Упрямо заметила, указав на дверь:

– Все вы одинаковые – стоит появиться на горизонте смехотворному маленькому испытанию, не важно, другая женщина это или отсутствие вестей, вы готовы втоптать любящих вас людей в грязь, а потом еще и обвинить их, что это они довели вас, несчастных, до такого состояния! Уходи! Я больше тебя видеть не хочу!

Он покраснел, поняв, что она поставила его на одну доску с бывшим мужем. Горячо зашептал, ловя губами ее руки:

– Ты и не будешь больше страдать!

Она холодно подтвердила:

– Конечно, нет! Потому что больше никогда тебя не увижу! Уходи, мне нельзя волноваться! – И резко встала, решительно разорвав кольцо его рук. – Выметывайся или я вызову охрану!

Владимир медленно поднялся с колен, потеряно глядя на ее непреклонное лицо. Она подошла к диктофону, подняла руку, положила палец на черную кнопку и угрожающе потребовала, указывая на дверь:

– Немедленно! – Он нехотя пошел к выходу, с мольбой глядя ей в глаза. – Если через минуту не уберешься, нажимаю кнопку!

Он почувствовал, как сердце сводит в тугой комок от яростного бессилия, а в глазах болезненно закипают слезы.

– Ну, зачем ты так!

Вспомнив, что точно такую же фразу несколько минут назад сказал бывший муж, Татьяна ожесточенно фыркнула. Все они одинаковы, и мысли у них одни, и слова! Решительно распахнула двери и повелительно взмахнула рукой. Он переступил порог, отчаянно глядя на нее, как будто пытаясь запомнить на всю жизнь.

– Но мы еще встретимся? Поговорим? Дай мне хоть помочь тебе!

Она гордо выпрямилась, отрицательно дернув головой, желая сказать, что никакой помощи от него не желает и прекрасно со всем справится сама, но вдруг охнула и схватилась за поясницу. Он испуганно протянул к ней руки.

– Что с тобой? Тебе больно?

Она простонала: нет! – но тут же снова выгнулась от приступа острой боли. Он опустил глаза вниз и увидел лужу, растекавшуюся у нее под ногами. Сообразил: отошли воды! Она рожает! Не обращая внимания на ее неубедительные возражения, поднял на руки и отнес в комнату, бережно положил на диван, подложив под голову подушку, а под спину – валик из пледа.

Немедленно набрал номер скорой помощи. Она простонала, стараясь дышать так, как учили на курсах будущих мам – неглубоко, сильно выдыхая.

– Еще рано, до срока еще две недели!

Он погладил ее повлажневшую от пота щеку.

– Ты рожаешь, любовь моя! Но не волнуйся, – врачи сейчас будут!

Она посмотрела на него сузившимися от боли глазами и с ненавистью выпалила:

– Это из-за тебя! Если бы ты не заявился без приглашения, всё было бы хорошо! Я и так провалялась в больнице три месяца после той милой разборочки, которую ты устроил мне в ноябре! Хорошо, что всё обошлось! И вот теперь опять!

Он замер, судорожно пытаясь вздохнуть. Три месяца в больнице! А он ни о чем не догадывался! Верил байкам о ее хорошем самочувствии. Ему и в голову не пришло обзвонить больницы! Какой же он дурак!

Татьяна откинула голову назад, и не сдержавшись, протяжно застонала от накатившей болезненной схватки. Его пронзило острое чувство жалости, сочувствия и тоскливого бессилия. Как это ужасно – видеть, как мучается любимая женщина. С каким удовольствием он бы взял на себя ее боль, если бы мог! От сочувствия у него заныло где-то в солнечном сплетении, и он напрягся, как будто рожал вместе с Татьяной.

В дверь требовательно позвонили. Он бросился открывать, надеясь, что это врачи. В дверях стояли охранник и две женщины в зеленых форменных костюмах с надписью «скорая помощь». Владимир поспешно сказал, отодвигаясь в сторону:

– Проходите! Скорее!

Охранник, совершенно не понимая, откуда мог взяться здесь этот хорошо знакомый ему настырный тип, с подозрением посмотрел на Владимира, но ничего не сказал, понимая, что для выяснений сейчас не время.

Врачи быстро осмотрели пациентку, определили положение плода и хотели идти за носилками. Владимир предложил:

– Не надо, я отнесу ее сам, она легкая.

Симпатичная невысокая девушка, видимо, врач, вопросительно посмотрела на мощную напарницу. Та оценивающе взглянула на роженицу и согласно кивнула.

– Вам пять минут на сборы. Ждем в машине. Не задерживайтесь.

Они ушли, а Владимир заметался по квартире, лихорадочно пытаясь вспомнить, где что лежит. Татьяна остановила его:

– Сумка в шкафу. Всё приготовлено заранее.

Он вытащил длинную синюю сумку с вещами, поставил ее у порога. Надел на Татьяну ботинки, закутал в длинный ворсистый плащ, поднял на руки, исхитрившись прихватить и сумку. Захлопнул за собой дверь и спустился вниз на лифте.

Машина скорой стояла у самого подъезда. Он аккуратно положил Татьяну на узкую кушетку в салоне, и она тут же свернулась калачиком на правом боку, рефлекторно стараясь утишить боль. Машина понеслась в роддом, не включая ни сирену, ни мигалку. Она вспомнила такую же поездку в больницу полгода назад, проходившую под сопровождение сирены, и несвязно пошутила: ну, значит, всё в порядке! Жить буду! Ничего не понявший Владимир с опаской посмотрел на нее. Бредит, что ли? Она заметила его недоуменное лицо, но объяснять свои слова не сочла нужным.

В роддоме после быстрого осмотра ее сразу увезли в дородовую палату. Владимира же усадили в коридоре неподалеку, где он слышал стоны и даже вопли рожениц, от которых холодело сердце. Периодически из приемного покоя выходила медсестра и сообщала ожидающим родственникам, кто у кого родился.

Прошло уже пять часов, а ему ничего не говорили. Взволнованный и измученный ожиданием, он постучал в дверь. Недовольная его вторжением санитарка смилостивилась, увидя его воспаленные глаза, и сходила в палату. Вернулась и донесла последние новости:

– Вашей жене поставили снотворное внутривенно, чтобы передохнула. Уж больно она устала. А вы можете ехать домой – до утра ничего не произойдет.

Но он лишь поудобнее устроился на скользком деревянном стуле, сложив руки на груди, и упрямо приготовился ждать хоть несколько дней. Через полтора часа в коридоре возникла небольшая суматоха. Врача, пришедшего в приемный покой на осмотр вновь привезенной роженицы, срочно вызвали в родовую, и Владимир, невесть чего испугавшийся, вскочил и начал в беспокойстве мерять шагами комнату.

Через десять минут всё та же удивленная санитарка вышла и объяснила потрясенному папаше:

– У вас сын. Стремительные роды. Жена отдохнула, набралась силенок и шустренько так родила. С малышом всё в порядке, а о ней вам потом доктор расскажет.

Санитарка ушла, а Владимир, сам не свой от невозможной тревоги, завладевшей всем его существом, стал вызванивать лечащего врача. Но постовая медсестра объяснила, что врач зашивает родильницу, у той сильные разрывы. Узнав, что звонит муж этой родильницы, немного помялась, но сказал ту же сакраментальную фразу: вам всё объяснит врач. Ничего не оставалось, как снова ждать.

Через полчаса вышла патронажная сестра. Видимо, чтобы хоть немного успокоить напряженного, как тетива, папашу, позвала его с собой. Нарядившись в халат, бахилы, и нацепив на лицо повязку, Владимир прошел за ней в детское отделение. Она гордо вынесла запеленатого в стерильные пеленки причмокивающего красного с желтоватым оттенком младенца.

– Это ваш сын. Богатырь! Почти четыре кило!

Владимир ужаснулся, и, видимо, эти чувства отразились на его лице. Такой страшненький! Медсестра всё поняла и захихикала.

– У вас первый ребенок?

Нет, у меня есть дочь.

– А когда вы ее увидели в первый раз?

– При выписке, через неделю. Очень хорошенькая была девочка.

– Ну, через неделю и он станет маленьким ангелочком, не волнуйтесь. А что сейчас красненький такой, так ведь он работал, чтобы на белый свет появиться! Старался!

Она унесла ребенка, а из родовой показался уставший врач в зеленом облачении. Стянул с лица марлевую повязку и утомленно посмотрел на посетителя.

– Вы муж Нестеровой? – Владимир кивнул, насторожившись и подобравшись. – Я Олег Викторович. Ну, что сказать? С ребенком всё в порядке, а вот с мамочкой не очень.

Владимир расширенными от ужаса глазами уставился на губы врача, как будто хотел запечатать их навсегда. Олег Викторович с опасением глядел на заливающую лицо собеседника бледность. Не хлопнулся бы в обморок! На всякий случай обеспокоено пригласил присесть. Владимир, не чуя под собой ног, плюхнулся на стоявшую недалеко в коридоре длинную кожаную кушетку.

Олег Викторович присел рядом, массируя длинные сильные пальцы.

– Мамочка, к сожалению, порвалась сильно, помочь мы не успели. Слишком быстро всё произошло. Мускулатура сильная, а матка полностью не раскрылась. Стремительные роды, это бывает. Зашить-то зашили, но крови она потеряла много. У вас какая группа?

– Первая, резус положительный.

Врач с уважением покачал головой, как будто Владимир приложил массу собственных усилий, чтобы добиться такого потрясающего результата.

– Элита! У нее, кстати, тоже. Прекрасно! Жену специально подбирали по группе крови? Мы сейчас тут у вас суперэкспрессно возьмем кровь на анализ, а потом сделаем прямое переливание. Кубиков триста, не больше. Не против?

Владимир сразу оживился, почувствовав себя гораздо лучше. Действовать – это по нему.

– Куда идти?

Через два часа Татьяна тихо спала в одноместной палате, изнемогшая, но счастливая. У стены на узкой кушетке лежал Владимир, впервые с октября прошлого года провалившийся в глубокий спокойный сон.

Глава десятая

Владимир внимательно слушал указания лечащего врача, вдумчиво кивая в нужных местах. Олег Викторович, не доверяя дырявой памяти бледного от волнения папаши, во второй раз повторял перечисленные в выписке рекомендации:

– Первое и самое главное – не сидеть, пока не разрешит врач! Кормить лежа! Не напрягаться! Ничего не поднимать, даже ребенка! Не охлаждаться! Не простужаться! Ни снизу, ни сверху! Одеваться тепло, но не кутаться! – Сурово посмотрев на мужчину, подчеркнуто строго добавил, явно не доверяя его выдержке: – Никакой половой жизни до разрешения врача! – Владимир раскаянно потупился, будто уже был виноват в подобной несдержанности. – Обязательно высыпаться, а то не будет молока! – Дальше Олег Викторович несколько призадумался. – Да, патронажная сестра ходить, конечно, будет, но вот к гинекологу вам придется…

Владимир властно перебил:

– Не придется! Сама придет! Не так уж далеко мы живем от поликлиники.

Олег Викторович скептически прищурил бровь.

– А вы кем работаете?

– Управляющим.

Врач понимающе протянул:

– Комментарии излишни…

Собеседник подтвердил:

– Вот именно! Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме.

– Это хорошо. Значит, за пациентку можно не беспокоиться. Заберете завтра?

Владимир нетерпеливо пообещал:

– Конечно. И так пролежали три недели.

Олег Викторович задумчиво прокомментировал:

– Ну, что вы хотите, роды были и не сказать, чтобы тяжелые, но вот последствия не очень удачные. А повезете как?

– Возьму машину жены, Пежо, внедорожник, машинка комфортабельная. Опущу заднее сиденье, получится неплохая постель. Довезу нормально, не беспокойтесь!

На следующий день ему вручили голубой сверток с недовольным малышом, сморщившим от яркого света уже нормального цвета носик, выдали слабенькую и бледненькую Татьяну. Патронажная сестра, которой он вручил большую коробку шоколадных конфет и торт, поднесла к машине сынишку, а он, не доверяя Таниным слабым силам, осторожно вывел ее на улицу, крепко придерживая за талию. Уже то, что она не протестовала, сказало ему, как она измучена.

Она остановилась у машины, пьянея от свежего воздуха и солнца и не веря своим глазам. На улице вовсю бушевала весна, на больничной клумбе цвели и дурманяще благоухали белые цветы медовой травки, асфальт был сухим и чистым. Вдохнула сладковатый запах и слегка пошатнулась от внезапного головокружения. Владимир поддержал спутницу, сноровисто открыл заднюю дверь и осторожно помог ей забраться на уже разложенное сиденье. Устроил сынишку рядом и поблагодарил медсестру за помощь.

Татьяна прилегла на широкое сиденье, положила руку на сверточек рядом с собой и в изнеможении прикрыла глаза. Мучила слабость. Отчаянно хотелось спать. В полудреме ей несвязно подумалось, что одной ей все равно не справиться и придется звать на помощь маму. Но удастся ли той взять отпуск? У нее такой строгий начальник.