При этом она никогда не пыталась флиртовать с ним в отличие от большинства женщин.

Он обнаружил, что говорит с ней так же, как мог бы говорить с одним из своих друзей-мужчин.

И тем не менее — она отказала ему!

Она прогнала его, и оставалось лишь гадать, почему его постигла неудача.

И почему она была так напугана?

Ему все еще слышался страх в ее голосе.

Не было сомнения, что слезы в ее глазах были искренними.

Почему? Почему?

Все это было для него необъяснимой загадкой.

Он ехал вперед, не замечая, куда направляется и что с ним происходит.

Он лишь видел перед собой эти голубые глаза, наполненные слезами, слышал ее детский голос и совершенно был сбит с толку признанием, что испугал ее.

«Я ничего не понимаю! — бормотал он про себя, поворачивая к дому. — Я просто ничего не понимаю!»

Приближалось время ленча, когда он подъехал к конюшням.

Главный конюший, уже поджидавший его, схватил уздечку.

— Хорошо прокатились, милорд? — спросил он.

— Да, благодарю тебя, — ответил маркиз унылым голосом.

Он тяжело спешился.

Пытаясь занять себя чем-то, что отвлекло бы его от навязчивых дум, он сказал:

— Да, кстати, Гэйвин, я думаю, нам нужна еще одна упряжка, по крайней мере такая же хорошая, как наша.

Он увидел огонек в глазах главного конюшего.

— Мне понравился их бег, — продолжал маркиз, — когда я правил ими по дороге к Брэкли, но для более дальних поездок нам нужна еще упряжка.

— Меня соглашаться с вами, милорд, — закивал Гэйвин, — и хочет надеяться, мы находим что-то доброе, как эти гнедые, которых моя выследил, когда стояли у крыльца это утро.

— Гнедые? — переспросил маркиз.

— Айе[13], милорд! Лучшая четверка гнедых моя не видел очень давно.

Он вдохновился, заметив интерес на лице маркиза.

— Моя говорит кучеру, который знает раньше: «Как быстро они бегут!» «Летают как ласточки, — он говорит, — их ноги никогда не касался земли».

Маркиз улыбнулся.

— Они, кажется, хороши; жаль, что у нас нет таких.

— Их продавали только месяц назад, — сказал Гэйвин, — и его милость не прогадала.

— Его милость? — воскликнул маркиз. — Кто их хозяин?

— Лорд Вернон Уинтер, милорд.

Маркиз застыл на месте.

— И они были здесь утром?

— Айе, милорд, около шести это было.

Маркизу хотелось расспросить еще, но он подумал, что это было бы ошибкой.

Идя к дому, он размышлял о странности этого эпизода.

Зачем Вернон Уинтер, которого он хорошо знал, заезжал так рано?

Почему ему не доложила об этом?

Вернон Уинтер учился вместе с ним в Итоне, а затем в Оксфорде, пока его не исключили.

Он отсутствовал целую ночь, проведя ее с актрисой местного театра.

Даже будучи в Индии, маркиз слышал о любовных похождениях лорда Вернона Уинтера.

Перед возвращением домой, в Англию, до него доходили слухи о дуэли, в которой участвовал Вернон.

Она происходила в Грин-парке, и совершенно несправедливо раненым оказался муж, вызвавший Вернона из-за недостойного поведения по отношению к его жене.

Вернон, однако, вышел из этого скот-фри[14].

Если Вернон приезжал в Чарнвуд Корт, то лишь с единственной целью — увидеть Пенелопу.

Но почему в столь ранний час?

И почему ему не сказали о визите его милости?

Маркиз вошел в холл, где был дворецкий с двумя лакеями.

Вручив ему шляпу, хлыст и перчатки, он спросил:

— Кто был здесь раньше всех утром?

— Генри, милорд, — ответил дворецкий, указав на одного из лакеев.

— Кажется, у нас был ранний визитер этим утром — в шесть часов, по-моему?

— Да, милорд, — подтвердил Генри, — как раз когда я заступил на дежурство.

— И кто это был?

— Это была леди, милорд.

— Она назвала свое имя?

— Нет, милорд. Она сказала, что должна видеть молодую леди, которая приехала сюда с ее милостью бабушкой, и что у нее важное дело. Тогда она прошла наверх.

Маркиз на мгновение задумался.

— Долго она была здесь?

— Что-то пятнадцать — двадцать минут, милорд.

— Затем она уехала?

— Уехала, милорд.

— И ты узнал ее?

— Она носила темные очки, милорд, очень темные они были.

— И они были на ней, когда она вышла?

— Были на ней, милорд.

Маркиз более ничего не сказал.

Он уже знал, что произошло.

Ответ на загадку явился ему как свет во тьме.

Он поднялся к себе переодеться.

Его острый ум получил ответы на все вопросы, ставившие его в тупик.

Он спускался вниз оживленный, однако с настороженностью во взгляде, хорошо знакомой тем, кто его знал.

Маркиз вошел в гостиную.

В конце ее он увидел бабушку, сидящую в своем любимом кресле возле камина.

На софе напротив нее сидела женщина со светлыми волосами.

Когда он направился к ним, она повернула голову.

Он сразу понял, что впервые видит Пенелопу Брэкли.

Несомненно, она была прекрасна, но красота ее в чем-то главном совершенно отличалась от красоты ее сестры.

Он поцеловал бабушку и обратился к женщине, сидевшей напротив:

— Доброе утро! Надеюсь, вы спали хорошо.

— О, конечно! — ответила Пенелопа. — В вашем чудесном доме так роскошно и комфортно!

Она смотрела на него с выражением, давно знакомым и привычным маркизу.

Это выражение он видел на лицах стольких женщин!

Оно было откровенно призывным и ясно читалось в их глазах и движениях губ.

Урса не могла бы смотреть на него подобным образом.

Тем не менее голос Пенелопы действительно очень походил на голос ее сестры.

Маркиз понял теперь, каким образом им удалось провести его бабушку.

Он взглянул на часы — уже пора подавать ленч.

В этот миг открылась дверь, и дворецкий объявил:

— Лорд Брэкли, милорд!

Вошел Артур Брэкли, и Пенелопа восторженно вскрикнула.

— Артур! Артур! — восклицала она. — Ты вернулся! Как прекрасно!

Она пересекла комнату и бросилась к нему.

Обняла его и прижала к себе.

Маркиз наблюдал за этой игрой и оценил ее как неплохую.

— Я поехал в Парк[15], — сказал Артур, — и узнал, что ты уехала сюда. Не могу представить зачем.

— Это моя вина, — молвила леди Брэкли, — и я так рада видеть тебя, дорогой Артур.

— Как поживаешь, мама? — Лорд Брэкли наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку.

Пенелопа все еще льнула к нему, заглядывая в его глаза.

— Я так скучала по тебе, дорогой. Не могу даже описать, как одиноко мне было без тебя.

— В это трудно поверить, — произнес лорд Брэкли скучным голосом и посмотрел на маркиза.

— Мы расскажем тебе обо всем за ленчем, — заметил тот.

Артур Брэкли достал из кармана жилета золотые часы.

— Нам придется поспешить с ленчем. Я должен отбыть в Лондон как можно скорее и взять Пенелопу с собой.

— Я соберу свои вещи сейчас же! — проявила готовность Пенелопа. — Как чудесно отправиться обратно в Лондон, дорогой, и вместе с тобой.

Маркиз с трудом удержался от аплодисментов, услышав в ее голосе нотку неподдельной искренности.

Большое впечатление произвела на него и та чувственность, с которой она придвинулась чуть поближе к мужу.

Отвечая лорду Брэкли, он сказал:

— Я отдам необходимые распоряжения, с тем чтобы не задерживать вас дольше положенного.

Он вышел из комнаты.

Через несколько минут дворецкий объявил, что ленч сервирован.

Не было еще и двух часов, когда, благодаря предупредительности маркиза, лорд Брэкли и его жена отъехали в экипаже, в котором он прибыл.

Когда они скрылись из виду, фаэтон маркиза, запряженный четверкой любимых его лошадей, выкатил из конюшен.

Маркиз был в это время в гостиной с бабушкой.

— Я хочу спросить вас кое о чем, grand-mama, — сказал он.

— О чем же?

— Где живет Мэтью Холингтон?

На губах леди Брэкли появилась улыбка.

— В небольшой деревне под названием Летти Грин, — ответила она. — Это недалеко отсюда, если ехать прямо, а не через Брэкли-парк, как мы ехали сюда.

— Спасибо.

Маркиз уже хотел поцеловать бабушку перед отъездом, когда она спросила:

— Я полагаю, ты едешь искать Урсу?

Маркиз замер, пораженный.

— Значит, вы все знали?

— Я подозревала это с самого начала, — призналась вдова, — а потом, когда утром прибыла Пенелопа, я уверилась уже окончательно!

Маркиз молчал, и она продолжала:

— Сказать правду, мой дорогой мальчик, я никогда особенно не восхищалась Пенелопой. Я всегда думала, что она, может быть, прекрасна внешне — чего, конечно, я не могу видеть, — но ее красота не очень глубока. По сути дела, она очень поверхностна.

— А Урса?

Леди Брэкли улыбнулась.

— Она совсем иная. В ней есть нечто изысканно очаровательное, я это почувствовала в первый же миг, когда она приехала ко мне.

Еще более мягко она произнесла:

— Когда я услышала, как она говорит по-гречески с твоими друзьями и читает греческих поэтов для меня — читает не только глазами, но и сердцем, — я поняла, что она имеет все, необходимое «морской нимфе».

Маркиз затаил дыхание.

Он наклонился и поцеловал бабушку.

— Спасибо вам, grandmama. Пожалуйста, оставайтесь сколько захотите. Я знаю, все здесь будут рады служить вам.

— Я люблю бывать здесь, — сказала леди Брэкли. — А когда ты вернешься, привози с собой Урсу.

Маркиз не ответил.

Он молча вышел из комнаты.

Вдова откинулась в кресле с улыбкой на устах, молясь о свершении того, чего она так хотела.


Маркиз гнал лошадей быстрее, чем когда бы то ни было.

Он хорошо знал округу и без труда нашел Летти Грин.

Первый же, кого он спросил у въезда в деревню, указал ему на дом, где жил Мэтью Холингтон.

В четыре часа маркиз торжественно подкатил к дому.

Он передал поводья кучеру и, спустившись с сиденья, подошел к парадному входу.

Дверь была открыта, и, не позвонив в колокольчик, маркиз вошел в дом.

В холле никого не было.

В самом конце его он увидел открытую дверь.

Словно ведомый каким-то инстинктом, он пошел по пустому коридору, открыл дверь и оказался в комнате, стены которой были заставлены книгами.

Он почувствовал, что именно здесь скорее всего найдет Урсу.

И не ошибся, хотя на первый взгляд в комнате никого не было.

Она лежала на софе, положив голову на подушку, и крепко спала.

Маркиз стоял, глядя на нее, и думал, что более прекрасной, чем она, быть невозможно.

В то же время она была молода, неиспорченна и, как он знал теперь, нетронута.

Он медленно приблизился к софе и опустился на колени.

Ее ресницы — он видел — были еще влажны от слез.

Не в силах сдерживать себя, он наклонился к ней и нежно коснулся губами ее губ.

Он почувствовал легкую дрожь, пробежавшую по ней.

Не открывая глаз, она прошептала:

— Я… люблю… тебя… я… люблю… тебя!

— Это то, что я желаю слышать все время, моя дорогая, — молвил маркиз.

Его голос разбудил ее, и она в замешательстве смотрела на него.

— Мне… мне… снился сон, но… вы… реальны.

— Я очень реален, и я здесь, чтобы доказать это.

Теперь его губы стали более требовательными.

Это был долгий поцелуй, и Урсе показалось, будто небеса над нею раскрылись и звезды стали слетать на землю.

Она чувствовала их на своей груди, они проходили сквозь тело.

Она не могла думать ни о чем.

Она знала только одно: маркиз здесь, и в мире нет больше ничего, кроме него.

Лишь когда он поднял голову, она смогла тихо и невнятно произнести:

— Почему… почему вы… з… здесь? К… как вы… н… нашли… меня?

— Как могли вы уехать, не дав мне знать? Неужели вы на самом деле думали, что я согласился бы потерять вас?

— Н… но… Пенелопа… — запинаясь, произнесла Урса.

— Ваша сестра уехала обратно в Лондон со своим мужем, — сказал маркиз, — и теперь не надо больше притворства и розыгрышей.

Он увидел краску, подступившую к щекам девушки, и смущение в ее глазах.

— Я… я… с… сожалею, — сказала она. — Я… притворялась… сначала, чтобы… п… помочь… Пенелопе…

— А затем, чтобы помочь мне! — закончил за нее маркиз. — Теперь мы можем наконец стать самими собой. Я лишь хочу знать, моя любимая, как скоро смогу жениться на вас?