Ченс Картер - Самый достойный отец

— Это — безумие, — сказала Эль, в ее голове крутился миллион мыслей.

Она не готова стать матерью. Она не замужем. У нее нет дома, нет денег, она даже не владеет своей машиной. Нет. Она была едва в состоянии позаботиться о себе. Как она сможет заботиться о ребенке и дать ему жизнь, которую тот заслуживает?

— Забудь об этом, — сказал Форестер, взбираясь на кровать.

Эль видела, что сейчас он был полностью обнажен, а его огромный член, указывал на ее влагалище и был готов, как ракета перед стартом.

Она представила себе, каково это будет, когда его член без защиты будет скользить во влагалище, и когда он изольет свое липкое семя внутрь ее тела. Одна только мысль об этом заставила ее сердце бешено билось.

— Подожди, — сказала она, удивляясь сама себе, что это вырвалось из нее.

— Что?

— Ты уверен? — спросила она, глядя ему в глаза.

Его восставшее естество нежно коснулось губ ее киски. Она выгнулась в попытке добраться до него. Она хотела его внутри себя.

— Я никогда не был так уверен. Никогда в своей жизни, Эль. Я хочу ребенка, и хочу этого с тобой. Дашь ли ты мне его? Сделаешь ли ты мне такой подарок?

Эль с трудом верилось в то, что она слышала. Что, честно говоря, происходит? Неужели такой человек, как Форестер, может говорить девушкам, что хотел бы дать им ребенка?

«А почему бы и нет», — подумала она, ведь он был прямо над ней, его член касался и играл с ее половыми губами.

— Все в порядке, — сказала она. — Если ты поклянешься, что никогда не оставишь меня, если обещаешь, что всегда будешь со мной и ребенком, то мы можем попробовать.

Глаза Форестера загорелись, словно ему сообщили самую лучшую новость в мире.

— Правда? — прошептал он.

— Да, Форестер. Давай сделаем это.

Губы Форестера начали покрывать ее все более страстными поцелуями. Его губы пили ее. Его глаза были устремлены на нее, взгляд пронзал насквозь. И как только он опустил большой вес своего мощного тела на нее, его петух начал скользить в ее ожидающую его киску. Он двигался в ней с таким голодом и страстью, что это даже пугало. Это был Форестер, человек, собирающийся сделать одну вещь, которая станет самой значимой в его жизни. Он планировал попробовать стать отцом.

Она закрыла глаза и сосредоточилась каждой частицей мозга на своих ощущениях. Эль никогда еще не оказывалась в такой ситуации. Она никогда еще не была такой беззащитной, такой уязвимой, полностью отдавшейся во власть мужчины. Никогда, за все годы, проведенные с Грисом, они не занимались любовью без презерватива. Это была та вещь, на которой настаивал Грис. Он не хотел, чтобы она забеременела.

Форестер был другим. Он действительно хотел ребенка, и желал, чтобы он был от нее. В других обстоятельствах, то, о чем Форестер попросил, отпугнуло бы ее. Она это знала, у нее в голове сработали бы всевозможные сигналы тревоги. Но с ним этого не произошло. Он вселял уверенность, так как понимал, чего хочет. Форестер знал, к чему лежали его сердце и душа. На уровне инстинкта она осознавала, что если он сказал, что хочет, чтобы она стала матерью его ребенка, то именно это он и имел в виду. Значит, у него были веские причины спрашивать об этом у нее.

— Я люблю тебя, Эль, — прошептал он, и от этих слов через ее тело словно прошел разряд электричества.

Доставляемое ей удовольствие нарастало глубоко в самой сердцевине ее тела, и оно росло и росло, пока она боролась с цепями, которые Форестер использовал, чтобы привязать ее. Она чувствовала, как теряет контроль. Удовольствие было настолько сильным, что она хотела закричать.

Она была во власти Форестера, и он, толкался в нее глубоко, затем выходил, прежде чем повторить движение. Это оказало настолько сильный эффект на Эль, что она боялась, что упадет в обморок.

— Возьми меня, — застонала она. — Трахни меня, Форестер.

— Вбери каждый дюйм меня, — прохрипел Форестер, пока он снова и снова наносил удары в ее беззащитное тело.

Она открыла глаза и увидела взгляд мучительного удовольствия на его лице. Его лоб был скользким от пота, глаза закрыты, губы поджаты в экстазе оргазма.

— О, Боже, — воскликнул он, и она почувствовала, как потоки спермы хлынули в нее.

Она знала, что в этот самый момент ее жизнь никогда больше не будет прежней. Начиная с этого момента, чтобы ни случилось, она будет связана и привязана к Форестеру. Их судьбы переплетены. Она по-настоящему с этого момента собирается быть его, а он ее.

Независимо от того приведет ли незащищенный секс к рождению ребенка или нет, это оказалась самой интимной вещью, о которой она только могла подумать, и этот факт наполняло ее сердце радостью и любовью из-за того, что она разделила этот момент с Форестором. Такое было впервые, что мужская сперма оказалась внутри нее, и все, о чем она могла думать в этот момент, это то, что она хотела большего. Она желала всего, что он мог ей только дать, и она хотела, чтобы это оставило след. Эль хотела, чтобы внутри нее начал расти ребенок.

Она не была религиозным человеком, редко ходила в церковь, но она знала, что это был духовный момент. Бог был частью этого.

В то время как сперма Форестера вливалась в нее, наслаждение переполнило ее, и, наконец, оргазм, что копился внутри нее с того момента, как она вошла в номер, начал освобождать все ее чувства.

Эль закричала. Ее мышцы сжались. Она попыталась выдернуть руки и обернуть их вокруг его мощного мужского торса, но не смогла. Он продолжал вбиваться в нее так глубоко, что она подумала, что он может повредить ее, но не было никакой боли, только одно удовольствие. Форестер входил и входил, не отрываясь от нее, и когда, наконец, кончил, то рухнул вниз на ее тело. Его кожа была липкая от пота.

— Спасибо, Боже, — прошептала она, когда все было кончено.

 ФОРЕСТЕР НЕ МОГ поверить в то, что он делает.

Откуда же взялось это желание?

До этого момента он не осознавал, как сильно хотел ребенка, и насколько он был уверен, что Эль именно та женщина, которая дала бы ему его. Это был момент просветления, почти нечто мистическое.

Пока его член находился внутри нее, а его сперма изливалась в ее вкусную, нежную киску, он осознал, что с этого времени вся его жизнь изменится. Он знал, что в жизни мужчины случаются разные вещи, которые в итоге оборачиваются ничем. Это был не тот случай.

Это был один из тех моментов, который менял его.

Он умирал и просил у Бога прощения за всю свою жизнь. И это, пожалуй, был единственный бесценный момент. Именно он. Это было то, что Форестер Сноу собирался сделать со своей жизнью.

Он это знал, и это знание давало ему огромное чувство благодарности и любви. Он покорился. Он вцепился в красивое, мягкое, гладкое тело и испытал интенсивное чувство — чистую любовь его жизни.

Именно так он ответит на преступления отца. Преодолением. Созданием своей собственной жизни.

— О, Эль, — воскликнул он.

Удовольствие по-прежнему пульсировало в его члене, в то время как он рухнул на ее тело. Он боялся, что может раздавить ее, так как она была такой маленькой по сравнению с ним. Форестер не должен был опускать свой вес на нее. Его сперма все еще капала в нее, а член, находившийся внутри нее, все еще тверд. И все, что он хотел в данный момент, это чтобы ничего не изменилось, чтобы они остались переплетены с женщиной, которую он полюбил на веки вечные.

— Это, должно быть, рай, — вздохнул он.

— Я тоже так думаю, — сказала Эль, и он, заглянув в ее глубокие, красивые глаза, понял, что это правда.

— Спасибо, — прошептал он.

Она улыбнулась.

— Правда, — продолжил он, — спасибо, Эль. То, что сейчас было у нас, я не сомневаюсь ни секунды, было настолько важным, настолько знаменательным. Я знаю, что нет никакой гарантии, но все же есть шанс, вполне реальный шанс, что мы только что создали новую жизнь вместе. Есть шанс, что мы станем родителями, ты и я, а это значит, что мы собираемся посвятить каждую частицу души друг другу на всю оставшуюся жизнь.

— Ты действительно это имеешь ввиду? — спросила Эль, и ее голос звучал обеспокоенно.

Видимо, она боялась, что доверилась не тому человеку с этим самым интимным, интенсивным даром, который женщина когда - либо могла дать.

— Я готов подписаться под каждым словом, Эль. Готов отдать каждую часть души. Клянусь тебе, я сейчас весь твой. Я твой, а ты моя. Ничто и никогда не сможет изменить это. Даже смерть.

А потом он поцеловал ее, его язык проник в ее восхитительный, ожидающий рот. Форестер знал, что он только что пересек черту и превратился в настоящего мужчину. С этого момента он стал мужчиной, и то, что сделал с ним его отец, больше не имело значения.

Он сделал это.

Он преодолел свое прошлое

 ЭЛЬ ПРОСНУЛАСЬ ОТ СВЕТА, льющегося из окна номера и наполняющего теплом и светом постель. Она полежала еще минуту, позволяя своему телу впитать в себя эту негу. Она чувствовала, как жизнь наполняет ее.

Это было ощущение счастья. Впервые в своей жизни, она, наконец–то, поняла, на что это чувство похоже.

Она обернулась и посмотрела на Форестера. Эль думала, что он спит, но как только она посмотрела на него, на его спокойном лице расползлась улыбка.

— Ты так прекрасен, — сказала она.

Он открыл глаза.

— Я так тебя люблю, Эль.

Ее сердце екнуло, бабочки запорхали в животе.

— Ты действительно в этом уверен, Форестер? — спросила она. — Я не могу влюбиться в тебя, а потом потерять.

— Уверен, — ответил он, а затем поцеловал ее в лоб и выбрался из постели.

Он подошел к кофемашине и поставил в нее две чашки. Эль наблюдала за тем, как он ходит по комнате во всей своей неприкрытой красе. Ее глаза наслаждались впечатляющим зрелищем. Она все еще не могла поверить в то, насколько счастливой была сейчас. Форестер выглядел, как модель нижнего белья. Она почувствовала дрожь желания между своих ног.

Эль знала, что она нравится ему, но считала, что он только думает, будто любит ее, но на данный момент и этого было достаточно. Она не маленькая девочка. Эль знала, что настоящая, истинная любовь требует времени, и она также осознавала, что некоторые люди могли ждать любовь всю свою жизнь, а потом вдруг влюблялись с одного взгляда в свою женщину и при том сильно. Видимо, Форестер был одной из тех страстных душ. Если он сказал, что влюблен в нее, то этого достаточно для нее. Она не стала бы сомневаться в нем. Он был импульсивным, но не лжецом. Он был убежден, что Эль была женщиной, созданной для него. О чем она еще могла просить?

— Будешь молоко или сливки? — спросил Форестер.

Эль выскользнула из-под простыни и поднялась с постели. Ограничители до сих пор свисали с кровати, но Форестер снял их с нее, прежде чем они заснули. Эль не знала, откуда у нее взялось мужество при свете дня демонстрировать свое абсолютно обнаженное тело, но она опустилась на колени на ковровое покрытие и начала ползти в его сторону.

Когда он увидел, что она делает, его член немедленно напрягся.

— Ты знаешь, мне нравится крем, — произнесла Эль с развратными интонациями в голосе, и когда добралась до него, то встала на колени таким образом, чтобы ее лицо оказалось на одном уровне с его толстым членом. Она взяла его в руку и посмотрела на него в первый раз при дневном свете. Он представлял собой прекрасно сформированный образец. Она не могла себе представить что-то более эротичное или красивое во всем белом свете. Вдоль нижней части пульсировали толстые вены. На кончике более темная кожа сменялась нежно-розовой, и член чем-то напоминал заснеженные пики гор за окном.

Она открыла рот и закрыла глаза. Прежде чем она успела коснуться его, Форестер застонал от предвкушения.

Эль обхватила губами головку, и ее язычок поласкал его кончик. Это было восхитительно, и ей так не терпелось взять ее в рот. Она чувствовала биение его сердца через пульсацию удовольствия его ствола. Она целиком и полностью ощутила единение с ним.

Кто бы мог подумать, что им будет так комфортно друг с другом за такой короткий промежуток времени.