Я не сопротивлялась, пусть ищет, как же приятно, что он так обо мне заботится. В конце концов, босс вытянул из-под меня оба ремешка и защелкнул массивную металлическую пряжку.

— Вот, теперь хорошо. Закрывай глазки, солнышко, засыпай. Совсем ты никакая.

Я привалилась к плечу шефа, с удовольствием вдохнула его запах, ощутила щекой прикосновение мягкого джемпера… и отключилась.

Директор растормошил уже после посадки:

— Просыпайся, Катюша, мы в Москве. Ты проспала все самое интересное.

— А? Что я проспала?

— Розовые облака. Турбулентность. Курицу, рис, салат. А еще Коля приставал к стюардессе.

— Я?! — заволновался Николай. — Кирилл Андреевич, да хватит вам прикалываться!

В Шереметьево я окончательно проснулась. Хоть директор и наехал на Колю, однако тот подобрал для нас билеты с отличной стыковкой рейсов. Мы успели только переместиться резвым шагом из одного терминала в другой, и вот уже следующий самолет.

Поднявшись на борт аэробуса «Эйр Франс», я выплеснула на команду французских стюардесс бурную радость по поводу визита в их страну, а они похвалили мое произношение.

Хмель уже выветрился из головы, но спать все равно хотелось очень сильно, ночь была в самом разгаре. А впереди еще четыре часа полета и следом — напряженный рабочий день. Сомневаюсь, что мой деятельный начальник разрешит отоспаться в отеле хотя бы пару часиков. Вряд ли. Скорее всего, мы сразу включимся в работу, и меня ждет несколько суток интенсивного устного перевода.

Поэтому я снова с большим удовольствием прикорнула на железном бицепсе директора… А когда проснулась, не могла избавиться от ощущения, что со мной произошло что-то хорошее. Так бывает, когда приснится чудесный сон, но ты его не помнишь.

Самолет парил высоко над землей в кромешной мгле, салон был погружен в полумрак и тишину. Я, как выяснилось, бесстыдно навалилась на директора — одной рукой обвила его предплечье, другой обняла живот.

Ой, мамочки! А если бы ниже?!

На столике перед Кириллом Андреевичем стоял открытый ноутбук, на экране висел график, сбоку непрерывно бежали сверху вниз столбцы цифр. Коля привалился к директору с другой стороны и тоже спал. А в проходе зависла хорошенькая француженка-брюнетка, стюардесса, и чуть слышно ворковала с моим боссом на английском языке. Очаровательно улыбаясь, расспрашивала, надолго ли мы в Париж, а куда потом, а зачем, а как…

Вот же выдра!

— Мадемуазель, не хотелось бы вас беспокоить, но будьте добры, принесите, пожалуйста, апельсиновый сок, — попросила я по-французски. — А еще стакан воды. Спасибо! Как мне нравятся ваши авиалинии. И президент у вас неотразимый. А уж какой бесподобный язык, обожаю французский! Ой, нет, воды лучше два стаканчика, а не один!

Стюардесса подавила вздох, наградила меня вежливой улыбкой и удалилась.

— Выспалась? — улыбнулся директор.

— Кирилл Андреевич… Признавайтесь, — прошептала я, вдруг с изумлением вспоминая мой сон. — Вы меня поцеловали?! Или мне это приснилось?

— Нет, не приснилось, — спокойно ответил шеф. — Да, поцеловал. Но тут так тесно, что пришлось изворачиваться. Чуть шею себе не сломал, Катюша, представляешь?

— Шею… — эхом отозвалась я.

Моего босса ничем не смутишь! Попользовался девушкой, и ни в одном глазу!

— Но сейчас, когда ты проснулась, будет гораздо удобнее, — он наклонился и прижался к моим губам своими.

Опять этот изумительный поцелуй… Ведь я о нем мечтала! И вот…

Колина голова съехала с плеча Кирилла Андреевича.

— Подождите-ка, вы что… Что вы делаете?! — паническим шепотом закричал Коля, просыпаясь. — Нет, я протестую! Меня не предупредили, что это будет полет «восемнадцать плюс»!

Директор, получив свободу действий, притянул меня к себе, запустил руку в мои волосы, прижал ладонью затылок и поцеловал еще раз — теперь уже не ласково, а гораздо более решительно, так, что оборвалось дыхание, а перед глазами завертелась разноцветная карусель.

Я растворилась в необыкновенных и жарких ощущениях, воспарила выше нашего самолета.

— Мадемуазель, я принесла вам воду и апельсиновый сок, — долетело откуда-то издалека. — О, пардон, пардон…

Глава 19

Кирилл

Кирилл представлял, как тает ледяной замок — красивый, сверкающий, с тонкими шпилями и хрустальными башенками, с ажурными оконцами, выточенными из голубого льда. Таял, оплывал, звенел весенней капелью, вспыхивал на солнце радужными огоньками.

Вчерашний день превратился в игру контрастов — насколько все плохо было в делах, настолько же хорошо в отношениях с Катей.

Она сама обняла его за шею, поцеловала в макушку, горячо подышала в темечко — Кирилл боялся пошевелиться, не верил в свое счастье. Неужели он добился своего?

Днем Кирилл получил сообщение от Ирины: «Надеюсь, вы примете правильное решение» и дернулся от досады: «Да застрелись ты!». Эта голубоглазая кобра еще ему устроит веселую жизнь.

В тюменском филиале снова начался кавардак, молодой директор выкинул очередной фортель. Видимо, внушения, устроенного Кириллом, хватило ненадолго. Когда вернутся из Франции, надо будет ехать в Тюмень и бить Макса уже ногами и по голове.

Опять звонила мама, грустила из-за отца, жаловалась сыну. Папаня накрутил себя до такой степени, что врач назначил внеплановый курс уколов. Истерика, устроенная отцом, поставила на уши весь дом, персонал стоял на низком старте, готовясь рвануть подальше от диких русских. А сколько понадобилось труда, чтобы устроить родителей на побережье, найти тихое место, подобрать надежных помощников. И вот теперь переполох из-за проклятой ложки, папиного талисмана.

Кирилл понял, что ему придется самому перерыть всю виллу, потому что ложка, наверняка, валяется в укромном уголке. Позариться на нее никто не мог — она хоть и серебряная, но некрасивая, кривая.

Что еще? Крупный заказчик из Краснодара тоже устроил кипиш на ровном месте и завернул партию техники. Вернее, попытался завернуть. Два часа Кирилл убеждал его по скайпу и переписывался в мессенджере, опровергая претензии, уговаривая. Поставщик из Нижнего Тагила впервые подвел — задержал на неделю отправку машин, в результате обиделись партнеры из Магнитогорска. На таможне проблемы, надо ехать и разбираться.

С восьми утра раззадорили уже так, что Кирилл готов был плеваться ядом. Горизонт затянуло грозовыми облаками. А тут Катя… Обвила шею нежными руками, прижалась щекой, зарылась носом в волосы, поцеловала…

У Кирилла перехватило дыхание, в горле застрял комок. Тучи рассеялись, мрачные мысли растворились в сияющем солнечном свете. Солнце сверкает прямо в его кабинете, он даже держит его в руках… Наверное, самое лучшее, что с ним могло произойти в жизни, происходит именно сейчас. За что ему такое счастье — видеть ее… и даже прижимать к сердцу… Чем он это заслужил?

Настроение стало и вовсе чудесным, когда Кирилл обнаружил на крыльце развеселую компанию с его звездой в центре. Пьяная крошка практически не держалась на ногах, а еще замерзла — щеки и нос покраснели, потому что вышла на мороз совсем раздетая, в легкой куртке с тонким капюшоном, а чтобы не замерзнуть на таком пронизывающем ветру, требовался пуховик или даже шуба.

А в самолете Кирилл устроил форменное безобразие. Катя уже совсем не сопротивлялась, позволяла все, что угодно: обнимать, прижимать, лапать. Пока вытаскивал из-под нее ремень, смотрела так доверчиво.

Перелет до Москвы Кирилл еще как-то держался, только тихо млел, когда его пьяное сокровище возилось у плеча и сопело во сне. Но во втором самолете у Кирилла сорвало стоп-кран — когда Катя во сне протянула руку и положила ее ему на пресс…

Все вокруг спали, в иллюминаторе мерцало нефтью черное небо, возникали обрывки серых облаков. Кирилл не устоял, поддался соблазну. Раз десять поцеловал душистую золотую макушку и прижался губами к прохладному гладкому лбу. Пока Катя спала, дотянуться до ее губ удалось всего два раза, было очень неудобно, свернул набок шею. Мешал Колька, дрых, сволочь, навалившись слева, лишал маневренности.

В конце концов, Катя проснулась. А ведь ей еще целый день переводить, и неизвестно, насколько напряженной будет встреча с французами. Кристиан сообщил, что «сам мсье Дефоссе», второе лицо в компании, решил почтить присутствием — хочет познакомиться с перспективным российским партнером. Надо же!

А Катя проснулась и… откликнулась на его поцелуй! И на второй тоже…

Это было удивительно, необыкновенно, и возвращало куда-то в самое начало — в те времена, когда Кирилл был еще пацаном, и поцелуй, украденный у девочки, наполнял безумным восторгом и гордостью.

Из самолета «Эйр Франс» они вышли обалдевшие и пьяные — теперь уже оба.

Париж встретил свинцовыми облаками и дождем вперемешку с густым туманом, но после уральской непогоды европейское ненастье казалось несерьезным. Всем было тепло, хотя, возможно, путешественников согревали чувства: Кирилла и Катю переполняла нежность, Коля ликовал.

— Мы в Париже! — в восторге заорал он, едва выгрузившись из самолета. — Кирилл Андреевич, спасибо, спасибо, что вы меня взяли с собой! Вы самый лучший начальник, хоть и деретесь, как Салтычиха! — адъютант полез обниматься.

— Коля, как бы я тебя не взял, я же тебе обещал. Так, друзья мои малолетние, сконцентрируйтесь, впереди очень напряженный день. Катюша, ты как? В порядке? Переводить сможешь?

Катя подняла серые глаза и улыбнулась — задумчиво, отстраненно. От этого взгляда Кирилла пронзило насквозь, перетряхнуло всего сверху до низу, словно к шее приложили электрошокер.

Она-то сможет. А вот что с ним будет?


Катя

Тем, кто боится летать, могу предложить отличное противоядие от страха. Что нужно сделать? Первое: качественно отметить с друзьями предстоящую поездку. Второе: в самолете обязательно прилечь на симпатичного спутника. Третье: целоваться!


Разве я переживала о том, не упадем ли мы на землю, не отвалится ли хвост, не застрянут ли при посадке шасси? Какое там! Даже и не вспомнила! Самолет вибрировал и трясся, попадая в зону турбулентности, но я ничего не замечала, потому что находилась под впечатлением от произошедшего. Мозг взорвался и разлетелся осколками, как стеклянная ваза, упавшая на плиточный пол. Исчезли из памяти десятки тысяч вызубренных иностранных слов. Не осталось ничего — в моем воображении я витала, как бестелесный дух, над безмолвной молочно-белой пустыней, засыпанной алыми лепестками роз.

Как же я сейчас буду переводить?

Теперь в моей коллекции три поцелуя, я богатая. Первый поцелуй, настигший меня в спальне у Кирилла Андреевича, был нежным и невесомым. Два последних — подаренных шефом в небе — были глубокими и страстными, и они совершенно меня потрясли. Они произвели такое впечатление, вероятно, еще и потому, что я, неожиданно для себя, включилась в процесс. По моему телу прокатывались горячие волны, внутри все вибрировало и сжималось. Как же мне хотелось снова обнять босса за шею, вцепиться в него что есть силы. Боже мой, если от простого поцелуя можно получить такое невероятное удовольствие, что же будет, если…

О, нет… Даже и думать боюсь!

Но как переводить с французского на русский и обратно, если мозг снесен начисто? Ну, Кирилл Андреевич! Сам-то о чем думал? Какое безответственное поведение! Как мы будем работать? Французы не припасли переводчика, так как Кристианчик всецело полагается на мой профессионализм. Значит, мужики будут терзать меня с утра до позднего вечера, как это было в прошлый раз.

А в моей голове сейчас нет места башенным кранам, автопогрузчикам и скиддерам, все мысли заняты моим сексуальным боссом. Что он со мной делает… Даже если ничего не делает, а только смотрит, я уже становлюсь сама не своя!

Так, надо сосредоточиться. В таком состоянии недалеко и до грандиозного провала — в моей биографии такое уже было, страшно вспоминать! Когда тебя ждет несколько часов сложного устного перевода, нельзя витать в облаках, мечтая о новых поцелуях шефа. Надо думать только о работе!

* * *

Коля ожидал увидеть в аэропорту своих корешей — Жан-Люка и Пьера — парни очень сдружились за четыре дня совместной работы и во время пьянки в русской бане. Но нас встречали только Кристиан с водителем.

Губы горели. Когда мы выгрузились в аэропорту Шарля де Голля, я прошмыгнула в туалет и, посмотрев в зеркало, изумилась тому, как выгляжу. Даже на свадьбе — с профессиональным макияжем и прической — я не выглядела так хорошо, как сейчас. Растрепанная, не накрашенная, зацелованная, с глазами, сверкающими, как у дикой кошки… Я смотрела в зеркало и тихо удивлялась.