Прошло около двух часов, и придворные вернулись. Эшарт был настроен скептически, но все прошло хорошо. Король оказался доволен, что тайна наконец раскрылась. Он явно собирался вернуть Эшарта ко двору и даже осыпать его милостями.

Воцарилась атмосфера облегчения и радости, и Дамарис пожалела, что с ними нет Фитца, чтобы разделить ее. Потом Родгар заявил:

— Есть одна сложность. Король желает посмотреть на невесту Эшарта. Вам приказано явиться на прием завтра, Дженива.

Дженива побледнела и схватила Эшарта за руку:

— Я не готова! — Потом, как человек, хватающийся за соломинку, добавила: — У меня еще нет платья для двора.

Родгар отмахнулся от подобной мелочи:

— Здесь есть дворцовые платья, принадлежащие моей сестре Эльфе и Честити, жене моего брата Сина. Обе леди приблизительно вашей комплекции. Портнихи подгонят наряд по вашей фигуре и даже заново отделают, если пожелаете.

— За одну ночь?

— Ну разумеется.

— Но я не знаю, что подойдет! Эшарт поцеловал ей руку.

— Я в восторге от того, что вижу тебя в смятении, Дженни. Ты позволишь посоветовать тебе?

— О, конечно.

Родгар повернулся к Дамарис:

— Вам тоже нужно платье, и наденете свои рубины. Она вздрогнула:

— Мне? Зачем? Это не имеет ко мне никакого отношения.

— Вы сами находитесь в центре внимания. Лондон уже гудит о наследнице, которая не только завещала огромные суммы больницам, но и дала деньги на строительство трех новых. Это плюс слух о вашем пении означает, что вы тоже должны быть на приеме. Вы будете петь.

— Но я уже давным-давно не тренировалась.

— Уверен, что голос вас не подведет. Где Фитцроджер? — Родгар позвонил в колокольчик. Когда появился лакей, он послал его найти Фитцроджера, однако слуга сказал, что он рядом.

Фитцроджер вошел. Он был за дверью на посту и сейчас, хотя и пытался выглядеть скучающим, явно приготовился к самому худшему.

— Поторопитесь экипироваться, Фитцроджер, — сказал Родгар. — Вы тоже идете ко двору.

Дамарис заметила мимолетное выражение, очень похожее на панику.

— Зачем, милорд?

— Чтобы защищать Дамарис, разумеется. Ее сводный брат мог не услышать новости вовремя.

— Сомневаюсь, что у него есть право входа.

— У любого должным образом одетого джентльмена есть такое право.

— «Паргетер» будет закрыт.

Еще один фехтовальный турнир, где Фитц защищался.

— Вы знаете, как открываются такие двери.

На долю секунды Дамарис подумала, что Родгар говорит об отмычках, но потом до нее дошло, что он имел в виду деньги. Но если Фитц предпочитает не ходить, он не должен идти.

— Вряд ли со мной что-то случится на королевском приеме, милорд.

— Никогда нельзя быть уверенным. К тому же король хочет видеть Фитцроджера.

Решающий удар, который закончил поединок. Дамарис подошла к Фитцу, надеясь ослабить его напряжение.

— «Паргетер» — это что?

— Магазин, торгующий подержанной парадной одеждой. Ей это очень не нравилось, но возражать она не могла. И все же... — Хотела бы я пойти с тобой. Ты купишь что-нибудь скромное.

Он усмехнулся:

— Я знаю придворные порядки, Дамарис. Уверяю тебя, я буду блистать.

Она посмотрела ему вслед, затем вместе с Дженивой и леди Талией подождала, пока Эшарт переоденется и принесут платья. Вскоре вся компания переместилась в неиспользованную спальню, где на вешалках-подставках, словно безголовые леди, висели четыре нелепо вычурных и в то же время великолепных платья.

Леди Талия села и принялась разглядывать их, Эшарт стоял с ней рядом. Дамарис с Дженивой ходили вокруг платьев: кремового, отделанного бледно-розовым; бледно-желтого с золотым; светло-зеленого и бежевого, густо расшитого цветами. Дамарис подумала, что последнее потрясающе красиво, но предоставила Джениве выбрать первой.

Дженива посмотрела на Эшарта:

— Я не знаю. Выбери ты.

— Кремовое, — сказал он как раз в тот момент, когда в комнату вошла белошвейка с тремя помощницами.

Дамарис едва сдержала протестующий возглас. Ему, конечно, виднее, но в розовом и кремовом Дженива будет похожа на кричаще безвкусную вазу.

— Оторвите розовое и замените его небесно-голубым, — велел он швее. — Ленты и швы тоже голубые. Белые цветы и жемчужины. Немного серебристой нити, чтобы поблескивала при свечах.

Он без всякого смущения подошел и стал изучать нижнее белье и аксессуары, разложенные на кровати. Выбрал сорочку.

— Вот эта. Очень милое кружево. И эти шелковые чулки, — присовокупил он пару, вышитую цветами.

— У меня есть свои чулки, — запротестовала Дженива.

— Простые, конечно же, но как пожелаешь. — Он бросил чулки обратно. — Все равно это не тот прием, на котором можно сверкнуть лодыжкой. — Он повернулся к Дамарис: — Вы тоже хотите совет?

Он был холоден, но его гнев либо поутих, либо был хорошо замаскирован.

— Мне очень нравится вышитое. Оно подойдет?

Эшарт задумался:

— С рубинами? Да. Два других не годятся. Оставляю вас для подгонок и примерок, дамы. Завтра вам надо попрактиковаться маневрировать с придворным кринолином.

Он направился к двери. Дамарис последовала за ним и тихо спросила:

— Вы скажете Родгару? Выражение его лица было мрачным.

— Не знаю.


После часа примерок леди Талия стала обучать Джениву и Дамарис придворным премудростям. Бесчисленное количество раз они практиковали глубокий придворный реверанс и учились отходить назад, не наступая на юбки.

Дамарис брала уроки всего этого в Торцфилд-Холле, и поэтому у нее осталось время понервничать из-за предстоящего пения и неожиданного приказа Фитцу явиться ко двору. Леди Талия вскоре согласилась, что у Дамарис неплохо получается, поэтому ей разрешили уйти. Она нашла музыкальную комнату и приступила к вокальным упражнениям. Но мозг продолжал работать.

То, что король призывает Фитца, хорошая новость или плохая?

В справедливом мире король был бы ему благодарен. Но таков ли этот мир? Она беспокоилась, что придворные будут демонстративно избегать его. Однако если король его признает, что бы люди ни думали, они поостерегутся открыто выражать неприязнь.

Закончив занятия пением, Дамарис надеялась провести вечер в тишине и покое, но Родгар пригласил небольшую компанию на ужин с картами и музыкой. Когда она попросила позволить ей не присутствовать, Родгар настоял, чтобы она была.

— Придут люди, которых вы встретите завтра в королевской гостиной. Это обеспечит вам союзников. Вам и Фитцроджеру.

Это убедило ее. Она оделась и присоединилась к обществу, Фитцроджер был в дымчато-голубом атласном костюме — нечто среднее между его обычной простотой и окружающим блеском. Он выглядел чудесно, но она хотела видеть его во всем великолепии.

Ее представили стольким людям, что голова пошла кругом. Но все шло хорошо. Объявили герцога Бриджуотера. Она метнула взгляд на Родгара. Совпадение? Едва ли. Не иначе как она все неправильно поняла. Неужели он намерен выдать ее за герцога?

Она разглядывала Бриджуотера с противоположного края комнаты. Он казался вполне приятным и одет был должным образом, но так, словно одежда была для него не важна. Ей это понравилось. Он был невысок и худощав, но из своего отчета она знала, что когда-то у него было слабое здоровье. Что бы там ни было, она нашла, что этот мужчина проживет долгую жизнь. Но не с ней.

Когда ее представили ему, Дамарис присела в реверансе.

— Меня восхищает то, что я слышала о ваших каналах, ваша светлость.

Его глаза вспыхнули.

— Да? Знаете, дело идет хорошо. Многие сомневались, но теперь поняли. Вскоре каналы будут по всей Англии. Они ускорят прогресс, сделают путешествия приятными. Гораздо лучше скользить по каналу, мисс Миддлтон, чем трястись по дороге.

— А не будет ли это медленно, ваша светлость?

— А зачем спешить? Наслаждайтесь путешествием. Однако мне все еще нужны деньги. Насколько я понял, вы богатая наследница.

Дамарис чуть не рассмеялась от такого нахальства, хотя нашла его честность подкупающей. Он как доктор Телфорд. Когда речь идет о новом перспективном лекарстве, все остальное не имеет значения.

— Вы ищете дополнительных инвесторов? — поинтересовалась она.

— Всегда, дорогая леди, всегда. Но если вы заинтересованы в более близком участии, я не буду против.

Он кивнул и отошел. Дамарис взглянула на Фитца и поймала на себе его взгляд. Он сразу же переключил внимание на одну из двух сильно накрашенных женщин, сидевших по обе стороны от него, в которых было что-то хищное. Едва не рыча от негодования, Дамарис направилась к ним, обмахиваясь веером и испытывая непреодолимое желание треснуть им обеих гарпий. Фитц представил леди Трешем и миссис Фейн.

— Какое удовольствие познакомиться с герцогом, прославленным строителем каналов! — Леди Трешем вскинула выщипанную бровь. — Он не говорит ни о чем, кроме водных путей. Это забавляет вас, мисс Миддлтон?

Фитц извинился и отошел.

Дамарис была рада, что дала ему возможность убежать.

— Герцог всегда интересен, вы не находите? — проворковала она.

— Особенно неженатый, — усмехнулась миссис Фейн.

— Вы хорошо знаете Фитцроджера? — спросила леди Трешем с подчеркнутым интересом. — Такой красивый мужчина, но непозволительно порочен для невинной девушки. — Леди Трешем плотоядно облизала алые губы. — Однако испорченность куда увлекательнее, чем положение, не так ли, мисс Миддлтон?

— Испорченность? — Дамарис изобразила непонимание.

— Вас не предостерегли? — Миссис Фейн вскинула брови, слишком черные, чтобы быть натуральными. — Он очень распущен. Поразительно, что Родгар допускает Фитцроджера в свой круг.

— Но какое удовольствие для нас, Сюзанна.

— Он остановился здесь, — сказала Дамарис, стараясь не выдать голосом своей язвительности. Чтобы защитить Фитца, она решилась на преувеличение. — Маркиз возлагает на него большие надежды.

— Остается только надеяться, что покровительство Родгара удержит Лайдена от исполнения своих угроз, — сказала миссис Фейн, театрально поежившись. — Такой неприятный мужчина. — Но это все результат его увечья, — напомнила ей леди Трешем, — полученного, — добавила она, украдкой бросив взгляд на Дамарис, — в весьма интересной ситуации.

Дамарис напустила на себя скучающий светский вид:

— Когда застал Фитцроджера в постели с его женой? Кто об этом не знает!

Обе собеседницы вытаращили на нее глаза.

— Действительно, — наконец выговорила леди Трешем. — Это делает Фитцроджера таким восхитительно запретным плодом.

«Все мужчины, кроме твоего мужа, должны быть запретным плодом», — подумала Дамарис, но продолжала улыбаться, видя возможность проделать небольшую брешь в бесчестье, которое плотным кольцом окружало Фитца.

Хватит ли у нее духу?

— Должно быть, он тогда был еще очень молод, — задумчиво проговорила она.

Мисс Фейн язвительно рассмеялась:

— Дорогая! Вы и не ведаете, на что способны безбородые юнцы.

Дамарис изобразила смущенную наивность:

— Я и в самом деле плохо знаю жизнь, мэм. Мой отец предпочитал Восток, где и разбогател, а мама в его отсутствие жила тихо и уединенно. Думаете, все так и было, как говорят?

Она взглянула на Фитца и увидела, что многие искусно его избегают. Он предупреждал ее. Это лишь подстегнуло ее к действию. Без сомнения, эти две женщины — первостатейные сплетницы.

— Как же еще? — удивилась миссис Фейн. — Бедная Оринда Фитцроджер покончила с собой от стыда вскоре после этого.

— Но брат Фитцроджера был намного старше и, возможно, в два раза крупнее. Все это кажется таким неправдоподобным!

Леди Трешем прищурила накрашенные глаза:

— Похоже, вы проявляете к нему повышенный интерес.

— Фитцроджер оказал мне услугу, — парировала Дамарис, — поэтому мне не хотелось бы думать о нем плохо. Во время стоянки на одном постоялом дворе какой-то злодей пытался напасть на меня, и Фитцроджер спас мне жизнь.

— Без сомнения, надеясь заслужить расположение. Уверена, вы достаточно умны, дорогая, чтобы не попасться вдовушку.

— В ловушку? — со смехом переспросила Дамарис. — О, он абсолютно равнодушен ко мне. Но в вопросах защиты, мне сказали, на него можно положиться. Он много лет занимался тем, что охранял жизнь и здоровье кое-кого из величайших людей нашего времени, как вы знаете.

Они явно не знали. Слишком поздно — как всегда, когда в ней горел огонь, — Дамарис задумалась, не было ли это тайной. Обе сплетницы впились в нее взглядами.

— В самом деле? — проворковала миссис Фейн.

— О да. Даже членов королевской семьи. Я знаю, вы никому не расскажете. — Обе женщины наклонились к ней поближе. — Но у меня такое впечатление, что завтра король собирается его наградить. Возможно, даже рыцарским званием. Вполне вероятно, что он спас жизнь самому его величеству.

«Это всего лишь предположения, — сказала себе Дамарис. — Но не прямая ложь».