Марлис. Сэр Дилан Марлис. Сеймур смутно припоминал этого мелкопоместного дворянина со стабильным доходом. Однако его земли нуждались в развитии и требовали больших вложений. Марлис понимал, что мог бы преуспеть в делах, но у него не было для этого способностей или же финансовых связей. Марлис и его жена были вежливыми и тихими людьми. Их младшая дочь стала объектом интереса синдиката. Они не заподозрили обмана, а когда вскрылась ложь, никак не смогли себя защитить.

Сеймур швырнул досье на стол. Графиня оказалась не кем иным, как Алиной Марлис, их старшей дочерью, о которой не было ни единого упоминания. Если бы в синдикате знали, что в семье есть французская графиня, к Марлисам бы никто и на шаг не приблизился. В синдикате давно взяли за правило не иметь дело с лордами и пэрами. У таких людей повсюду связи, и они всегда могли найти защиту и поддержку в высших кругах. В синдикате предпочитали иметь дело с деревенскими простофилями вроде Марлиса. Деревня всегда была изолирована от остального мира. Там все происходило неторопливо, а это идеально подходило синдикату.

– В свое оправдание я скажу, что Алина Марлис никогда не упоминалась в наших разговорах.

Сеймур изо всех сил стремился сохранить свое лицо, но понимал, что выглядит полным идиотом в глазах этих людей.

– Возможно, причина кроется в этом. – Иглтон достал другую папку и положил перед ним на стол. Господи, сколько еще досье у этого Иглтона? Он снова заговорил, пока Сеймур просматривал документы. – В то время как мы работали с Марлисом, муж графини скончался при весьма подозрительных обстоятельствах. Возможно, семья просто не хотела, чтобы их имя как-то было связано с неминуемым скандалом. К тому времени между семьей Марлис и их дочерью уже сложились напряженные отношения, но об этом я скажу немного позже.

Сеймур просмотрел документы.

– Здесь говорится, что, скорее всего, причиной смерти послужило отравление.

– Длительное и постепенное отравление, – добавил Иглтон. – А это говорит о том, что убийца имел постоянный доступ к своей жертве.

– Вы полагаете, что графиня могла быть причастна к смерти мужа? – Сеймур забыл о необходимости оправдаться и перешел в наступление.

– Она была под подозрением, как и еще несколько человек. Похоже, у графа было не только много поклонников, но и много врагов, люто его ненавидевших.

Вот здесь и скрывалась главная загвоздка в этом деле.

– Стал ли кто-нибудь из этих подозреваемых главным обвиняемым? – спросил Сеймур, убирая бумаги обратно в папку.

– Ничего не удалось доказать, хотя ходило множество слухов. Следствие так и не установило, кто мог убить графа. Список его врагов внушительный. Это мог быть кто угодно, начиная с графини и заканчивая ее слугой. Среди подозреваемых было и много представителей высшего света.

Все это весьма досадно, подумал Сеймур.

– До меня доходили слухи, но они кажутся неопределенными. – На загородном приеме у леди Лайонел он слышал лишь, что смерть ее мужа была неожиданной. Но никто и словом не обмолвился о том, что он был отравлен, но все же говорили, что смерть выглядела странно. – Если существуют подозрения, то достаточно снова запустить новый слух о смерти ее мужа, чтобы навредить графине.

Глаза Иглтона засияли.

– Скажу больше. Помните, я упомянул о натянутых отношениях между графиней и ее английской семьей. Так вот, похоже, она хотела развестись с мужем, а семья не одобряла ее намерения.

Эта информация привлекла внимание Сеймура. Он пытался вспомнить все, что слышал о разводах во Франции.

– Кажется, во Франции не разрешены разводы? – Хотя он не был уверен, в жизни все так быстро меняется. Во время правления Наполеона разводы были узаконены, но после восстановления монархии король отменил право на развод. Сеймур не знал, сохраняется ли этот закон и по сей день или же существуют исключения.

– О, для французов развод по-прежнему вне закона, – заявил Иглтон, – но она англичанка. Она надеялась заявить о своем происхождении и добиться разрешения на развод в парламенте. Она надеялась, что родители поддержат ее решение и помогут ей, но родителей возмутило ее поведение. Они не хотели иметь никакого отношения к ее действиям. Эта история растянулась бы на долгое время, даже если бы граф согласился дать ей развод. Но он был французом, и потому о разводе не могло быть и речи.

Теперь все стало на свои места. Сеймур понимающе кивнул:

– Понимая, что развестись не получится, наша графиня решилась на крайние меры.

– Это всего лишь подозрение. Она потребовала развод за три месяца до его смерти. Слухи всегда были неопределенными, мы можем снова взбаламутить это болото, подогреть интерес, придать слухам новизну и остроту, добавить пикантных подробностей, не важно, правда это или нет.

Сеймур злорадно ухмыльнулся. Это будет идеальная месть за то, что Алина попыталась обвести его вокруг пальца.

– Это должно быть нечто серьезное, то, что заставит ее и дальше нас преследовать.

Иглтон кивнул:

– А лучше всего то, что нам даже не нужны никакие доказательства, нам всего лишь надо заставить ее поверить, что на этот раз слухи будут не столь безо бидны, как в прошлый раз. Если она и в самом деле опасалась, что ее привлекут к суду за убийство, то теперь хорошенько подумает, прежде чем снова совать нос в наши дела.

– Она наверняка уже все обдумала. Не забывайте, – впервые за все это время заговорил Сефтон. Он молча слушал, размышляя о чем-то своем, – здесь налицо факт мошенничества. Она умышленно подсунула фальшивый договор, чтобы заполучить наши деньги. Только подумайте, как это будет выглядеть в суде. Если мы подкрепим этот факт подозрениями о смерти ее мужа, то сможем очернить репутацию графини.

Сеймур пришел в восторг. Конечно, смешно думать, что синдикат мошенников смог бы привлечь кого-то к суду за жульничество. Но Иглтон прервал его радостные размышления:

– Но прежде чем отстаивать свою позицию, я думаю, нам надо задать себе вопрос, почему. Почему графиня пошла на такой риск? Она настолько импульсивна или настолько самоуверенна? Если верным окажется второе предположение, то кто за ней стоит? Кто защищает ее? – Иглтон смерил его пытливым взглядом. – Кто ее друзья?

– У нее нет друзей. Я в этом уверен. У женщин она вызывает страх, а мужчины всего лишь хотят затащить ее в постель. – Однако в глубине души Сеймур не был в этом уверен. Он вспомнил о летнем домике, но пока не собирался рассказывать членам синдиката об этом пикантном происшествии с Деверилом. Еще не время. Между тем, не мешало бы устроить собственное расследование. Возможно, существует способ обезвредить Чэннинга Деверила, пока он окончательно не превратился в преданного союзника графини.

– И когда мы сможем нанести ей удар? – спросил Сеймур, стараясь не выдать своего нетерпения. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что графиня оказалась совсем не той, за кого себя выдавала.

Иглтон задумался, постукивая пальцем по папке. Затем он взглянул на Сефтона.

– Можно прямо сейчас. Но сначала необходимо подтвердить слухи в проверенных источниках, а остальную работу доделают лондонские сплетники.

Сеймур улыбнулся. Чем скорее они разоблачат графиню и окатят грязью Деверила, тем лучше. Он поерзал на стуле. Очень скоро она станет умолять его о прощении. Она будет сожалеть, что подсунула ему фальшивый договор. И он точно знал, как заставит ее вымаливать прощение: на коленях, лаская его пенис, как в летнем домике с Деверилом.

Глава 16

Одна, две, три ступеньки и еще три ступеньки отделяли его от нее. Чэннинг осторожно закрыл за собой дверь в библиотеку лорда Эверта и вошел в полутемную комнату. Алина стояла около шкафчика, спиной к нему, разглядывая графины. Ах, эта ее соблазнительная обнаженная спина. Ну, почти обнаженная спина. Чэннинг ощутил резкий прилив желания и на мгновение подумал о том, чтобы отложить разговор и сразу перейти к самой приятной части любовного свидания. Сегодня на ней было шифоновое платье нежного персикового оттенка, идеально облегающее изящные плечи, низкий вырез ее лифа зеркально отражал вырез на спине.

Она знала, как надо одеваться, чтобы подчеркнуть свои достоинства, в ней все было безупречно – от гребешка в волосах до изящных туфелек. Ни одна вещь в ее туалете не была выбрана случайно. Но Алина выглядела безупречно не только в одежде: идеальный маникюр, на случай, если вдруг кто-нибудь увидит ее без перчаток, легкий аромат изысканных духов, неяркий, умело наложенный макияж – все это делало ее неотразимой. И все же никому и в голову не пришло бы сравнить ее с красивой и глупой куклой. Во всем ее облике, в ее взглядах и улыбке, в веселом смехе и в том, как она сегодня бросилась в его объятия в экипаже, было слишком много жизненной силы. И она заряжала его этой силой, заставляя чувствовать себя по-настоящему живым.

В Лондоне не было женщины, которая могла бы сравниться с ней, и он оказался не единственным мужчиной на балу, кто это заметил. В доме леди Эверт собрался почти весь лондонский свет. Этот бал стал одним из самых значительных событий начала сезона. Люди жаждали показать себя и посмотреть на других, они соскучились по бурной светской жизни после долгой зимы и пасхальных каникул. Все внимание было приковано к Алине. Глядя, как другие мужчины не сводят с нее глаз, танцуют с ней, обнимая за талию, или касаются ее руки, Чэннинг испытывал незнакомое ему ранее чувство собственника, попросту говоря, он ревновал.

И не важно, что она умела держать себя с достоинством, Чэннинг хотел чтобы только ему она дарила свою улыбку и для него смеялась. Он желал быть единственным, кто в конце этого вечера сорвет с ее плеч это прелестное платье. При мысли об этом Чэннинг почувствовал, как начинает нарастать его возбуждение. Алина задумалась и не услышала, как он вошел. Нет ничего проще, чем подойти к ней сзади, наклонить ее вперед и стремительно войти в нее. Все произошло бы бурно и быстро и почти не повредило бы их нарядам. Все можно было бы моментально привести в порядок.

– Даже не думай, – нарушил тишину темной комнаты тихий и страстный голос Алины.

Вот черт. Она заметила его.

– Не думать о чем? – не сдержался и спросил Чэннинг. Конечно, она права. Сейчас он не за этим сюда пришел.

– О том, чтобы воспользоваться этой полкой не только для наполнения бокалов. – Но в ее голосе не было и тени недовольства.

Раздался негромкий звон, когда она вытащила пробку из графина, а затем звук льющейся в бокалы жидкости. Алина обернулась к нему и предложила ему бокал.

– Ты уверен, что здесь нас никто не потревожит?

– Никто не читает на балу. – Чэннинг расхохотался. – А Эверты вообще не читают. Думаю, нас не потревожили бы здесь и при свете дня. Мы могли бы поселиться здесь, Эверты этого не заметят.

Алина устроилась на маленьком, уютном диванчике, разложив вокруг пышные юбки.

– Ты обдумал свои ответы? – Сегодня она вела себя спокойно, полностью перекладывая бремя разговора на его плечи.

Чэннинг уселся в кресло рядом с диваном. Царивший в комнате полумрак и бренди действовали успокаивающе. Он сделал решительный шаг, приоткрыв перед ней свою душу, но не до конца.

– Когда я спросил себя, зачем помогаю тебе с Сеймуром, понял, что испытываю к тебе настоящие чувства. Если мое внимание тебе неприятно, я сразу же оставлю тебя в покое. Я поручу всю заботу о тебе команде своих юристов, но наше дальнейшее общение прекратится. – Его признание прозвучало сухо и формально, а ведь ему так хотелось произнести другие слова: «Я бы мог снова влюбиться в тебя. Нет, я уже влюбился в тебя. С тобой я испытываю то, что не испытывал ни с одной женщиной, но я должен знать, не разобьешь ли ты вновь мое сердце?»

Он ждал, когда она обдумает его аккуратно подобранные слова, а затем даст свой столь же тщательно продуманный ответ. Эти мгновения тянулись томительно долго, а он не сводил с нее глаз, любуясь отблесками свечей, вспыхивающими в белом золоте ее волос, и ее изящными пальцами, перебиравшими жемчужное колье на шее.

– Ты не смог продумать все до конца, Чэннинг. Ты думаешь только о том, что влюблен в меня, – мягко начала она. – Но стоит тебе взглянуть на вещи с практической точки зрения, и все изменится. – Она имела в виду скандал, который повсюду сопутствовал ей в жизни.

Ему было наплевать на это. Когда-то он сумел противостоять глупым слухам, справится и сейчас.

– Когда-нибудь ты устанешь постоянно бороться за меня. Хотя я ценю твои чувства. – Она угадала его мысли. – Я не заслуживаю такого рыцаря, Чэннинг. У меня ужасная репутация. И я не смогу ответить на твои чувства. – А затем ее слова сделались жестокими. – Ты уверен в том, что говоришь? Из-за меня ты лишишься своего агентства, своего образа жизни. Я не выйду замуж еще за одного человека, который так легко относится к клятвам.

Ее объяснения были вполне безобидны, но вплоть до этого момента. Ее последние слова стали для него хуже пощечины. Во-первых, она сравнила его с графом, а во-вторых, припомнила ему их ссору на Рождество, когда она заявила, что агентство для него – возможность вести распущенный образ жизни. Чэннинг распрямил спину. Он знал, что об этом непременно пойдет речь. Это был как раз один из тех неприятных вопросов, которые им необходимо обсудить.