Алмазам приписывалось и множество других таинственных свойств. Жиль сказал, что, если подержать алмаз во рту, у человека выпадут зубы; если же приложить его к определенным частям тела, он вызовет неизлечимые болезни. С другой стороны, считается, что алмазы способны отгонять демонов и призраков, оберегать от воздействия черной магии, а если иметь при себе алмаз, отправляясь в бой, он придаст храбрости и сделает человека непобедимым.

Еще в глубокой древности, по рассказам Жиля, алмазы с их сказочной красотой символизировали богатство и власть, они считались символами высокого общественного положения. И самое важное: алмазы, в меньшей степени и другие драгоценные камни, использовались в качестве денег.

– Впрочем, и в наше время алмазы заменяют деньги, – говорил Жиль. – И, наверное, так и будет до конца времен. Стоимость драгоценных камней, в особенности алмазов, может меняться, но не так резко, как валютные курсы. Деньги в той или иной стране могут обесцениться, но тот, у кого есть мешочек с алмазами, всегда останется богатым.

Однако больше всего Регину заинтересовал рассказ Жиля о сапфирах. Начиная с глубокой древности сапфир считался камнем тех, кто родился в сентябре, а Аделаида нашла ее, Регину, в сентябре, когда ей была всего неделя-другая от роду. Значит, сапфир – ее камень! И еще Жиль сказал, что этот камень издавна считался символом мудрости.

– В Библии говорится, что десять заповедей были вырезаны на сапфире, хотя некоторые считают, что синий камень, упоминаемый в Священном писании, был скорее всего ляпис-лазурью. Пусть считают как хотят. Что до меня, то я твердо верю: заповеди были вырезаны на сапфире.

Как символ мудрости и чистоты, сапфир часто украшал перстни священнослужителей. Люди также верили, что массивные кольца с сапфирами укрепляют в добродетели; если же сапфир изменял свой цвет, это означало, что женщина изменяла мужу.

Регина упомянула о звездчатом сапфире, который она видела в субботу при посещении выставки.

– Он самое прекрасное, что я видела в жизни. Жиль кивнул:

– Да, чудесный камень. Кашмирский звездчатый сапфир. Именно у них, у кашмирских, самый необыкновенный цвет, хотя многие из них имеют мутные вкрапления. Сапфиры вообще-то камни чистые, вкраплений в них гораздо меньше, чем в рубинах и изумрудах, но вне зависимости от размера камни совершенно чистые встречаются крайне редко. Вкрапления придают камню характерный вид. Только алмазы – единственные из всех драгоценных камней – должны быть совершенно чистыми, без всяких изъянов, хотя такие встречаются чрезвычайно редко.

Жиль был неиссякаемым источником сведений. Регина узнала, как оценивают драгоценные камни – то есть каковы стандарты, в соответствии с которыми устанавливаются цены. Она узнала, что самое важное при оценке – твердость и редкость камня. Достаточно Твердый камень со временем не тускнеет и не требует при ношении и хранении особых предосторожностей, чтобы уберечь его от соприкосновения с твердыми предметами. Редкость также играет немалую роль при оценке самоцвета. Крайне важен и цвет – в зависимости от него цена отдельных камней может колебаться от десяти фунтов за карат до десяти тысяч фунтов. Игра тоже влияет на стоимость, особенно если речь идет о бесцветных камнях. Игра – это эффект, происходящий при отражении поверхностью камня падающего на него света; поэтому, объяснял Жиль, при правильной огранке достигается наиболее яркий блеск.

Чистота, то есть отсутствие изъянов, тоже влияет на цену камня. Конечно, для покупателя важнее всего красота, но красота – понятие относительное, все зависит от человека, который смотрит на камень. Поэтому цена крупного камня может изменяться в зависимости от покупателя.

– Люди редко придают этому значение, но существует еще одна причина, по которой драгоценные камни ценятся столь высоко, – продолжал Жиль. – Дело в том, что их не трудно носить при себе. Бриллиант стоимостью в тысячи фунтов можно зажать в кулаке. И только драгоценный камень может поместиться в крохотном потайном кармашке. Богатство, состоящее из золота и серебра – не важно, сколько эти металлы стоят в данный момент, – не унесешь в кармане. И множество состояний удалось сохранить только потому, что их обладатели смогли в минуту опасности унести с собой драгоценные камни.

Однако был среди служащих фирмы человек, который не сразу расположился к Регине. Слострум нанимал только одного мастера-ювелира, голландца Петера Мондрэна, которому, как и Жилю, было под шестьдесят. Этого искусного художника знали во всем мире. Работал он ужасно медленно, но любая готовая вещь, выходившая из его рук, всегда была шедевром ювелирного искусства, и за нее неизменно платили баснословные суммы. Слострум переманил его к себе из голландской ювелирной фирмы несколько лет назад; платили ему сказочное жалованье, но Мондрэн, судя по всему, стоил этих денег.

Голландец казался сухим, замкнутым и надменным человеком. Насколько понимала Регина, семьи у него не было – ни жены, ни детей; вся его жизнь заключалась в работе. Его каморка, находившаяся у дальней стены комнаты, была единственная, дверь которой запиралась, и Петер частенько делал это. Регине очень хотелось посмотреть, как он работает, но, когда она решилась заговорить об этом, голландец весьма холодно посмотрел на нее:

– Дорогая леди, я очень занят, когда я работаю, мне требуется уединение. И уж конечно, мне совершенно ни к чему, чтобы на меня глазели женщины.

Джейн, которая случайно слышала этот разговор, дождалась, когда Мондрэн уйдет, а потом громко рассмеялась.

– Ох, он странный человек, голубушка, этот наш мистер Мондрэн. Мы для него что-то вроде рабов. Мы, похоже, вовсе для него не существуем.

– Не понимаю, чем я могу помешать ему, если буду смотреть, как он работает, – нахмурившись, проговорила Регина. – Я бы сидела тихо как мышка.

– А я не понимаю, почему вам так хочется посмотреть, как он работает.

– Меня очень интересует все, что связано с ювелирным делом.

– Но вы ведь все равно не станете ювелирных дел мастером… Это не женская работа. И огранщиком не станете, хотя я замечаю, что вы то и дело крутитесь вокруг Жиля.

– Если женщины никогда не занимались этой работой, то это еще не значит, что они никогда не будут ею заниматься! Кроме того, я слышала, что фирма Фаберже в России пользуется услугами женщин-дизайнеров.

– Ну, так это в России… – Джейн махнула рукой. – Откуда нам знать, что там делается?

– Сейчас женщины иногда занимают такие должности, которые они никогда раньше не занимали. Например, работают в церкви, становятся секретарями…

– Очень может быть, голубушка, но у нас, в ювелирном деле, такого никогда не будет. Конечно, нас берут на грязную работу, потому что нам можно платить меньше, чем мужчинам, но на настоящую работу ни за что не возьмут. – Джейн усмехнулась. – Единственный способ для женщины приблизиться к красивым вещам – это заиметь деньги, чтобы покупать такие вещи и носить их.

– А я думала, вам нравится здесь работать.

– Ну, в общем-то мне и впрямь нравится – больше, чем где-нибудь в другом месте, – ответила Джейн, пожимая плечами. – Но это всего лишь работа, Регина, а не жизнь, хотя вы, похоже, этого не понимаете. Вы молоденькая, хорошенькая. Вам нужно думать о мужчине, о замужестве, а не о драгоценных камнях.

– И почему все твердят мне одно и то же?! – воскликнула Регина. – И вы, и мама. Вы обе, кажется, полагаете, что вся жизнь сводится к замужеству.

– Для женщин – сводится, – снова усмехнувшись, проговорила Джейн. – Если бы Господь послал мне мужа, вы бы больше меня здесь не увидели.


Этот разговор происходил за ленчем, спустя год после того, как Регина начала работать у Слострума. Женщины быстро управились с работой, и Регина, не желая оставаться в четырех стенах, вышла на улицу и направилась на рынок, как всегда, когда у нее появлялось свободное время. Стояла поздняя осень, и свежих овощей уже почти не осталось. А из фруктов на рынке были только груши да яблоки. Регина купила и тех, и других и с корзинкой в руке направилась обратно к Слоструму. По дороге она жевала кислое яблоко.

– Мисс Пэкстон, не правда ли? – услышала Регина за спиной низкий мужской голос.

Девушка вздрогнула и обернулась. Перед ней стоял рыжебородый ирландец, Брайан Макбрайд. Регина сразу же обратила внимание на его бороду – она снова отросла. Глаза же у ирландца были такого же необыкновенного сине-зеленого цвета, как и прежде, и в выражении этих глаз было что-то отчаянно веселое и бесшабашное.

– А вы – Брайан Макбрайд, алмазный человек.

– Алмазный? – Он озадаченно смотрел на девушку. – А… ну конечно! – Запрокинув голову, ирландец громко расхохотался; на молодых людей стали оборачиваться прохожие. – Не только алмазный, девочка. Я охотник за любыми драгоценными камнями. И ищу их повсюду – лишь бы они принесли кругленькую сумму. Вот сейчас я намереваюсь отправиться в Австралию, за сапфирами. Там обнаружили новое месторождение. Во всяком случае, я так слыхал.

– Сапфиры? Сапфир – мой любимый камень. – Девушка, снова принимаясь за яблоко, зашагала в сторону ювелирного магазина.

Брайан Макбрайд пошел с ней рядом.

– Вот как? Уж не потому ли, что сапфир – ваш камень по гороскопу, а?

– Возможно. – Она взглянула на него с интересом: какой он большой, возвышается, точно башня. – Мистер Макбрайд, вас интересуют легенды, связанные с драгоценными камнями?

– Разумеется. Мое дело – знать все о драгоценных камнях. Я должен знать о них правду, полуправду и даже легенды.

– Хотите яблоко? – Девушка протянула ему корзинку с фруктами.

– С удовольствием.

Выбрав себе яблоко, Брайан вонзил в него крепкие белые зубы.

– Скажите, мистер Макбрайд, а как давно вы занимаетесь… охотой за камнями?

– Дайте сообразить… Я ушел из дома в семнадцать лет. А теперь мне двадцать семь с хвостиком. Значит, десять лет, по моим подсчетам.

– И вы никогда не занимались ничем другим?

– Никогда у меня не возникло ни малейшего желания заниматься чем-то другим. Я счастлив, как блоха на собаке, когда отправляюсь в экспедицию.

– А вы всегда что-нибудь находите?

– Рано или поздно.

– А ведь я вас видела у Слострума год назад. И где же вы все это время охотились за драгоценными камнями?

Он поднял свои рыжие брови.

– Нигде, мисс Пэкстон. Я бездельничал. Тратил то, что получил за алмазы, проданные Эндрю.

– Вы хотите сказать, что вы истратили все деньги? – Она резко остановилась, в изумлении глядя на молодого человека.

– Не совсем, – весело отозвался тот. – Мне еще хватит на поездку в Австралию. Я обычно стараюсь отложить столько, сколько понадобится для финансирования следующей экспедиции. Иногда мне это не удается, но я стараюсь.

– Но эти алмазы, они, наверное, стоили целое состояние!

– Ага. – Он пожал своими широкими плечами. – Почти. Небольшое состояние.

– Значит, вы с тех пор ничего не делали, только тратили деньги?

– Похоже на то.

– Какое расточительство, какое чудовищное расточительство! Почему бы вам… не сделать что-нибудь с вашими деньгами?

Брайан в замешательстве посмотрел на девушку:

– Так ведь я же и сделал… Жил в свое удовольствие.

– И тратили деньги. Вместо того чтобы вложить их в какое-нибудь стоящее дело, – проговорила она язвительно.

– А какой смысл зарабатывать деньги, если не тратить их? – Они проходили мимо чайной лавки, и Брайан указал на нее рукой. – Яблоко было замечательное, девочка. Благодарю вас. А теперь мне хотелось бы выпить чаю. Вы не составите мне компанию?

Регина остановилась в нерешительности. Она почти не знала этого человека, но он ей нравился. Он, конечно же, многое может рассказать о драгоценных камнях и, возможно, сообщит что-нибудь очень важное.

– Буду рада принять ваше любезное приглашение, мистер Макбрайд, – проговорила Регина.

Он подмигнул ей:

– Брайан. Зовите меня просто Брайаном, Регина. Коль скоро я съел ваше яблоко, а вы собираетесь выпить со мной чашку чая, мы, наверное, можем обращаться друг к другу не так официально.

Войдя в чайную лавку, где было не так уж много посетителей, они нашли свободный столик, и вскоре им подали чай, хлеб, масло и кекс.

Регина, только что съевшая яблоко, была совсем не голодна, поэтому ограничилась одним чаем. Брайан же ел так, словно у него во рту не было ни крошки со вчерашнего дня. Глядя на него, Регина убедилась, что у него отменный аппетит – он ел так, как едят люди, живущие в свое удовольствие.

Заметив его вопросительный взгляд, девушка поспешно проговорила:

– Вы хотите сказать, что отправляетесь в Австралию, основываясь всего лишь на слухах о новом месторождении сапфиров. А что, если это действительно всего лишь слухи?

Он ответил, снисходительно улыбнувшись:

– Слухи о новых месторождениях чаще подтверждаются, чем опровергаются. Проблема лишь в том, что, когда эти слухи доходят до Лондона, месторождение уже не считается новым. Когда я туда доберусь – а путешествие займет уйму времени, – может оказаться, что все камни уже выбраны.