Луи Бриньон - Саракамуш

– Ася, – Роберт взял её за плечи и вглядываясь в глаза, с мукой прошептал, – Ася, он не придёт. Никогда не придёт. Его осудили на пожизненную каторгу и отправили в Сибирь.

– Ты лжёшь! – закричала Ася, сбрасывая руки Роберта со своих плеч.

– Меня никто не сажал в яму, Ася. Я сидел в сарае. Они тебя обманули, Ася. Они всё подстроили. Рудольф всё подстроил. Он хотел убить тебя, а в твоей смерти обвинить Андро и отправить его на пожизненную каторгу. Они так и сделали. Только убили твою мать вместо тебя. Я всё сам слышал собственными ушами. Потом они подстроили так, чтобы Андро вынесли пожизненный приговор. Это правда… Ася, Ася – закричал со всей силы Роберт.

Но Ася ничего не слышала. Она со всех ног неслась домой. Ася пронеслась по коридору мимо столовой и вылетела на балкон, а оттуда рыдая начала карабкаться по лестнице на чердак. Оказавшись на чердаке, Ася схватила моток верёвки и начала лихорадочно его разматывать. Потом взяла один конец и перебросила его через балку.

– Что это с ней? – Иза было приподнялась, но Ваан остановил этот порыв.

– Оставь её. Пусть побудет одна, – попросил Ваан. – С ней столько всего случилось. Даже не знаю, как она всё это вынесла.

Откуда-то сверху раздался странный шум. Ашот поднялся. И со словами «пойду посмотрю» вышел из столовой.

Ваан собирался заговорить с Изой, когда сверху раздался дикий крик Ашота:

– Ася!

Артуш, Завен, а следом за ними Ваан с Изой бросились на чердак. На чердаке Изу ждало страшное зрелище:

Ася с посиневшим лицом болталась в петле. Ашот держал её за ноги и рыдал.

Завен и Артуш бросились к ним, придвинули сундук и взобравшись на него стали вытаскивать голову Аси из петли. Ваан при виде всего этого зрелища, схватился за грудь и начал падать. Иза подхватила его и помогла сесть на груду старой одежды. Пока она усаживала Ваана, Артуш с Завеном высвободили голову Аси от верёвки, затем вместе с Ашотом уложили на пол и стали трясти за плечи. Артуш дал Асе несколько пощёчин. Почти сразу же в ответ раздался клокочущий кашель.

Ашот побежал вниз и почти сразу же вернулся обратно с полным стаканом воды. Выпив глоток воды, Ася снова зашлась кашлем.

– Я за врачом! – бросил Артуш. – Не оставляйте её одну. Ни на минуту не оставляйте, – предупредил он братьев перед уходом.

Иза тем временем, пыталась хоть как-то помочь Ваану.

– Ася, Ася. Помоги Асе, – всё время шептал Ваан.

Не переставая кашлять, Ася начал отбиваться от Ашота и Завена, пытаясь высвободиться из их цепких рук.

– Отпустите меня, отпустите меня, – дико кричала Ася, – это я во всём виновата. Я не послушала маму…я её убила…я их обоих убила… – внезапно Ася обмякла, а через мгновение испустила протяжный стон, от которого у присутствующих волосы на голове дыбом встали – Андро…слышишь…я не приму прощения даже от Бога…

Не в силах более слышать все эти ужасные крики, Иза схватилась за голову и ринулась вниз.

– Как Ася?

Такими словами Рипсиме встретила Изу.

– Жива и мертва одновременно. Как и мы все. Андро, вместе с мамой Ареват и нас положил в могилу, – спокойно ответила на это Иза. Она прошла через гостиную, направляясь в свою комнату.

– Граф Шаповалов приехал!

– Мне надо написать важное письмо, а потом я поговорю с крёстным, – не оборачиваясь, ответила Иза.

Через минуту она разложила письменные принадлежности, села за стол и макнув перо в чернильницу стали выводить ровные буквы на чистом листе бумаги.

«Иза Ванандаци для Андро Пахлавуни!

Никогда не смей приезжать сюда! Слышишь? Никогда! У тебя здесь нет дома. И если у тебя осталась хоть капля уважения к покойной маме Ареват – ты никогда, слышишь? Никогда не назовёшь себя Андро Пахлавуни! Ты чудовище, у которого нет ни имени, ни души, ни сердца. Им и оставайся. Я же проклинаю тебя. Проклинаю всем сердцем! Я проклинаю тот день, когда встретила тебя! Я проклинаю водопад, где мы впервые признались в любви! Я проклинаю день, когда приняла тебя как своего супруга! Я отрекаюсь от тебя! Я отрекаюсь от всего, что нас с тобой связывает! Я отрекаюсь от своих клятв! Я отрекаюсь от своих чувств! Отныне ты для меня никто и ничто!

Иза сложила письмо, потом сняла с безымянного пальца медное кольцо и вместе с ним вышла из комнаты. В гостиной её уже ждал граф Шаповалов. Он нежно обнял и поцеловал Изу.

– Я слышал что произошло. Ужасное несчастье, – это были первые слова графа Шаповалова с момента приезда.

– У меня к тебе просьба, крёстный, – сказала Иза, протягивая ему письмо с кольцом.

– Что это? – граф Шаповалов перевёл взгляд на руку Изы.

– Это письмо и это кольцо надо передать…ему.

Граф Шаповалов сразу понял о ком идёт речь.

– Его приговорили к пожизненному заключению и отправили куда-то в Сибирь, – спокойно продолжала Иза, – найдите его и передайте ему это письмо с кольцом.

– Можешь не беспокоиться, я всё сделаю, – пообещал граф Шаповал, – он получит всё из рук в руки.

– Спасибо! – тихо промолвила в ответ Иза и чуть промедлив, добавила. – Если желаете, можете прочитать письмо. А я немного посплю. Очень хочется спать. Вечером поговорим? Хорошо, крёстный?

– Ты хорошо себя чувствуешь? – осторожно поинтересовался граф Шаповалов. При этом он не сводил с Изы внимательного взгляда.

– Вполне! – Иза пожала плечами.

Проводив Изу взглядом, граф Шаповалов повернулся к Рипсиме. На его лице застыл вопрос. Поняв его значение, Рипсиме коротко пожала плечами:

– Она не плакала и даже не переживала. Стала спокойной.

– Стала спокойной? – переспросил граф Шаповалов и тут же возразил. – Нет, уважаемая Рипсиме, Иза никогда не была спокойной. Спокойствие никогда не было ей присуще.

– Возможно, повзрослела, – Рипсиме пожала плечами и почти сразу же с тревогой добавила, – меня только одно беспокоит.

– И что же?

– Отношения Изы с этим Андро развивались очень быстро и бурно. Иза ни перед чем не останавливалась. Она даже сама пошла свататься к нему. Она жить без него не могла. Одну часть дня она проводила с Андро, а вторую часть дня говорила только о нём. Как-то легко она приняла его потерю.

Граф Шаповалов задержал взгляд на Рипсиме, а потом развернул письмо и начал читать. Чтение заняло совсем немного времени.

– Да, – только и сказал граф Шаповалов, дочитав письмо. – Отправлю его немедленно, а вечером вернусь к вам в имение. Найдётся для меня комната?

– О чём вы говорите? – рассердилась Рипсиме. – И не стыдно вам такие вопросы задавать?

– Больше не буду!

Поцеловав руку Рипсиме, граф Шаповалов покинул гостиную. Рипсиме же сразу отправилась в комнату Изы. Иза спала или притворялась спящей. Решив её не тревожить, Рипсиме осторожно прикрыла дверь.

Ночная Волга. Подчиняясь порывам ветра, тысячи звёзд перекатываются по волнам. Полная луна висит прямо над рекой. Она ярко освещает вереницу деревянных построек, две баржи с натянутыми канатами и покров из человеческих тел. Сотни заключённых, прижавшись, друг к другу спят прямо на земле.

На берегу реки горят десятки костров. За одним таким костром сидят двое солдат. Один ещё молод. Второй старше, с серебристыми усами. В руках у каждого котелок с дымящей похлёбкой. Вокруг почти полная тишина. Лишь изредка раздаётся ленивые окрики часовых. И эту тишину внезапно прорезает дикий крик. Крик раздаётся совсем рядом с солдатами. Вслед за криком раздаются полусонные возмущённые голоса. Громче всех звучит призыв убить кого-то.

– Я те дам «убить», – солдат с серебристыми усами грозит кулаком в ночь.

– «Варламыч» – раздаётся из темноты, – убери ты его, Христом Богом просим. Вторую ночь без умолку кричит. Как идти если не спать?

Солдат с серебристыми усами, которого кто-то назвал «Варламыч», откладывает в сторону котелок, вытаскивает из костра догорающую головешку и уходит в темноту. Пройдя не более двадцати шагов, он останавливается и освещает головешкой лицо совсем ещё молодого парня. Глаза этого парня широко раскрыты. Из них – то и дело выкатываются слёзы.

– Чего плакать-то? – спрашивает у него «Варламыч». – Сам виноват во всём. Теперь терпи.

В ответ раздаётся еле различимый шёпот:

– Мне больно, больно, мне очень больно.

– Да уж, как не больно?! Про тебя нам особо говорили. Мастер ты притворяться. Вроде того фокусника. Но тут тебе не цирк. Мигом в себя приведут. Да и помолчал бы ты лучше. Друзья-то твои больно злющие на тебя. Неровен час зашибут. Ну да ладно. Делай, как знаешь. Только помощи не проси. Никто тебе здесь не подсобит.

«Варламыч» выбросил головешку в воду и вернулся к костру. Не успел он взять в руки котелок, как снова раздался дикий крик.

– Чтоб тебя нелёгкая взяла, – в сердцах бросил «Варламыч».

В темноте послышалась явственная возня.

– Бьют его, что ли? Надо бы остановить?! – молодой солдат всматривался в темноту, а потом с решимостью встал.

– Сиди, – приказал ему «Варламыч», – это дело ихние. Пусть воспитывают.

«Варламыч» оказался прав. Вскоре крики действительно смолкли. Судя по всему, возбудителя спокойствия удалось «успокоить».

Ночь уходила уступа место рассвету. По лагерю начали раздаваться громкие крики:

– Строится для погрузки на баржу.

Один за другим заключённые с неохотой поднимались с земли, выстраиваясь в отдельные группы и колонны.

– Шевелитесь! Быстрее! Быстрее! – звучали новые крики.

Офицер в звании капитана, в сопровождение двух «унтеров» двигался между группами и время от времени резким голосом отдавал приказания.

– А это ещё что такое? – капитан остановился и указал на молодого парня, который оставался лежать на земле. На лице виднелись свежие кровоподтёки.

К Капитану подскочил «Варламыч» и вытянувшись в стружку доложил:

– Это есть «тот самый» Андро Пахлавуни, о котором сказывал его благородие поручик Краснов!

– Знаменитый притворщик? А ну встать, – закричал капитан.

В ответ на приказ капитана, Андро, а это действительно был он, только и смог раскрыть губы и прошептать: «Мне больно».

– Чего он сказал? – не понял капитан.

– Больно ему. Одно и тоже говорит, – раздался голос одного из заключённых.

– Сейчас мы его вылечим. Сразу и на всю оставшуюся жизнь, – пообещал капитан. – В кузницу его!

Невзирая на дикие крики Андро, четверо солдат приподняли его и понесли в кузницу.

Солдаты втащили Андро в кузницу и положили его на стол. Следом вошёл офицер охраны. Кузнец, здоровенный детина, сразу подошёл к офицеру. Тот ему что-то прошептал. После чего кузнец взял щипцы ухватил ими подкову и занёс её над огнём. Подкова начала быстро краснеть. Офицер наклонился над Андро и со злобной усмешкой сказал:

– Отныне можешь притворяться и хныкать сколько угодно. А знаешь почему? Мы сейчас оставим знак твоей груди. Знак повёрнутой вправо подковы, что означает букву «С». А знаешь, что означает этот знак? Это знак позора. Отныне, ты «Саракамуш».

По знаку Офицера, солдат разорвал рубашку Андро. Кузнец подошёл и приложил раскалённую подкову к груди Андро, туда, где находится сердце.

– Иза, Иза…Иза – страшно закричал Андро и потерял сознание.

К тому времени заключённых начали выводить и грузить на баржу. Бессознательного Андро вынесли на руках из кузницы и понесли на баржу. Заключённые указывали на него рукой и издевательски смеялись:

– Саракамуш! Саракамуш! Саракамуш!

Андро просто бросили у борта как ненужную вещь. После полудня баржа тронулась в путь. А путь лежал в одну самых страшных мест Сибири, Нерчинскую каторгу, где заключённые использовались на свинцово серебряных рудниках.

Иза каждый день подолгу беседовала с графом Шаповаловым. Они, как в былые времена говорили обо всём, но при этом и он и она старательно обходили всего, что могло быть вызвать воспоминания связанные с Андро. Каждый следующий день, граф Шаповалов чувствовал, что Иза отдаляется от него всё больше и больше. А с учётом того, что Иза практически ни с кем больше не разговаривала, в нём поселилась настоящая тревога. Иза выглядела как обычно, разговаривала всегда спокойно, и поэтому он никак не мог понять, что именно с ней происходит.

Результатом подобных размышлений стал откровенный разговор с Рипсиме. Где-то в конце сентября, по просьбе графа Шаповалова, Рипсиме приехала в Тифлис для того чтобы они могли обсудить состояние Изы в спокойной обстановке.

Они шли рядом по набережной Куры и время от времени раскланивались с попадавшими на пути знакомыми. Граф Шаповалов был облачён в военную форму. Он всё ещё пребывал в чине полковника. Рипсиме была облачена в привычное тёмное платье и держала зонт над головой.

– Однако, жарко сегодня. Солнце жжёт совсем не по-осеннему, – заметил граф Шаповалов. Он снял фуражку, вытер платком пот со лба и сразу же надел её обратно.