— Кто не трогал? Разумеется, товарищ Сталин не знал о том, что происходит, правда? Разумеется, это все Ежов и чекисты, вышедшие из-под контроля? Теперь Ежова нет, и добрый Берия остановил «мясорубку». Слава богу, товарищ Сталин вновь взял бразды в свои руки.
Гидеон почувствовал холодок страха. Хотя он считал себя простым журналистом, он, как и все известные писатели — сам Беня, Шолохов, Пастернак, Бабель, даже Мандельштам, пока его не взяли, — прославлял Сталина и голосовал за высшую меру наказания для врагов народа. На собраниях Союза писателей он поднимал руку и голосовал за расстрел Зиновьева, Бухарина, маршала Тухачевского: «Расстрелять, как бешеных собак!» — требовал он вместе со всеми присутствующими, и Беня Гольден тоже. Даже сейчас он понимал, что не стоит обсуждать столь скользкий вопрос с таким вспыльчивым Беней. Он придвинулся к Бене ближе, так близко, что его борода щекотала Бенино ухо.
— Дело не только в Ежове! — пробормотал он. — Приказы отдавались сверху…
— Сверху? О ком ты говоришь?
— Не стоит писать книгу об органах и дразнить мою племянницу насчет комсомольских пирожных. Беня, нужно писать о чем-то, что радует. Поехали в Переделкино — Фадеев устраивает прием и раздает посты в Союзе писателей, поэтому будь повежливее и больше не ошивайся тут, если хочешь когда-нибудь работать!
— Ты прав. Стоит попрощаться с Сашенькой?
— Хочешь, чтобы тебе оторвали яйца? Я подгоню машину и заберу свою девочку. Скажу этой шаловливой лисичке, что мы уходим.
Когда они отъезжали, на подъездной аллее показались два черных «бьюика».
— Это приехали грузины? — прошипел Беня с заднего сиденья машины Гидеона. Маша сидела возле водителя и курила.
— Не оглядывайся, — прорычал Гидеон, — иначе мы превратимся в соляной столп!
Он надавил на газ, и машина понеслась прочь, взвизгнув шинами и взметнув облачко пыли.
Праздник закончился. Неполный месяц проливал свой мягкий свет на разогретые сумерки. Мендель, который безостановочно курил и трубно кашлял, и Сатинов — они оба работали на Старой площади — обговаривали перестановку кадров на МТС. Сашенька с Ваней стали убирать со стола.
За исключением неловкого момента с Беней Гольденом, вечер прошел на ура. В полумраке показалась бледная как стена фигурка.
— Мамочка, я не могу заснуть, — сказала Снегурочка, так воинственно размахивая подушкой, что Сатинов прыснул.
Сашенька почувствовала прилив нежности. Она не смогла удержаться и обняла дочь, вероятно, вспомнив холодность собственной матери. Но дело было в том, что Сашенька всегда радовалась, когда видела дочь.
— Иди я тебя обниму! Потом быстро в постель. Не слишком балуйте ее, особенно ты, Ираклий!
Снегурочка прыгнула Сашеньке в объятия.
— Этот ангелочек когда-нибудь пойдет спать? — рявкнул Ваня.
— Мама, мне нужно тебе что-то сказать.
— Что, дорогая?
— Меня разбудила подушка, чтобы я передала Ираклию донесение!
— Прошепчи мне его на ушко и быстро в кровать, не то папа рассердится.
— Очень рассердится! — подтвердил Ваня, который подхватил обеих, обнял и поцеловал Сашеньку, пока та тыкалась носом в щечку дочери.
— Мамочка, а что делают в саду те привидения? — спросила Снегурочка, указывая пальчиком через плечо матери.
Сашенька обернулась и стала вглядываться в окно.
Привидениями были четверо коротко стриженных молодых мужчин в белых костюмах. Все четверо вошли на веранду.
— Коммунистический привет, товарищ Палицын, — поздоровался один из них. В кабинете Вани зазвонил телефон, кремлевская «вертушка».
Через несколько минут Ваня вернулся, взъерошенные волосы придавали ему озабоченный вид. Он подозвал Сатинова.
— Ираклий, звонил твой приятель, товарищ Игнатишвили. — Сашенька знала, что Игнатишвили руководит отделом НКВД, отвечающим за дачи членов Политбюро и их питание. — Он говорит, что едет сюда с друзьями. Нам понадобится что-то из грузинской кухни…
Сатинов поднял глаза.
— Он предупреждал, что может приехать. Но с кем? Сказал, что с грузинскими друзьями.
— Грузинская кухня? — быстро соображала Сашенька. — Сейчас только полночь. Разум!
Слегка покачиваясь, вошел водитель.
— Ты вести машину сможешь?
Разум пребывал в такой стадии опьянения, какая свойственна лишь русским: он был пьян настолько, что практически уже трезв.
— Всегда готов, товарищ Сашенька. — Он громко икнул.
— Я позвоню в «Арагви», — предложил Сатинов, направляясь к телефону в кабинете.
Этот ресторан находился на улице Горького.
— Товарищ Разум, быстро в Москву, в «Арагви», и привезите что-то из грузинских блюд. Катитесь!
Разум спрыгнул с веранды, потерял опору, чуть не упал, встал и пошел к машине.
— Постой! — прокричал Сатинов. — Игнатишвили что-то привезет. У него лучшая еда в Москве.
Повисла пауза, Сатинов и Ваня переглянулись с молодыми мужчинами в белых костюмах, которые караулили у ворот, а луна заливала их серебристым светом.
— Кто едет, мамочка? — в тишине спросила Снегурочка.
— Тихо, Воля! Иди спать! — сказал ей отец, сверкая глазами. Он называл ее по имени, только когда был настроен очень и очень серьезно. — Сашенька, нужно приучить этого ребенка к дисциплине…
— С кем он едет? — спросила Сашенька у Вани, впервые забеспокоившись.
— Возможно, с Лаврентием Павловичем…
— Думаю, я поеду. Вечер был чудесный, — сказал Мендель, чьи жена и дочь уже давно ушли.
Сашенька отметила, что он, один из немногих руководящих работников, продолжал носить неподходящий буржуазный костюм с галстуком и никогда не надевал китель как у Сталина. Мендель вытащил коробочку с лекарством и положил под язык таблетку нитроглицерина. — Вызову-ка я своего водителя. Не выношу этих крикливых грузин с их тостами. Ох! Поздно!
К воротам подъехала кавалькада машин, их мощные фары осветили зелень буйного сада. Призраки в белых костюмах открыли ворота и впустили несколько черных «линкольнов» и новый ЗИС.
На небе зажглись звезды. Из дома раздавались звуки пианино, с соседней дачи долетал смех. Сашенька увидела, как из машины выбрался белокурый мужчина со спортивной фигурой в знакомой синей форме с красными лампасами.
Сатинов выкрикнул по-грузински:
— Гамарджоба!
— И по-русски:
— Это Игнатишвили, он привез еду.
Сашенька увидела Игнатишвили с ящиком вина, у ворот из ниоткуда материализовались охранники в синих гимнастерках.
— Входите, товарищи, — пригласила Сашенька. — Сатинов предупреждал, что вы приедете.
Глаза Игнатишвили предупреждающе зыркнули на нее из темноты, когда она вышла поздороваться с новыми гостями, протянула руку и замерла.
Смуглый круглолицый Лаврентий Берия, в мешковатых белых брюках и вышитой грузинской рубашке, нес еще одну коробку с яствами. Сашенька знала, что Берия был назначен новым наркомом внутренних дел.
— Лаврентий Павлович! Добро пожаловать! — Ваня спустился с веранды навстречу гостям. — Позвольте, я вам помогу…
— Не беспокойся, сам донесу, — ответил Берия.
Сашенька заметила, что Ваня напрягся, и звуки ночи затихли, и у соседей перестали петь и чокаться бокалами.
Казалось, к ней в сад сошел с постамента памятник.
У подножья лестницы появился сам товарищ Сталин в белом летнем кителе, галифе и светло-коричневых сапогах, отстроченных красными нитками.
Его улыбающееся кошачье, почти азиатское лицо разрумянилось, он продолжал напевать грузинскую песню.
Казалось, даже луна только отражает исходящий от него свет.
— Мы узнали, что товарищ Сатинов едет к товарищу Палицыну, — произнес Сталин с мягким грузинским акцентом, посмеиваясь, как озорной сатир. — Потом узнали, что приглашен и Игнатишвили. Товарищ Берия сознался, что его тоже приглашали. Значит, не пригласили только товарища Сталина, а товарищ Сталин хотел побеседовать с товарищем Сатиновым. Поэтому я обратился ко всем, признавшись, что не настолько хорошо знаком с товарищем Палицыным, чтобы приходить к нему в гости без приглашения. «Давайте поставим вопрос на голосование», — предложил я. Голоса склонились в мою пользу, и все решили, что могут пригласить и меня. Но я пришел на собственный страх и риск. Я не обижусь, товарищи хозяева, если вы дадите мне от ворот поворот. Однако мы привезли с собою вина и грузинские деликатесы. Где же стол?
Сатинов сделал шаг вперед.
— Товарищ Сталин, вы уже немного знакомы с товарищем Палицыным, — начал он, — а это его супруга, Сашенька, которую вы можете помнить по…
— Добро пожаловать, товарищ Сталин. Для нас такая честь, — наконец обрела дар речи Сашенька. Ее охватило жгучее и совсем не свойственное большевичке желание сделать реверанс, какой она привыкла делать в Смольном перед портретом государыни. Она не помнила, как сошла по ступенькам в сад, как подошла к Сталину — он был ниже ростом, старше, еще более уставшим, чем она помнила, с болезненным цветом лица. Его левая рука почти не двигалась. Она заметила, что у него появилось небольшое брюшко, а карманы кителя неаккуратно заштопаны. Но потом она решила, что великие люди не обращают внимания на подобные мелочи.
Казалось, Сталин наслаждается произведенным эффектом. Он взял ее руку и поцеловал по старой грузинской традиции, глядя ей прямо в глаза своими золотисто-медовыми глазами.
— Товарищ Песец, на вас прекрасное платье.
«Он помнит мою партийную кличку со времен Петрограда! Вот это память! Как это лестно!» — изумилась она.
— Очень хорошо, что вы и ваш журнал учите советских женщин искусству хорошо одеваться. Платье на вас очень красивое, — продолжал он, поднимаясь по ступенькам.
— Благодарю, товарищ Сталин. — Она прикусила язык, чтобы не сболтнуть, что наряд куплен за границей.
— Хоть раз, товарищи, партия назначила на должность как раз того, кого надо…
Сталин засмеялся, остальные тоже засмеялись, даже Мендель.
— Присоединяйтесь к нам, товарищи Сатинов и Палицын. И вы, товарищ Мендель. — Сашенька заметила, что Сталин не очень-то приязненно относится к мрачному Менделю.
Берия, проходя мимо Вани, по-приятельски ткнул его в живот.
— Рад видеть тебя, Ваня. — Он прищелкнул языком. — Все спокойно? Все как часы?
— Абсолютно все. Добро пожаловать в мой дом, Лаврентий Павлович!
— Что скажешь о матче? «Спартаку» нужно преподать урок, и если наши форварды в следующий раз не выступят как надо, я с них шкуру спущу! — снова засмеялся Берия. — Сыграешь завтра в баскетбол в моей команде? У нас матч с охраной Ворошилова!
— Обязательно приду, Лаврентий Павлович. — Сашенька знала, что ее муж восхищается Берией, который работает как ломовая лошадь.
— Можно я здесь присяду? — скромно спросил Сталин, кивая на стол.
— Разумеется, товарищ Сталин, где хотите… — пригласила хозяйка.
Товарищ Игнатишвили расставил на столе блюда, а Сашенька наклонилась, чтобы разлить вино.
— Позвольте, я открою, — предложил Сталин, разливая красное вино. Он поднялся, чтобы наложить себе еды: лобио, шашлык из баранины, цыпленка табака, сациви, — затем опустился на свое место.
Игнатишвили, красивый блондин в отлично скроенной форме, с широкими плечами атлета, навис над Сталиным, накладывая и себе еду. Оба сели и начали есть, Игнатишвили на секунду раньше положил в рот лобио — ему полагалось пробовать блюда, предназначенные для товарища Сталина.
— Товарищ Сатинов, — тихо обратился Сталин.
Сатинов присел рядом с ним, по другую руку Берии.
Дальше — Игнатишвили, Ваня и Мендель.
— Лаврентий Павлович, а кто будет тамадой? — спросил Сталин.
— Товарищ Сатинов настоящий мастер говорить тосты! — ответил Берия.
Сатинов встал с рогом в руках и произнес первый тост: «За товарища Сталина, который привел нас через трудности к блестящим победам!»
— Можно было придумать что-то пооригинальней! — пошутил Сталин, но все присутствующие поднялись и выпили за него.
— За товарища Сталина!
— Что, опять за него? — пошутил Сталин. У него был на удивление мягкий и высокий голос. — Позвольте мне произнести тост: за Ленина!
Затем последовали тосты за Красную армию, за хозяев, за Сашеньку и советских женщин. Сашенька следила, чтобы у всех были полные тарелки и бокалы.
Она хотела запомнить каждое мгновение этого вечера.
Сталин по-грузински добродушно подшучивал над Сатиновым, но Сашенька чувствовала, что генсек его проверяет, оценивает. Она знала, что Сталину нравятся простые, достойные молодые люди, решительные и беспощадные, но хладнокровные и спокойные.
"Сашенька" отзывы
Отзывы читателей о книге "Сашенька". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Сашенька" друзьям в соцсетях.