Дрожащей рукой Хелена поправила волосы, решительно встала.

— Даже не пытайтесь меня удержать.

Она вышла во двор, окинув взглядом ту часть двора, где и была южная пристройка. Над крышей нависал каштан, кидая тень на окна. У двери медленно колыхались высокие оранжевые лилии.

Идти до пристройки всего лишь пару минут. Хелена чуть помедлив, открыла дверь, шагнув на порог. В комнате был полумрак. Шторы занавешены, отчего всё приобретало лишь оттенки черного и серого. В темноте она разглядела силуэт Джека. Он недвижимо сидел в кресле, напротив окна. Да, это был он, спутать ни с кем не возможно.

— И кто на этот раз пропажа? Джек, на тебя это так не похоже. Зачем прятаться? В том, что ты пострадал, нет твоей вины. Зачем ты так со мной? Мне кажется, мы никогда друг другу не лгали. Или я ошибаюсь?

Она шагнула вперед, но резкий голос остановил.

— Стой!

Хелена пошатнулась.

— Я искала тебя не для того, чтобы оказаться на расстоянии. Я хочу тебе помочь. Скажи, что сделать?

— У тебя за спиной дверь. Если ты уйдешь и больше не станешь задавать вопросов, мне станет намного лучше.

— Почему я должна уйти? Я всё уже поняла. Разве последствия травмы могут изменить чувства? Я приехала издалека. Забросила все дела для того, чтобы исполнить твою прихоть? Нет уж, ты ошибаешься. Знаешь, я никуда не уйду!

Хелена двинулась решительнее прежнего вперед, но используя последнюю возможность её остановить, Джек бросил ей под ноги, первую, попавшуюся под руку, вещь. Ею оказалась небольшая мраморная ваза.

Девушка вздрогнула и остановилась. Такого она не ждала от более чем уравновешенного человека, умудряющегося все эти годы, с неизменной стойкостью и равновесием, справляться с самыми сложными ситуациями.

— Ты с ума сошел?! Что ты делаешь?

— Пытаюсь тебя остановить. Ты же слов не понимаешь. Упрямая как всегда. Уходи, прямо сейчас. Не спрашивай больше ни о чем. Не говори свое мнение и достаточно глупых разговоров. Возвращайся к своей работе. Если у тебя там всё получается, я буду этому очень рад.

— Глупыми разговорами ты называешь то, что было между нами?

— Думай, что хочешь.

Хелена хлопнула дверью, с трудом сдерживая слезы. Она уже и вправду решила уехать, но что-то не давало ей это сделать. Это слишком просто. И если она оставит Джека в такой ситуации, значит ситуация сильнее её, и допустить такое она просто не может.

Дядюшка и Лора смотрела из окна, на то, как Хелена уже прошла половину пути, вдруг остановившись, повернула обратно.

— Это не к добру, Лора. Зря она это делает. Джек и правда хочет оставаться в одиночестве. Можно его понять.

Лора была совершенно другого мнения. Она знала, что для такого, как Джек, оставаться долго в замкнутом пространстве и признавать каждый день свою немощность — самое ужасное из возможного. Переубедить Джека более чем сложно, и сделать это может только один человек.

— Если Хелене будет нужна помощь, мы должны будем это сделать. Сильные люди долго не ломаются, но и минус есть в этом тоже. Если ситуация их все же ломает, то уже навсегда.

Дядюшка надел очки, устроившись поудобнее у окна, рядом с Лорой.

— Увидим, что будет.

Хелена вновь открыла дверь, сходу щелкнув по выключателю. В комнате, загорелся свет, обезоружив того, кто прятался в тени. Убежать у Джека не получится, даже если бы он этого очень захотел. Он лишь наклонил голову, оставаясь на месте.

— Что ты не можешь делать? Чем отличаешься от обычного человека? От себя самого? Скажи мне?!

Нервно выдохнув, Джек все же поднял голову, как-то иначе посмотрев на Хелену. От веска, тянулся шрам к скулам. Кожа была деформирована, скорее всего, решила Хелена, это результат обморожения. Было видно, что травма причиняет ещё и физическую боль. Он стиснул зубы, ожидая реакции Хелены.

— Что молчишь?

Джек оперся рукой о подлокотник кресла, с огромным трудом встав.

— Я не могу дойти до двери без чьей-то помощи. Всё дается теперь мне с трудом. Посмотри, это будет тебя вдохновлять?!

Он указал пальцем на собственное лицо.

— Сколько здесь шагов? Сколько нужно сделать шагов, чтобы дойти до двери? Ты никогда не задумывалась об этом? Я раньше тоже. А теперь для меня это целый подвиг. Каждый шаг в жизни стоит так много, как мы не можем себе представить. Возможность двигаться бесценна, но хуже всего то, что это может понять лишь тот, кто лишается этой возможности.

Он оставался стоять на месте, слушая тишину и ожидая слов Хелены..

Она же в свою очередь хотела сказать многое, но не могла точно определиться, что же важнее и с чего стоит начать. Одно решив абсолютно точно, что не уедет и не бросит Джека. Хелена была готова отдать любые деньги и массу собственного времени, чтобы вернуть его к нормальной жизни. И пусть он потом снова уедет. Важно, что он будет жить.

— Если ты говоришь, что дверь из этого дома для тебя недостижимая цель, значит и я тоже. Ведь я стою от тебя на расстоянии многих шагов. Сейчас ты не можешь до меня дойти. Значит, ты сполна поймешь мои слова, если я скажу, что когда-то, и ты для меня был чем-то очень отдаленным. Мне так хотелось добиться желаемого и стать с тобой ближе. Я тратила на это все свои силы. То, что я отдала, за свою цель дорогого стоит. Могу я теперь просто уйти и забыть о тебе? Оставить здесь, в тени? Ведь моя цель — это ты. Так было всегда и так всегда будет. Пусть кто-то назовет меня одержимой или однолюбкой. Мне всё равно. Ведь это так и есть. Я буду рядом, даже если ты не хочешь. Я верну тебя обратно, в тот мир, в котором ты можешь жить. И я получаю удовольствие даже сейчас, потому что могу с тобой говорить, просто потому, что ты жив. Мое решение слишком очевидно? Не столь важно.

Хелена сделала несколько шагов вперед, протянув руку Джеку.

Следуя предписаниям лечащих врачей, оставив позади ещё несколько операций, Джек медленно возвращался к нормальной жизни. Он упорно, каждый день, через мучительную боль в теле делал рекомендованные упражнения. Спустя год он всё ещё не мог ходить один, лишь с помощью трости. Любое падение и ушиб могли свести все старания к нулю. Было важным набраться терпения и ждать момента, который станет кульминацией в его истории. Шрам на лице и многочисленные шрамы на теле, спустя три года лишь напоминали о трагедии, которая когда-то казалась последним громким событием в жизни. Потом ещё несколько месяцев в реабилитационном центре. Вера в собственные силы становилась очевидной. Помогало всё, но больше всего помогало присутствие рядом Хелены. Она не роптала, не сгущала краски и порой вела себя так, словно ничего не отделяет их с Джеком друг от друга. Будто бы они похожи. На равных. Именно так она давала ему возможность психологически справляться с трудностями, о которых он всё же предпочитал молчать. Джек уже совсем не вспоминал и о своей неудачной женитьбе. Лишь однажды сказав, что их брак с Агнесс не имел будущего, а та борьба, в которую он превратился, вряд ли может называться семейным счастьем. Агнесс, в свою очередь, вовсе исчезла из жизни Джека. Она даже уехала в другую страну и там, вполне успешно, делала свою карьеру.

Новая жизнь ждала Джека и Хелену. Они уже давно не скрывали своих чувств. Однако, чтобы избежать лишних разговоров в городке, свои отношения они лишь подтвердили одинаковыми кольцами, что подарили друг другу.

Хелена уезжала на работу в город. Она старалась не вспоминать прошлое. История не может повториться вновь. Джек вновь был предан своему излюбленному делу. Он защитил диссертацию. Участвовал в конференциях. Его карьера шла вверх. И мечта каждого была дополнена массой нежных и теплых чувств, отчего её исполнение начинало походить на сказку. В реальность возвращали поездки Джека. Они снова и снова врывались в их жизнь. Понимая, что Джеку это необходимо, Хелена лишь ждала. Ждала его возвращения, чтобы крепко обнять и сказать в сотый раз, что чувство в её сердце лишь стало сильнее.

Их цветочная лавка продолжала неизменно открывать свои двери, как и многие годы подряд. Там всё так же работал дядюшка. Он, казалось, уже и дня не мог прожить без цветов, их аромата и множества покупателей.

Одним ноябрьским утром Хелена вернулась из поездки в город, внезапно обнаружив в доме гостью.

Лора спешно увела её в кухню, плотно закрыв дверь.

— Что она здесь делает? Лора, зачем ты её пустила?

Агнесс и Джек разговаривали в гостиной. Они сидели друг против друга. Разговор был тихим, лишенным эмоций.

— Я не могла закрыть дверь у неё перед носом и оставить на улице. В этом доме так никогда не делали. Стоит ли начинать плохую традицию?

— Я бы закрыла дверь.

— Хелена прекрати.

— В этом доме, не принято отказываться от человека и выбрасывать его из жизни, как изношенную вещь.

Лора оставалась стоять перед дверью, решив, что защелка для Хелены не преграда.

— Джек не позволит ещё раз так с собой обойтись. Стоит ли так огорчаться? И думаю, ты не знаешь всех тонкостей, а потому не имеешь право так строго судить Агнесс. Джек ведь тоже не подарок. И кому я это говорю? Сама должна понимать.

Всё тело горело от злости. Волны жара пробегалась по коже. От этого стало очень не уютно. Хелена обхватила голову руками, закрыв глаза. Всё, что было, промелькнуло перед глазами как немое кино. Черно-белые картинки, заставили сердце сжаться в комок.

Открыв, наконец, глаза, она поняла, что в кухне абсолютно никого нет. Через какое-то время вошел Джек.

— Нет смысла так волноваться.

Он прошел, наливая в кружку кипяток.

— Я не волнуюсь, и я в порядке.

— Она приехала внезапно, без предупреждения. Я сам не ожидал такой встречи. Это важный разговор, его нельзя отложить. Это всего лишь разговор.

Хелена продолжала размышлять, вдруг поняв, что Агнесс воспринимают в доме как часть жизни Джека. Она всё ещё имеет силу голоса и право на него. Значит, оставалось только покорно слушать. Джек может и вовсе не сказать, для чего она приехала.

— Где Лора?

— Она повела Агнесс в комнату. Я попросил её. Завтра утром я отвезу её к поезду, а пока она останется переночевать. Постарайся с этим смириться. Завтра ты всё узнаешь.

Он собрался было что-то добавить, но промолчал, лишь склонившись к Хелене, и поцеловал её в лоб. Вечером был ужин. Потом все снова разошлись по своим привычным местам в доме.

Ночь тянулась невыносимо долго, но уснуть Хелена так и не смогла. Они с Джеком за весь вечер так больше и не говорили. Возможно, именно это позволило ей остаться уравновешенной.

Утром с неба сыпал первый колючий снег. Было прохладно. Большинство деревьев ещё не совсем сбросили листву. Яркие плоды рябины под белой шапкой снега броскими пятнами раскачивались на ветру. Стайка птиц приземлилась прямо на перроне, оставляя забавные следы.

До отправки ещё час. Поезд, на котором Агнесс вернется домой, ещё не прибыл.

Скоротать время решили в кафе. Его большие окна выходили прямо на перрон.

Скинув пальто, Агнесс почувствовала, что слегка продрогла.

Через несколько минут принесли кофе. Она посмотрела на чашку с ореховым капучино.

— Что-то не так?

— Всё не так. Я вдруг подумала: почему так сложно устроен человек? Я с детства определилась с выбором. Люблю лиловый цвет, блюз и этот ореховый капучино. Прошло много лет, а мои пристрастия остались неизменны. Почему так не происходит с чувствами? Почему нельзя любить одного и того же человека вечно?

Она перевела взгляд на окно, потом снова на Джека.

— Или этот дар для избранных?

— Наверное, пора уже всех простить и себя в первую очередь. Никто, кроме нас самих, не решал.

— Ты счастлив с ней?

— Можно я пропущу этот вопрос?

Она пожала плечами, кутаясь в шарф.

— Так странно. Мы теперь совсем чужие. Я весь вечер смотрела на то, как вы общаетесь между собой. Вы близкие люди, хотя все друг другу совершенно посторонние. Вот так дилемма.

Она сложила руки на груди и откинувшись на спинку стула, всё оставшееся время смотрела в окно.

Поезд прибыл вовремя.

— Скажи мне что-нибудь, Джек?

— Я тебе должен сказать «спасибо».

— Мне? За что?

— За то, что когда я решил уйти, ты не стала меня удерживать. И за то, что уехала из нашей квартиры. Всё правильно сложилось. Хотя, признаюсь тебе, поначалу было очень больно. Когда я вернулся из клиники в дом, а вместо тебя застал там лишь тишину и пустоту, невиданную ранее, внутри основательно закрепилось чувство, что ты меня бросила. Как будто бы это не я, а ты сняла обручальное кольцо и разорвала наши отношения.

— Но ведь всё было не так. То есть я хотела сказать, что ты решил сделать это первым, а я…