– Что он тебе сделал? Ты не пострадала? Где болит?

Рита тут же рассмеялась, а по ее щекам потекли слезы. Но то были слезы радости и облегчения. Теперь все хорошо. И с ней, и с Русланом. Какое счастье – он жив. Жив! Большего девочка сейчас и не желала.

– Все… все хорошо. Я нормально… – отвечала Рита дрожащим голосом, улыбаясь и вытирая слезы.

Лицо Руслана прояснилось. Молодой мужчина улыбнулся, и из его груди вырвался вздох облегчения. Казалось, гора упала с плеч. Но тут…

– Сзади!!! – не своим голосом завопила девочка.

Не успела. Здоровяк вонзил в спину Руслана нож прежде, чем тот смог развернуться.

Молодой человек медленно осел на одну из ступеней, не сводя взгляда с Риты. Глаза живые. Не стекленеют. Есть надежда.

– Не бросай меня! Не уходи! – закричала девочка, падая на колени рядом с мужчиной и беря его руки в свои. Лицо. Лицо Руса. Такое бледное, но улыбающееся.

И тут ее глаза налились бешенством. Она уже потеряла отца, бабушку, потом – маму. Тот, кто пытается отнять последнего дорогого человека, здесь, в двух шагах. Она не спеша повернула голову, переводя взгляд на психа. Теперь жили лишь глаза девочки, все ощущения разом покинули тело, уступив место неведомой доселе легкости. Если бы Риту сейчас ударили, ранили, начали избивать, девочка бы не ощутила боли. Состояние аффекта. Его Рита испытала впервые.

Сумасшедший не видел метаморфоз, произошедших со школьницей всего за несколько секунд. Он лежал на полу, и лицо кривилось от нестерпимой боли, на лбу выступил пот. Псих потратил на рывок последние силы, но сдаваться не собирался. На штанах защитного цвета чуть выше колена – карман. Ненормальный пытается до него дотянуться: оттуда торчит черная рукоятка. «Еще один нож», – поняла девочка. Здоровяк не может согнуться до конца, чтобы вытянуть свое «сокровище»: не дают сломанные ребра, но еще чуть-чуть, и ему удастся.

Рита встала, взяла шило, подошла к тому, кого ненавидела сейчас сильнее всех на свете, и заглянула в его глаза. Насмешка и безумие в них тотчас же поблекли, уступив место ужасу. Психопат понял: девочка способна на все.

Рита молча замахнулась и проткнула шилом кисть здоровяка. Он взвыл. Подошла к его ногам и проткнула каждую по разу выше щиколотки. Крика не было: псих-фанат потерял сознание от боли. «Теперь он точно дождется приезда полиции», – с облегчением подумала девочка. Рита сквозь пелену гнева вспомнила фразу «отпечатки пальцев», поэтому прежде, чем вытащить нож из кармана сумасшедшего, обхватила рукоятку краем спортивной кофты.

Стерев с шила кровь, спрятала его в своем кармане. Держа уголком кофты нож, девочка поднялась на несколько ступеней к потерявшему сознание Руслану, вытащила из его брюк мобильник, вызвала скорую и полицию и приготовилась ждать.

* * *

«Белый потолок. И Стены. И оконные рамы. И белье на кровати. Запах лекарств. В вену на правой руке поставлена капельница. Где я? В больнице?» – первые мысли Руслана, когда он очнулся.

Спустя несколько секунд понял, что не чувствует левой руки. Совсем. Резко повернув голову, актер увидел Риту, которая, вцепившись мертвой хваткой в его локоть и плечо, спала, примостившись на самом краешке кровати. Ее пышные волосы рассыпались по краю одеяла, плечики приподнимались в такт дыханию, густые черные ресницы беспокойно подрагивали. Такая трогательная, хрупкая и беззащитная. На губах Руса заиграла улыбка, полная нежности. Он осторожно провел рукой по кудрям девочки, стараясь не разбудить. Однако Рита тут же открыла глаза, сонно моргая.

– Здравствуй, спящая красавица, – ласково поприветствовал он.

– И тебе не хворать, – смущенно улыбнулась девочка, покраснев.

– Ты не пострадала?

– Нет. И все благодаря тебе.

Девочка привстала, сладко потянулась, выгнулась почти по-кошачьи и нехотя, не желая покидать Руса, переместилась в зеленое кресло – единственное, что было в палате не белым.

Молодой человек потерял много крови, но, как уверяли врачи, родился в рубашке. При достаточно глубоком ранении не задет ни один жизненно важный орган. Операция прошла успешно, и теперь все, что требовалось от актера и кумира миллионов, не делать резких движений, чтобы не разошлись швы, и набираться сил.

* * *

Минули сутки. На часах было пятнадцать ноль-три, когда мимо палаты, где лежал актер и постоянно дежурила Рита, прошел мужчина в штатском. Едва увидев его через стекло, вмонтированное в стену, смежную с больничным коридором, девочка вцепилась в свой пальчиковый плеер и выдернула из него наушники, тут же спрятав их в карман. Нажала пару кнопок на черном корпусе маленького прямоугольного прибора, превратив его из плеера в записывающее устройство, и бросила под кровать, сказав Русу:

– Разговор лучше записать.

Молодой человек одобрительно кивнул.

Высокий мужчина лет сорока с тонкими жестокими губами и алчными глазками вошел в палату и закрыл за собой дверь.

– Приветствую! Я капитан Смирнов.

– Нет нужды представляться, капитан: мы знакомы, – ответил Руслан холодным тоном. Перед ним стоял человек, отказавшийся помочь, когда Рите грозила опасность, и взявший деньги за прослушку телефона в квартире.

– Что ж, тогда приступим, – заявил служитель правопорядка, усаживаясь на стул. – Так как Маргарита несовершеннолетняя, я должен беседовать с ней в присутствии ее родителей или других законных представителей. Раз вы ее попечитель, наш разговор пройдет при вас.

Руслан кивнул. Тело Риты напряглось, она смотрела на полицейского исподлобья. Казалось, будь девочка кошкой, ее спина вот-вот выгнулась бы дугой, шерсть встала дыбом, и она бы угрожающе зашипела.

– Но я уже все рассказала вашим коллегам… – Рита попыталась изобразить на лице наивное недоумение, и ей удалось. Хотя девочка прекрасно знала, что нужно дать официальные показания, которые будут записаны на бумаге, подшиты в дело и станут фигурировать на судебном процессе.

– Сейчас вы расскажете мне все еще раз, я зафиксирую это на бумаге, – мужчина достал из синей папки белый лист и ручку, – и вы подпишите протокол. Хорошо?

Девочка кивнула. И повторила все еще раз. «На бис», – подумала она. «Странно, что ты берешь у меня показания, а не капитан Гаврилин».

– То есть вы, Маргарита, утверждаете, что, когда преступник пытался извлечь второй нож, вы проткнули его руку шилом, а потом и ноги?

– Да.

Руслан взял слегка подрагивающую от волнения кисть девочки в свою, как бы говоря: «Мы вместе, я с тобой».

– Мда-а, – протянул полицейский и цокнул языком.

– Это нехорошо? – насторожилась девочка.

– Попахивает превышением пределов необходимой обороны, статья…

– Тридцать седьмая уголовного кодекса, – закончила за него Рита.

Смирнов не мог скрыть своего изумления.

– Да, капитан, я уже наизусть эту статью знаю. Если бы преступник воспользовался ножом второй раз, он либо добил Руслана, либо убил меня. Прямая угроза жизни, не находите? Я, чтобы предотвратить это, нанесла ему незначительные телесные повреждения. Они не представляли угрозы его жизни, преступник полностью поправится. Вам не удастся приписать мне уголовную статью и посадить за решетку, – Рита поражалась, как в ее голове всплывают такие заумные слова и откуда берется уверенный спокойный тон, ведь внутри она натянута, как струна.

Глаза капитана от удивления начали вылезать из орбит. Сказать, что он поражен, – значит не сказать ничего. Впрочем, мужчина довольно быстро справился с эмоциями.

– Весь вопрос в том, действительно ли преступник смог бы применить оружие во второй раз, если принять во внимание его падение с лестницы? – произнес капитан, ехидно улыбаясь и явно провоцируя девочку на необдуманные слова.

Однако Рита не попалась на его удочку.

– Падение с лестницы не помешало ему применить оружие в первый раз, против Руслана.

– Хорошо, – капитан оскалился, протянув ей листок бумаги. – Подпишите показания. А уж применима ли в вашем случае статья уголовного кодекса или нет, пусть решает суд. Я имею право задержать вас…

– Стоп! – резко прервал его Руслан. И не сводя тяжелого взгляда со Смирнова, добавил: – Марго, будь добра, купи мне кофе. И не торопись назад.

Девочка послушно покинула палату, давая мужчинам возможность переговорить с глазу на глаз.

– Что вы пытаетесь доказать, капитан? Ее не могут осудить ни по тридцать седьмой, ни по какой другой статье, – заявил Руслан спокойным тоном.

– Да как сказать… – нагло улыбнулся человек, смеющий носить гордое звание служителя законности и правопорядка. – Это такая скользкая статья… – неопределенно добавил он. – По ней не одного человека упекли за решетку. Тут как дело повернуть. Ну, вы меня понимаете.

«Понимаю. Шантаж», – подумал Руслан. Он прекрасно знал, что у вымогателя на поводу идти никогда не стоит. Его аппетиты будут расти с каждой врученной суммой. А вот контрмеры лишними не будут.

– Так вы денег хотите?

– Я этого не говорил.

– Зато громко думали.

– Поаккуратней с заявлениями, господин Видич, я при исполнении…

– А знаете, что… – на губах Руслана заиграла дьявольская усмешка, отчего капитану показалось, что актер сейчас поднимется с постели и придушит его собственными руками. Служитель порядка нервно сглотнул, сам не понимая, что на него нашло и откуда взялся этот непонятный назойливый страх. – Я человек известный, но журналистов по моей же просьбе сюда не пускают.

– К чему вы клоните? – насторожился Смирнов.

– Как только за вами закроется дверь, я созову пресс-конференцию, где расскажу, как вы отказали в помощи, когда нам с Марго угрожала опасность; как вы установили на моем телефоне прослушивающее устройство – не бесплатно, заметьте. Хотя это входит в ваши служебные обязанности. Распишу в красках, чем обернулась для нас некомпетентность и наплевательское отношение правоохранительных органов в целом и ваше в частности. Поведаю, как вы третируете несчастную девочку, сироту, пережившую тяжелейшее душевное потрясение и шантажируете меня.

Глаза капитана наполнились неподдельным ужасом, лицо вытянулось, а Руслан продолжал:

– После такого вас быстро турнут из органов. Более того, вы даже охранником устроиться не сможете. Но и это еще не все. На улице ни журналисты, ни простые люди не дадут вам проходу. Будете вздрагивать днем и ночью от телефонных звонков с требованиями прокомментировать очередное мое заявление в прессе и просто от угроз тех, кто вас возненавидит. А таких будет немало.

– Ты ничего не докажешь, – от страха прохрипел Смирнов, переходя на «ты» и нервно посмеиваясь.

Руслан победно улыбнулся и продолжал уверенным голосом:

– И не придется. Вот вам маленький подарок – наш разговор записывается.

И вдоволь насладился смятением и нарастающей паникой на лице капитана. Капля пота, скользящая по лбу, означала полную капитуляцию.

Вернувшись в палату, Рита подписала слегка измененные собственные показания, где говорилось, что она проткнула руку преступника шилом, когда тот выхватил нож с целью напасть на нее. А после ранила мужчину в ноги, чтобы он не смог подняться и убить ее.

Классическая самооборона. Теперь все в порядке.

«Как в пятнадцать лет девочка может быть настолько предусмотрительной, умной и отважной?» – подивился про себя Руслан.

* * *

В первые дни после операции Руслана Рита ходила счастливая, просто радуясь тому, что он жив, что он поправится. Но эйфория быстро улетучилась, оставив место внутреннему самоедству. «Будет ли все, как прежде? Ведь в том, что его ранили, есть и моя вина». Если бы девочка не остановила Руса тогда, если бы дала свернуть сумасшедшему шею… Впрочем, из трагедии Рита вынесла урок: никогда не щадить врага. Добивать, что бы ни случилось. Иначе противник поднимется и всадит нож в спину.

Руслан быстро заметил перемену в настроении девочки, но поначалу решил, что это последствия стресса.

Однако прошла неделя с тех пор, как его выписали, а Рита все ходила понурая, погрузилась в себя, стала отстраненной и еще более молчаливой, чем обычно.

«Надо выяснить причину ее тревог», – решил Руслан.

Заглянул вечером в комнату Риты, когда она готовилась к урокам, занял кресло, стоящее недалеко от плазменного телевизора и начал расспрашивать о повседневных вещах: об уроках, учителях, друзьях. Узнавал, есть ли в новой школе враги или просто недоброжелатели. Рита отвечала с большой охотой. Ведь он интересуется ее жизнью: ее радостями и проблемами.

– Марго, а теперь расскажи, что тебя так беспокоит в последнее время? – попросил Руслан, когда девочка расслабилась и повеселела.

– Ничего, – голос и выражение лица Риты мгновенно изменились. На смену задорному звону колокольчиков пришел иной звук: капли дождя, барабанящие по крыше. Улыбка девочки пропала, губы поджались, прямая спина сгорбилась. Рита отвернулась к письменному столу.