Илья, поневоле исполнявший обязанности брата Риты, ходя вместо Руслана в школу на родительские собрания, ругал девушку последними словами. А уж когда Рита стала ездить на курсы в институт, друг попечителя и вовсе решил с ней серьезно поговорить. В своей манере, конечно.

– Слушай, дитя с запредельным айкью и наивностью младенца. Объясни мне, убогому, нахрена тебе медаль? Ради чего ты в школе пахать два года собралась, а? – злился блондин, стуча ладонью по столу.

Руслан тогда еще не вернулся со съемок, а Ирина Михайловна ушла домой. Илья заявился взбешенный после очередного родительского собрания, а Рита ему еще в коридоре успела сообщить, что ездит на курсы в химтех. Тогда блондин схватил не в меру старательную девчонку за локоть, потащил на кухню, усадил на стул и решил провести воспитательную беседу.

– Во-первых, моего мнения никто не спрашивал. Поставили перед фактом, что я иду на медаль… – начала объяснять Рита, но Илья ее грубо перебил.

– Ути-пути, ее послали на… – молодой человек многозначительно хмыкнул, – медаль, и она пошла. Учись хуже, и твоя награда найдет другого героя!

– Зачем? – упиралась Рита. – Она же мне пригодится при поступлении.

– На курсы ты потому же пошла? Пригодятся при поступлении?

– Ну, да. Знания лишними не бывают, – девушка плохо понимала, из-за чего друг Руслана так взбеленился. Было ясно одно: он не издевается и не прикалывается, как обычно, – он зол. Почему-то.

Блондин схватился за голову.

– Птенец-заучка, вот где таких, как ты, делают? Послал же бог подарочек.

Рита начинала терять терпение. Оскорбляет и даже не объясняет, за что.

– Короче, Склифосовский! Спасибо, что на собрание сходил, но чего тебе надо-то? Объясни по-человечески.

Илья поставил локти на стол, скрестил пальцы перед собой и голосом преподавателя, который в десятый раз объясняет двоечнику элементарную вещь, просветил девушку:

– Сама-то понимаешь, что и в МГУ поступить можешь? Было бы желание. Руслан тебе или преподов нужных наймет – именно тех, которые у тебя экзамены примут при поступлении – или за обучение заплатит, сколько надо.

Зачем ты два года будешь горбатиться ради медали, ездить на курсы, с которых возвращаешься черт знает во сколько, корпеть до ночи над ВУЗовскими учебниками? Здоровье не купишь, учти. И к первому курсу будешь выжата, как лимон. Зато твои однокурсницы будут свежи, аки майские розы, а однокурсники здоровы, как племенные быки. А все потому, что поступать станут в универ по-умному, а не как ты: воплощение честности и благородства – я сама, сама-сова.

И имей в виду, эти троечники, в отличие от тебя, если продолжишь в том же духе, диплом получат, а тебе силенок не хватит дойти до финиша. Потому что силы по дистанции надо уметь распределять, балда! – последнее слово он просто выкрикнул. – И идти по пути наименьшего сопротивления. У тебя уже вес, как у котенка, и синяки под глазами.

Риту аж затрясло от ярости. Она сузила глаза, глядя на блондина исподлобья, щеки девушки пылали, будто она их щипала на протяжении всей продолжительной проповеди молодого человека.

– А с чего ты взял, что куча народа станет поступать в универ нечестно? – прошипела Рита.

Илья никак не отреагировал на гнев девушки. Лишь ответил, вздохнув:

– Жизненный опыт, птенчик. Так и будет. А ты со своей честностью окажешься в… – блондин подбирал слова поприличней, – в очень темном месте. Честно станут поступать только те, у чьих родителей совсем с деньгами труба и связей никаких. Но и они не дураки. Не многим из них придет в голову замахиваться слишком высоко, в отличие от тебя. Найдут себе простенький ВУЗик – и дипломчик, глядишь, в кармане.

Видимо, Илья излил на Риту весь гнев и недовольство, потому как сейчас выглядел спокойным, аки удав. Девушка же с трудом сдерживалась, чтобы не обозвать его каким-нибудь крепким словцом и не послать по известному адресу.

Блондин решил, что Рите надо хорошенько остыть, дабы обдумать его слова. Только от соблазна удержаться не смог и слегка щелкнул девушку, тогда еще ученицу одиннадцатого класса, по носу. Неторопливо поднялся из-за стола и помахал рукой над головой, уходя, – его коронный жест прощания.

– Не провожай. Я дверь захлопну.

Когда Рита пересказала разговор Руслану, реакция попечителя ее обескуражила.

– Марго, я с Ильей в этом вопросе полностью солидарен. Пойми, он дело говорит. Прислушайся к совету. А когда надумаешь, как и куда поступать хочешь – да хоть в твой химтех – дай мне знать. Я все устрою, – Руслан небрежно потрепал девушку по волосам, коснулся губами непослушных прядей у ее лба и исчез в своей комнате. Не хотел сильно давить, ведь тогда Рита и вовсе упрется, не отступится от своих принципов.

Но девушка, несмотря на уговоры Ильи и Руслана и беседы, которые они вели с ней и потом, решила быть честной до конца.

Медальный марафон между тем продолжался. Журнал десятого-одиннадцатого «А» раз в полугодие переписывали заново: классная руководительница очень старалась ради дочери. А на выпускных экзаменах за детей преподавательниц сочинение писала учительница русского языка и литературы, потому как для этих двух девчонок сдать экзамен даже на четверку оказалось проблемой.

В большом спортивном зале, где обычно проходили уроки физкультуры, расставили столы вместо парт, якобы исключая возможность списывания, пригласили учеников всех трех одиннадцатых классов – А, Б и В. Естественно, приехала проверяющая комиссия – три человека – которая обязана следить за проведением экзамена. При них дочкам учительниц пришлось все шесть часов, отпущенных на выпускное испытание, делать вид, что они усердно что-то обдумывают и пишут. А в конце шестого часа руссичка просто подменила их работы на сочинения, которые написала сама.

Просочилась информация, что и алгебру им позволили переписать на отлично на следующий день после экзамена. Кое-кто из учеников слонялся по школе, видел больше, чем надо, и, естественно, слух среди выпускников распространился со скоростью перезвона мобильных телефонов.

Из шести девушек до медалей добрались пятеро. Рита, которой никто не помогал, две девушки из А-класса, хорошистки, Шурочка Агапова и дочь их классной руководительницы. Без серебряной награды осталась лишь общая подруга двух последних. Без подмоги учительницы она сдала сочинение на тройку. А руссичка ходила и охала: «Ну, не могла же я за всех работы написать».

Рита поглядывала на этот фарс и начинала думать, что Илья не так уж неправ. Наверное. Но и тогда не отступилась от своих принципов.

Только сейчас, с двадцатью девятью баллами в кармане, жутким выматывающим чувством неопределенности, двумя годами жизни, потраченными на поступление, девушка впервые пожалела о своем решении.

Тогда, в конце июня, она принесла в приемную комиссию аттестат с двумя четверками, серебряную медаль, десятки по химии и математике и девятку за изложение. Как медалистка она имела право подать вместе с серебром всего один вступительный экзамен, сданный на отлично (десять или девять баллов). В приемной комиссии Рите посоветовали подать на рассмотрение десятку по химии, что она и сделала.

Девушка до сих пор не знала, дает ли эта комбинация вожделенную тридцатку, или у нее так и осталось двадцать девять баллов. Ответ Рита узнала, когда собралась ехать в университет. Повинуясь внезапному порыву, девушка открыла почтовый ящик квартиры до отъезда, а не по возвращении домой, как обычно делала, и достала письмо с эмблемой и печатью университета, адресованное ей.


Уважаемая Королёва Маргарита Алексеевна!

Поздравляем Вас с зачислением на первый курс экономического факультета!

Настоятельно просим, если Вы подавали копии документов, предоставить оригиналы в течение пяти рабочих дней.

Вам следует явиться на занятия 1 сентября к 9:00. Общий сбор студентов первого курса состоится в большом актовом зале.

Просим Вас не опаздывать. В случае неявки без уважительных причин Вы будете отчислены с факультета.

С уважением,

деканат экономического факультета.

27 июля 20ХХ года.


Рита, не веря ни своим глазам, ни своему счастью, перечитала письмо второй раз, третий, даже пятый. И только тогда пришло осознание достигнутой цели, победы, радости от успеха.

Девушка так и замерла, держа в одной руке надорванный конверт, в другой – извещение, а глаза ее горели восторгом, мышцы разом налились энергией, силой. Ей хотелось вылететь из подъезда и, несясь по улице, кричать «Ура!» что есть мочи. Вместо этого девушка подскочила на месте так высоко, как смогла, и победно вскинула руку.

Однако в глубине души Рита все еще боялась. Потом тревоги покажутся абсурдными и нелогичными, но в ту минуту мысль о нереальности происходящего или возможной ошибке не выглядела безумной. И раз уж Рита все равно собиралась ехать в университет, то почему бы этого не сделать?

Новоиспеченная студентка окончательно успокоилась, лишь увидев себя в списках. Стараясь подавить предательский холодок в районе солнечного сплетения, она провела пальцами по листку бумаги, с напечатанными на нем фамилиями.

Иванов К.В.

Карев Е.Н.

Коваленко Р.М.

Королёва М.А. – Вот она! Нашла!

Рита прислонилась спиной к стенду со списками зачисленных, блаженно улыбнулась и прикрыла глаза. Только сейчас почувствовала, как напряжение последних дней уходит. Пальцы рук, ледяные даже в такую жару, начинают пульсировать и согреваться. Плечи, до сих пор сжатые до предела, опускаются, отчего дискомфорт в шее тоже исчезает. По телу растекается приятное тепло. Так хочется подогнуть колени и опуститься на пол прямо здесь, в университетском коридоре, и просто посидеть, обняв собственные ноги, тайно гордясь успехом.

Рита не шла домой – она летела, как на крыльях. От нее исходила такая волна позитива, что некоторые прохожие невольно улыбались, глядя на девушку. Сейчас Рита была в восторге от всего: сочной зелени, ясного неба, людей, спешащих по делам, автомобилей, летящих вперед, автобусов, важно и неспешно двигающихся по проезжей части. Даже сплетницы-старушки и те обрели в глазах счастливой Риты мудрость и очарование преклонных лет.

«Значит, все места достались в этом году медалистам», – решила девушка, открывая дверь в подъезд.

Могла ли она тогда знать, что мать Вики, ее подруги по курсам, окажется во многом права. И все далеко не так просто в этом мире, как хотелось семнадцатилетней наивной, но счастливой студентке.

Глава 14

Субботнее утро, следующее после ее поцелуя с Русланом в коридоре продюсерского центра, встретило Риту ясным ласковым солнцем, безоблачным небом и запахом росы.

Электронные часы, стоящие на прикроватном столике, показывали шесть пятнадцать, когда девушка отошла от распахнутого окна.

Прислушалась. В квартире – тишина. Ирины Михайловны еще нет, а Руслан и не проснулся даже. Впрочем, его Рита видеть и не хотела: слишком злилась за вчерашнее. Никаких объяснений. Ничего. Когда ей было шестнадцать, девушка робко ждала их, надеялась, а сейчас впервые испытывала раздражение.

Рита даже не вышла вечером из своей комнаты, когда молодой человек вернулся. А он не зашел к ней, как раньше, хотя бы парой фраз перекинуться. Рита ждала его прихода вопреки всякой логике. Хоть и не хотела видеть Руса, а все равно ждала. «Как дура!» – обругала она себя.

«Нет, самоедством и плохим настроением такое чудесное утро встречать не годится. Надо развеяться». Попив чая с печеньем, надев брюки на кулиске, топик и мягкие удобные туфли, девушка направилась в парк, прихватив с собой фотоаппарат-мыльницу.

Она шла по берегу реки, наслаждаясь утренней прохладой и любуясь густой белой дымкой, стелящейся по голубой глади воды, – туманом, гонимым легким ветерком. На траве блестели и переливались, подобно драгоценным камням, капельки росы. Утяжеляя нити паутины, они превращали ловчие сети восьминогих охотников в причудливые украшения, будто позабытые феями после ночного бала. Пушистые шмели лениво грелись на солнышке, подставляя утренним лучам полосатые шубки. Маленькие вертолеты – стрекозы с шумом пролетали мимо, оставаясь почти незаметными глазу, и успокаивались, едва садясь на травинки и листья у самой воды.

Утро дышало влагой, ароматом цветов, звучало мерным плеском воды, пением птиц, славящих теплые лучи солнца, старательным стуком дятла, ищущего личинок под корой дерева.

Изредка в сочно-зеленой листве нет-нет, да и мелькал пушистый хвост. Белки, словно всполохи рыжего пламени, энергично перепрыгивали с ветки на ветку, с дерева на дерево.

Под утренними лучами раскрывались цветы. Любые, какие душе угодно: сиреневые, желтые, нежно-розовые, фиолетовые, голубые и даже зеленоватые. Ради их красоты Рита и прихватила фотоаппарат. Стараясь запечатлеть каждый лепесток, каждую тычинку, она с улыбкой думала о том, что не иначе радуга просыпалась с неба на землю и подарила свое многоцветье живой природе. На аромат вьюнков, лютиков, шиповника, клевера уже спешили первые опылители: пушистые пчелы и разноцветные бабочки. Запечатлеть на цветке бабочку, самозабвенно лакомящуюся нектаром, Рите так и не удалось. Маленькие красавицы, нервно дернув крылышками, мгновенно вспархивали, почуяв опасность, и скрывались в зарослях высокой травы.