Еще меня расстраивало, что Двэйн так и не устроил мне встречу с графиней Диолан. Каждый раз, когда я ему об этом напоминала, он находил какие-то причины не выполнять свое обещание. И это было странно, ведь до этого он всегда держал данное слово. Не хотелось думать, что со свадьбой его отношение ко мне изменилось, ведь нам вместе очень хорошо, но других причин я пока не находила. Не думает же он, что я пойду трезвонить об этом разговоре на каждом углу? Ведь я же ему поведала о своих подозрениях, и он счел их небезосновательными, даже сказал, что постарается это проверить, хоть будет сложно.

За окном в самом разгаре было лето, из-за жары днем на улицу выходить не хотелось, а вечером мы гуляли с Двэйном. Именно поэтому, сидя в тенечке на отрытом балконе, я не сразу поняла, что тихий свист предназначен мне. Только после слов «миледи, миледи», я заозиралась по сторонам, пытаясь отследить источник звука.

– Миледи, я наверху, – раздалось из ветвей. Я подняла взгляд и разглядела в листве Гарри.

– Ты что там делаешь? Спускайся, – позвала я его.

– Вы уверены миледи? У вас здесь охраны больше чем во дворце, – засомневался парнишка.

– Не бойся, ничего они тебе не сделают, пусть только попробуют, – на охранников я до сих пор была зла, хоть здесь это были другие люди. Гарри с опаской слез с дерева прямо на мой балкон, заозирался и сел на пол за большой вазой с цветами.

– Как бы меня тут не увидели, – объяснил он такое поведение.

– Постой, ты еще работаешь у графини Диолан?

– Вы хотели сказать у Вильмара Аарена? Потому что графиня всего лишь пешка, всем управляет этот тип. На вид божий одуванчик с седой бородой и усами, но в глаза лучше ему не смотреть, как будто за его спиной смерть стоит, ужас, – парнишку передернуло.

– О, а с этого места поподробнее, – у меня зачесались ладони от нетерпения.

– Да рассказывать особо нечего, боятся его все, миледи. Я потихоньку спрашивал, но все дергаются от одного его имени. А как графиню в каталажку посадили, вообще разбегаться стали. Вот был там дворовой Петр и исчез: то ли сбежал, то ли закопали его где-нибудь на заднем дворе, – мрачно произнес парнишка.

– По-моему, ты преувеличиваешь, – ответила я, разглядывая быстро повзрослевшего мальчишку.

– Если бы, я случайно подслушал один разговор ночью. Управляющий был очень зол, кого-то ругал, говорил, что бабу какую-то проворонили, а теперь до нее не добраться. А тот ему: «Билл, мы все исправим». А он: «Заткнись, сам займусь, а ты вывози товар и заляг на дно на пару месяцев, вдовушку сливаем». Второй говорил, что ее вообще надо было, как других закопать, а то она всех за собой потянет. А дальше я не слышал, они стали говорить тише и отошли от того места, где я прятался. Но, кажется, управляющий был уверен, что какая-то вдова ничего не расскажет.

– Гарри, ты туда больше не вернешься, это становится опасным. Более того, до прихода герцога побудешь в доме, я распоряжусь, чтобы тебя накормили и нашли место для отдыха.

– Но, миледи, а вдруг я еще что-то узнаю, – заканючил паренек, которому оставаться под домашним арестом совершенно не хотелось.

– Это приказ, Гарри. Ты свое дело сделал, молодец, премию я тебе дам. Но на этом пока конец, я не хочу, чтобы такого талантливого парня закопали на заднем дворе, – от моих слов мальчик зарделся от гордости. – Лучше расскажи, что удалось узнать про саму графиню и покойную Элеонору.

– Про графиню всего и не упомнишь, миледи. Каких только сплетен я про нее не наслушался, но вообще-то ее любят и жалеют. А про девушку ничего не говорят. Мне только повар один раз ляпнул, когда был выпивши, что о мертвых нельзя плохо, а о молодой госпоже он ничего хорошего припомнить не может.

– А факты? Неужели вообще ничего? – мне слабо верилось, что люди между собой не обсуждают хозяев.

– Я слышал, что у Элеоноры был любовник, – покраснел мальчик.

– Ты имеешь в виду жених?

– Нет, жених – это другой, а у нее был любовник, я его даже видел. Высокий, волосы светлые, но не очень длинные, немолодой, примерно, как ваш муж. Он приходил к господину Адену. Они заперлись в его кабинете и о чем-то долго беседовали.

– Так с чего ты взял, что он любовник?

– Слышал, как одна служанка другой говорила, что этот тип даже на похороны госпожи не пришел, хотя регулярно посещал ее спальню, в то время как жених удостаивался только поцелуя ручки. Они еще много говорили о развратности господ, но я не буду вам это повторять, – еще сильнее покраснел парнишка. – Потому что они не правы, не все такие.

– Рада, что ты это понимаешь, – похлопала Гарри по плечу. – Пойдем, познакомлю тебя с Джеймсом.

Мне же нужно было обдумать поступившую информацию, а кое-что и записать. Нет, все-таки с графиней надо поговорить. Сегодня же спрошу у Двэйна, почему он все время переносит нашу встречу.

* * *

Двэйн сидел и слушал местами сумбурные объяснения жены, как она докатилась до такой жизни. Он уже смирился, что Анна умнее многих его подчиненных. Но поверить в то, что она самостоятельно, почти не имея помощников, раскрыла главаря контрабандистов, которого Двэйн сам вычислял несколько недель, было нелегко. Он сохранял серьезный вдумчивый вид, хотя самому хотелось отшлепать эту любознательную девицу, которая совершенно не думает о своей безопасности. Конечно, это в Двэйне говорил страх за Анну, профессионал же в нем отметил тот факт, что девушка добилась в расследовании больших успехов, нежели его люди. Взять хотя бы мальчика, которого Анна отправила в бандитское логово, полагаясь только на интуицию. И у парнишки получилось добыть больше сведений, в то время как человек Двэйна, тот самый Петр, исчез.

По мере рассказа жены и выдвигаемых ею идей, версий, предположений, каждое из которых было весьма логично и уместно, Двэйн мрачнел всё больше. Он надеялся, что Анна после свадьбы успокоится, займется новым для нее домом, переустройством его под себя и их будущих детей. Но, очевидно, девушку всегда будет тянуть на что-нибудь эдакое, опасное, интересное, необычное. И Двэйн вполне ее понимал, он сам бы не смог сидеть безвылазно в поместье и заниматься разведением лошадей. Но и допустить ее до следственной работы не мог, допросная – это не место для женщины вообще, а тем более для его любимой. Он мог бы запретить Анне заниматься не своим делом. Сказать, что у жены есть свои обязанности и был бы прав. Уверен, Анна даже не станет говорить ничего против, но вот доверия уже не будет. А он очень любит свою деятельную женушку и не хочет, чтобы она стала обычной благородной леди, которая говорит только о драгоценностях, перемывая кости своим же подругам. Так, может, венценосный кузен прав? И министр внешней экономики – это то, что нужно для Анны? Не сейчас, конечно, позже, он еще не готов расставаться с супругой даже на пару дней, но потом, когда дети подрастут, а страсть уже не будет так туманить разум.

– Двэйн, ты на меня не сердишься? – прижалась к его плечу супруга. Они сидели в гостиной, на диване, за чашечкой ежевечернего чая.

– Нет, любимая. Но пообещай мне, что когда в следующий раз тебе придет в голову какая-нибудь идея, ты посоветуешься со мной сначала, – обнял он Анну.

– Обещаю, больше никаких тайн! Помнишь, ты тоже обещал мне все рассказать об этом деле или это до сих пор государственная тайна? – провокационно взглянула на Двэйна жена.

– Да нет уже, но широкой огласки у этого дела не будет. Поэтому не обессудь, но имена я тебе не назову, – и герцог коротко поведал о контрабанде запрещенного вещества, которую удалось пресечь благодаря убийству Элеоноры. Рассказал, что поначалу засады на перевалах в горах ничего не давали. Когда же Анна обнаружила, что в графстве Диолан не все чисто, Двэйн вспомнил про рудники, и стало понятно, как вещество переправляют через границу. Многих удалось взять, но это были обычные работяги, которые не знали главаря в лицо. Двэйн не стал говорить жене, что закон суров, и всех этих людей повесят.

Разговор затянулся, оказалось, с Анной легко обсуждать такие вещи: она не ахала, не охала, не закатывала глаза в притворном обмороке, не поджимала брезгливо губы, когда речь пошла о том, что не всех удалось задержать живыми. Двэйн старался избегать неприятных подробностей, но, видимо, напрасно, Анну это не очень травмировало.

– Двэйн, получается, что главарь этот Ааден. Тогда зачем убили Элеонору? А самое главное, кто? Если принять ее последние слова как «у Билла», что именно она хотела этим сказать?

– Может, поняла, чем ее отравили? И решила сказать, кто это мог сделать? Не знаю, Анна, но я обязательно это выясню.

– А как же разговор с графиней? Она ведь не могла ничего не замечать? И женщине достаточно только пригрозить пытками и она все расскажет.

– Анна, вот уж не ожидал от тебя такой кровожадности, – рассмеялся Двэйн, глядя на смутившуюся супругу. – Но ты права, достаточно пригрозить и женщины сознаются, даже в том, чего не совершали, так что это не выход. Я помню, что обещал тебе разговор с графиней и все больше склоняюсь к тому, что это был бы лучший выход из сложившегося положения. Меня останавливает только одно: на графиню было покушение в тот же день, как ее перевели в отдельную камеру.

– Она мертва?! – вскрикнула Анна.

– Нет, ее удалось спасти, но она уже несколько дней без сознания. И врач не может дать однозначного ответа.

– Ее тоже отравили, как Элеонору? То есть преступник обосновался в вашем управлении?!

– Да, милая, это еще одна причина, почему я боюсь за тебя. Поэтому прошу тебя никуда без меня не ездить, это временная мера, уверен, скоро предатель будет пойман. Я знаю, тебе скучно, но потерпи еще немного, любимая, максимум две недели, а потом поедем отдыхать, как и договаривались, – он коснулся поцелуем слегка вздернутого носика.

– Куда же я денусь, потерплю, конечно, – с улыбкой вздохнула Анна, обвивая его шею руками. – Только ты уж скорее лови этих преступников.

– Всех не переловишь, – усмехнулся герцог, устраивая жену на своих коленях и запуская руки ей под юбку.

– Это намек на то, что мне еще не раз предстоит сидеть под усиленной охраной, очень напоминающей домашний арест? – лукавая улыбка коснулась губ Анны, а ее пальчики зарылись в волосы Двэйна.

– Ты же знала за кого выходишь замуж, – он притянул супругу ближе, вдыхая аромат ее кожи, целуя мочку замечательного ушка.

– Знала, за самого любимого и единственного мужчину в моей жизни.

* * *

Еще несколько дней прошли в тоске и ничегонеделании, в конечном итоге мне надоело валяться на диване с книжками, мозг и тело просто жаждали деятельности. Но выход за пределы дома и внутреннего сада был мне запрещен, точнее, было вырвано мое обещание туда не ходить. Я, конечно, сопротивлялась, но поцелуи Двэйна творят чудеса с моим телом, ему понадобилось не больше четверти часа, чтобы добиться от меня этого обещания. Уста растянула довольная улыбка, стоящий рядом Джеймс приподнял брови. Он всегда так делал, когда я, по его мнению, вела себя неподобающе герцогине. От того, что большую часть дня я проводила либо одна, либо в его компании (он счел нужным ввести меня в курс дел касаемо дома), то, видимо, он решил еще и восполнить пробелы в моем воспитании. Впрочем, Джйемс мне нравился, он был умен, немногословен, тактичен и ненавязчив. Он каким-то шестым чувством понимал, когда мне надоедало его присутствие или не нравилась выбранная им тема для разговора. Вот и сейчас мы занимались рассматриванием образцов тканей, от нечего делать я все-таки решила заняться обновлением нашего дома. Если при первом взгляде внутреннее убранство было вполне приличным, то стоило только приглядеться, как становилось понятно, что обивку мебели не меняли лет десять, да и все остальное тоже.

– Как вам этот образец? По-моему, неплохой вариант для детской, если скомбинировать вот с этим и этим, – показал он мне на красную с золотом ткань, несомненно, красивую, но она напомнила мне будуар матери.

– Слишком ярко, да и для мальчика, мне кажется, такое сочетание не подойдет.

– Да, миледи, вы правы, для детей лучше выбрать спокойные тона, а эту ткань либо в музыкальный зал, либо обновим одну из гостевых комнат. Как вам этот вариант? – на этот раз взгляд Джеймса остановился на теплых оттенках бежевого. У дизайнера, который предложил мне выбрать желаемую ткань для отделки помещений, все было подобрано в тон, чтобы богатые люди не мучились долгим выбором.

– Думаю, в этих тонах будет наша с милордом спальня, а детская пусть будет в зеленых. Скажем, в этих, сочетание приятное, оттенок теплый. Кстати, а где детские комнаты? Что-то ничего похожего я в нашем крыле не нашла.

– Детские комнаты, а с ними и комната для няни и кормилицы на первом этаже в левом крыле.

– А почему так далеко? – непроизвольно вырвалось у меня.

– Отец милорда не переносил детского плача, – Джеймс ответил спокойно, видимо, он не считал такой подход к собственному ребенку ненормальным. А я вот считала. Конечно, отказываться от нянек я была не намерена, но без кормилицы мы точно обойдемся. Достаточно только представить, как моего малыша чужая женщина кормит грудью, чтобы понять: только через мой труп. В смысле, если умру при родах, тогда пусть кормит.