Вадим Селин - Счастье для двоих

Я удивленно посмотрела на Марата. Он изменился, стал как-то взрослее. Все переоценил и теперь смотрел на окружающий мир с высоты своей беды.

– Хорошо, – сказала я. – Теперь буду знать…

– Мне помогли врачи из больницы. Там работают психологи. Они-то и прояснили мне все. – Марат немного помолчал. – Я взял себя в руки. Я сильный. Я обязательно справлюсь со своей проблемой. Ко мне вернется слух. Я верю в это. Сейчас мне стало легче, и я вот объявился. Я осознал себя. Больше я не исчезну, поверь. Мне просто требовались одиночество и покой.

Было заметно, что Марат контролирует каждое свое слово. Каждую секунду настраивает себя на позитив и не дает плохим мыслям завладеть собой.

– Тем более что это не просто самовнушение, а действительность, – подбодрила я его. – К тебе уже возвращается слух.

Какое-то время мы посидели молча.

Казалось, все было как раньше и не было никаких происшествий.

– Посмотри на луну, – сказала я, указывая взглядом на полную луну. – Сколько ей лет, а выглядит как новенькая!

Марат рассмеялся.

Мы ели печеную картошку, смотрели на море, которое словно полностью состояло из лунного блеска, и слушали плеск небольших волн. Вернее, их слушала я, а Марат просто на них смотрел.

Словно прочитав мои мысли, он спросил:

– Помнишь, ты говорила про Бетховена и его глухоту?

– Да.

– Когда я лежал в больнице, врач принес мне статью про него. Ученые проводили исследования, хотели понять, каким образом он писал музыку, если к концу жизни полностью оглох. Они исследовали многих музыкантов с плохим слухом и сделали открытие: оказывается, у человека есть внутренний слух. Музыканты представляют себе мелодии. Мы знаем, как звучит нота и как она записывается. Музыканты играют ее у себя в голове и записывают ноты на бумагу. А потом их играют уже те, у кого есть слух…

– Потрясающе!.. – восхитилась я.

– У меня в голове тоже звучит музыка, но я не хочу писать музыку в таком состоянии. Уж лучше дождусь, когда ко мне вернется слух, – сказал Марат и рассмеялся.

Я рассмеялась вслед за ним.

– Даже не верится, что на пляже была та свалка, о которой ты говорила, – он смотрел по сторонам. – Неужели это правда? Бедный пляж…

Пляж значит для Марата то же, что и для меня.

– К сожалению, правда, – кивнула я.

Я взяла мобильный телефон, вошла в раздел фотографий и показала Марату снимки замусоренного пляжа.

Марат листал фотографии, и в его глазах было неверие.

– Пляжу тоже досталось, – проговорил он. – Этот пляж духовно связан с нами. Нам плохо, и ему тоже стало плохо. Но теперь все стало хорошо, и он вот снова преобразился…

Зазвонил телефон. На дисплее было написано «Оксана Романова».

– Да, Оксана.

– Полина, я вынуждена тебе сообщить, что руководство психануло и завтра утром будет звонить запасному актеру. Уже завтра вечером актер будет на месте, и его будут снимать вместо Марата.

Голос Оксаны был полон огорчения.

– А нельзя ничего изменить? – с надеждой спросила я. – Договориться как-нибудь?

– А какой смысл? – спросила Оксана. – Договориться о чем? Подождать Марата? А кто-нибудь может точно сказать, когда он объявится? Пойми, его никто не будет ждать. Если бы руководство знало точную дату, когда он появится, оно бы, может, еще и подумало бы, а так…

– Он объявится сегодня! – заявила я.

– Что-о?.. – протянула Оксана.

– Оксана, Марат уже нашелся! – с ликованием воскликнула я. – Он сейчас сидит рядом со мной!

– Да? Да? Ты не шутишь? – от радости кричала она. Казалось, она сейчас вылезет из телефонной трубки, чтобы воочию убедиться в моих словах. – Быстро, срочно зови его домой! Мы сейчас пойдем с ним к режиссеру и станем уговаривать его не злиться! Быстро! Срочно! – как заклинание повторила Оксана. – Я звоню режиссеру! – сообщила она и бросила трубку.

Я встала с песка.

– Сейчас мы самым срочным образом идем к режиссеру, – объявила я дальнейший план действий. – Еще не поздно все изменить! Завтра утром будет поздно. А сейчас еще нет.

Я стала тушить костер.

Марат стоял как вкопанный.

– Полина, – осторожно начал он, – я не пойду.

Меня будто подстрелили.

– Куда это ты не пойдешь?! – раскричалась я. – Марат, ты снова начинаешь? Не губи свое будущее!

– Но мне стыдно, – сказал он. – Как я буду смотреть ему в глаза?..

– Марат, там все нормальные, живые люди, – терпеливо уговаривала я его. Не хватало еще, чтобы Марат отказался. Он хоть и мой друг, но не звезда мировой величины, чтобы шутить с именитыми режиссерами. – Они тебя поймут. От тебя ничего сверхъестественного требовать не будут. И репетировать вы будете с учетом того, какие сейчас у тебя проблемы… Марат, там все взрослые люди, никто не будет над тобой смеяться или еще как-то неуважительно к тебе относиться!

Он колебался. И наконец махнул рукой:

– Ладно, идем… Все равно терять нечего.

И мы рванули с секретного пляжа. По пути я сказала:

– Давай прямо сейчас позвоним в милицию и дадим наводку. Я хочу, чтобы штангисты сели в тюрьму как можно скорее!

Марат замедлил шаг и остановился. Мы стояли посреди оживленной улицы, по которой еще вчера мы гуляли с Денисом. На лице Марата отразилась задумчивость.

– Я не хочу, – твердо произнес Марат. – Я не хочу с ними судиться.

Меня будто ледяной водой окатили.

– Как?! – Я была вне себя от возмущения. Я закричала так, что от нас шарахнулись прохожие. – Марат, ты о чем?

– Полина, это лишнее, – решительно повторил он. – Ко мне возвращается слух, и это главное. Я не хочу их наказывать. Пусть жизнь их накажет, если посчитает нужным, а я вмешиваться в это не буду. К тому же скоро я начну сниматься, потом будут разные фотосессии для фильма и так далее. У меня что, будет время ходить по судам?

– Марат, но ты не прав! – Я стояла на своем. – Эти люди серьезно навредили твоему здоровью, а ты ничего не хочешь им сделать в ответ?! Я тебя не понимаю!

Наверное, я не настолько благородна, как Марат. Во всяком случае, именно в тот момент я не была готова великодушно простить штангистам все то, что из-за них произошло.

Я вспомнила их наглые лица, их отвратительное поведение на пляже, вспомнила, как они оскорбили Фулату, назвав ее черномазой, я страстно желала, чтобы они были наказаны.

– Марат, но если они вот так вот будут ходить и бить других людей? – настойчиво пыталась я достучаться до него. – Что, если с тех пор они покалечили еще десятерых?

Марат вздохнул, положил руки мне на плечи и посмотрел мне в глаза:

– Полина, ты понимаешь, что я просто устал от всего этого? Я мечтаю, чтобы ко мне вернулся слух, и больше мне ничего не надо. Если высшие силы посчитают нужным, пусть эти парни попадутся на чем-нибудь другом. Я хочу забыть этот отрезок жизни. Я хочу хотя бы создать иллюзию, что сейчас все так, как было раньше. Я мечтаю снова взять гитару и играть! У меня прямо руки чешутся! Я раньше пальцами левой руки придавливал струны, и из-за этого на подушечках были мозоли. А сейчас мозоли начали сходить. Мне будет больно придавливать струны, пока мозоли не образуются снова. Я хочу играть на гитаре, – обобщил Марат свою пространную мысль и продолжил путь. – Я хочу, чтобы у меня были мозоли на пальцах. А эти штангисты мне не нужны. Я устал от них.

Я шла рядом с ним и молчала. Я пыталась понять его.

Марат настолько творческий и положительный человек, что даже не хочет наказывать своих обидчиков. Конечно, это могла бы сделать я сама. Ведь они украли у меня сумочку, в которой был кошелек. Я могла бы наказать их хотя бы за это, но, если я начну действовать за спиной Марата, это будет нечестно. Марат мне гораздо дороже, чем все они, вместе взятые.

– Ладно, будь по-твоему, – сдалась я. – Но я надеюсь, что они попадутся на чем-нибудь другом…

Мы забежали в дом. Оксана ждала нас.

– Сейчас мы пойдем на поклон к режиссеру, – сообщила она планы на вечер. – Сделать это надо лично, глядя в глаза. По телефону, конечно, проще, но нельзя. Такие дела по телефону не решаются.

Марат привел в порядок волосы, я переоделась, и мы втроем отправились к режиссеру. Мама осталась дома. Она была в своей комнате и писала очередную статью в эзотерическую газету.

Мы шли по улицам Лимонного, и я радовалась, что все закончилось. Марат нашелся. Обидчики обнаружены. Пляж снова стал нашим. Со мной рядом идет Марат, и мне не нужен никто другой! Прохожие смотрели на Оксану и не верили, что по улице идет звезда кино. Люди махали ей, фотографировались с ней и просили автографы.

Мы останавливались через каждую минуту, чтобы уделить внимание поклонникам.

Я смотрела вокруг и упивалась красотой. Я чувствовала единство с природой. Моя душевная гармония – это показатель того, что все хорошо. Я смотрела на темное небо, усыпанное звездами, на загорелых отдыхающих, наслаждалась воздухом, пропитанным ароматом цветущих лимонов, и была счастлива.

Над моей головой рассеялось черное облако несчастий, и меня осветило солнце радости.

– Оксана, а он не спит в такое время? – забеспокоилась я. – Уже десять.

Оксана скептически посмотрела на меня и расхохоталась.

– Полина, мир кино – это не тот мир, в котором живут остальные. Здесь нет понятия дня и ночи. Спать киношники ложатся часа в три, когда закончат всю работу, а просыпаются в семь. Люди, которые делают кино, настолько любят свою профессию, что живут ею. Они бодрствуют в то время, когда другие спят.

– А, ну тогда хорошо.

Марат посмотрел на меня и улыбнулся:

– Я уверен, что все будет хорошо. Так всегда было, и так будет дальше.

Я верила Марату.

– Только больше никогда не исчезай, – проникновенно попросила я.

Марат виновато опустил глаза.

– Людочка же сейчас в гостинице, – вдруг вспомнила Оксана. – Она пошла за вещами и так до сих пор и не вернулась. Это на нее похоже… Она непредсказуемая… Если режиссер не согласится снова взять Марата, мы применим тяжелую артиллерию.

– Какую? – удивилась я.

– Попросим Людочку заступиться, – подмигнула Оксана. – Она может поставить условие, что откажется сниматься, если Марата не возьмут! Не дадим в обиду друзей. И я тоже откажусь сниматься! Режиссер будет вынужден согласиться!

– Спасибо, – от всего сердца поблагодарил Марат.

Внезапно я заметила вдалеке Дениса. Он стоял возле толстой пальмы. Денис смотрел на нас и, как только увидел, что я его заметила, резко скрылся среди толпы.

А может, мне это просто показалось?

Хотя вряд ли.

С того вечера прошло около месяца. Наступил июль.

Сегодня был особенный день. Я даже отпросилась с работы.

Впрочем, сегодня сразу два торжественных события. Первое – у нас с Маратом юбилей. Ровно год, как мы познакомились. В этот день год назад мы столкнулись в очереди за молочным коктейлем, и это привело к крепкой, но очень сложной дружбе…

А о втором событии расскажу далее.

Я спешила в назначенное место, а сама думала о том, что случилось месяц назад, в июне.

Как хорошо, что к Марату начал возвращаться слух. Сейчас у него уже восемьдесят процентов слуха. Осталось вернуть двадцать.

Трудно описать словами радость человека, который может слышать. Марат уже начал слышать шум прибоя, пение птиц, голоса людей. Он говорит, что пока что слышит все это как бы отдаленно, но и он, и я уверены, что скоро его слух станет таким же острым, каким был прежде.

В тот вечер нам удалось уговорить режиссера не заменять актера. Он настолько вник в ситуацию, что перенес съемку сцены с участием Марата на конец съемочного периода. Чтобы всем было легче: и работникам съемочной группы, и самому Марату.

Я была благодарна режиссеру.

И вот сейчас я торопилась на съемочную площадку. Сегодня снимается Марат. Режиссер сделал ему еще один подарок. Он расширил его роль, и теперь Марат появится в кадре на шесть минут. В полнометражном фильме это считается очень хорошо для начинающего актера.

Сцену снимали на красивом участке набережной. Я шла туда. Хотела посмотреть на процесс съемки.

Нет, я не шла по набережной, а летела. Настолько легко мне было, такой счастливой я себя чувствовала. Все, решились все проблемы! Наконец-то мы снова будем с Маратом гулять вдвоем, сидеть на секретном пляже, разводить костры, а он будет играть на гитаре и петь песни. Скажу по секрету, он уже вчера брал в руки гитару. Играл замечательно, но как-то осторожно.

– Половину слышу, а половину представляю мысленно, – сказал Марат. – Но главное, что я уже слышу! Какое это счастье!

Я вернула Фулате перстень с головой верблюда и рассказала ей всю историю: откуда перстень у меня взялся и какие от этого были последствия.

Фулата сказала, что тоже не будет наказывать обидчиков.

Я уже смирилась с этим, но в душе была не согласна. Я считаю, что зло должно понести наказание. Какое право эти парни имеют ходить по улицам и считать себя лучше всех, когда в то же самое время Марат каждый день ходит в больницу на уколы?.. Я этого не понимала и никогда не пойму. Но мои друзья так решили. Мне не оставалось ничего, кроме как вздохнуть и махнуть рукой.