Мы подходили к лагерю. За деревьями мелькали пестрые куртки.
Это была середина похода. Назад возвращаться столько же, сколько идти вперед. Почему-то от этой мысли мне захотелось, еще сильнее захотелось снова попытаться стать лучшим человеком. Ну и что, что Джейк и Уинди целовались? Ну и что, что она ему больше нравится? Не буду на нее за это обижаться. Не буду тратить время на горечь. Я собираюсь извлечь урок из этого опыта и стать лучшим человеком. Мне нравилась Уинди. Я была руками и ногами за Уинди. В жизни ей нелегко пришлось, но она справилась. Она людей вдохновляет, черт побери! Она – как раз то вдохновение, за которым я сюда приехала. Она не наподдала всему миру, как Чак Норрис, когда стало тяжело. Она не превратилась в таксу с облезлым хвостом. Она нашла способ быть храброй в любви и заботиться о себе, а не только о других. Я собираюсь наказывать ее за то, что она такая милая? Обижаться на нее за добросердечие? Или ненавидеть за то, что она лучший человек, чем я? «Такова будет моя жизнь, если я ее не изменю».
Нет. Я заставлю себя притащиться в лагерь. И я обниму Уинди и пожелаю ей счастья. И Джейку тоже. И я сделаю глубокий вдох, заткнусь и сделаю наконец то, зачем сюда приехала.
Глава 12
На следующий день у нас должен был быть «День Ноль», поскольку за особо тяжелым переходом обязательно идет день отдыха, но Беккет не хотел устраивать «День Ноль» так близко к началу маршрута и лагерю туристов, которых называл «пустозвонами». Он жаждал вернуть нас глубже в лес, подальше от афронтов цивилизации и даже подыскал мысленно идеальное место – нечто под названием Расписной Луг. Он объяснил, что Расписной Луг в трех днях пути и что это самое красивое место в округе, поэтому стоит любых трудов.
Я оглядела нашу потрепанную группу. У всех, кто нес носилки, – волдыри на руках и сгорбленные, натертые плечи. Те, кто таскал рюкзаки, выглядели немногим лучше: исцарапанные ноги и мутные глаза. Не нашлось ни одного, кто был бы способен сидеть прямо.
– Разве после тяжелого перехода не положено отдыхать, босс? – спросил Мэйсон.
– Вы даже не знаете, что такое тяжелый переход, – откликнулся Беккет.
Поэтому мы двинулись дальше. Если все пойдет по плану, на Расписной Луг мы выйдем как раз к летнему солнцестоянию. Мы устроим себе «День Ноль», отдохнем и «подзарядим внутренние батареи» и закатим вечеринку по случаю солнцестояния. А еще тот вечер станет символом окончания второй недели в лесу и временем, когда придет пора готовиться к великому финалу похода – к Соло.
Но я даже думать не могла о Соло. На протяжении следующих трех дней я могла только ставить одну ногу впереди другой. Я не просто хотела отдохнуть, я нуждалась в отдыхе и считала, что Беккет чертовски ошибается, так нас подгоняя. Разве не он вечно читал нам нотации, что надо заботиться о себе на тропе? Я не понимала ход его мыслей и, признаюсь, не слишком ему доверяла как инструктору, но что я могла сделать? Он тут «босс». Он отдавал приказы и у него было прозвище, доказывающее его права.
Кстати о прозвищах – в первое утро того бесконечного трехдневного марш-броска к Расписному Лугу я наконец обзавелась собственным: Гоп-Стоп. В духе: «Ну, что опять стопоришься? Гоп-гоп, шевелись!»
Я так устала в тот первый день после эвакуации Хью и вообще так пала духом, что не могла придумать, зачем вообще иду, хотя и тащилась в хвосте за остальными. Хочу, чтобы меня эвакуировали, то и дело думала я, жалея, что тут нет Хью и что нельзя его выругать, что причинил столько проблем.
Мне досаждали всякие мелочи. В ботинок то и дело что-то попадало. Или рюкзак как будто сидел криво. Я то и дело останавливалась, чтобы что-то поправить. Надо было заново завязать хвост. Шляпа сидела слишком плотно. В тот день Беккет шел позади, и всякий раз, когда я останавливалась или даже сбавляла шаг, кричал:
– Ну чего стопоришься?
– Извини, – кричала я в ответ. – Трусы поправляю! – или еще какую-нибудь глупость.
К полудню меня окрестили. Ему уже не надо было больше даже спрашивать. Что бы там ни было, он уже знал, что это чушь.
– Шевелись, Гоп-Стоп! – кричал он. – Сейчас будет привал, Гоп-Стоп!
Под вечер, когда мы начали разбивать лагерь, Беккет напомнил всей группе наполнить бутылки водой.
– По края залейте, ребята! Завтра опять жаркий день! – Потом при всех повернулся и указал на меня: – Гоп-Стоп, тебя это тоже касается!
Так оно и прилипло. Группа была в восторге. В особенности парням нравилось безо всякой причины подойти ко мне и спросить: «Чего стопоришься, Гоп-Стоп?»
Так исполнилось мое желание иметь прозвище, – но, как это так часто случается с желаниями, все обернулось не так, как я надеялась.
– Можно смотреть на это иначе, – предложила Уинди. – Например, превратить во что-нибудь из фильма про банды. Ну, вроде: «Стоять, это гоп-стоп». Сложив пальцы обеих рук пистолетом, она наставила его на меня. Потом цокнула языком, изображая выстрел: – Бах! Бах.
– Но мы же знаем, что все не так. – Я не бандитка. Я просто очень плохой ходок.
– Люди забывчивы, – сказала Уинди.
– Не настолько же.
– А что, если, – начала она тоном, подразумевавшим «ну давай поиграем», – Йетти подойдет к тебе и скажет: «Что стопоришься, Гоп-Стоп?» – а ты развернешься и его пристрелишь? – Она снова изобразила: «Бах! Бах!» – потом крутанула на пальцах воображаемые пистолеты и вернула их назад в кобуру.
Я задумалась.
– Мне такого не провернуть, – сказала я наконец.
– На что спорим?
Покачав головой, я сморщила нос, всем своим видом говоря – едва ли.
– А можно мне тогда? – спросила она. – Просто чтобы проверить? Ради эксперимента?
Я пожала плечами:
– Валяй.
С этого момента Уинди, всякий раз произнося мое прозвище, складывала из пальцев пистолет. Иногда она стреляла в воздух, как Йосемити Сэм 6, и кричала: «Вы у меня узнаете, что такое Гоп-Стоп!» Иногда она доставала воображаемые пистолеты из воображаемой кобуры, наставляла, держа у бедра, на кого-нибудь, и спрашивала: «Где моя детка Гоп-Стоп?» Иногда выпрямляла одну руку, смотрела на кого-то поверх ствола и говорила: «Пойди найди мне Гоп-Стоп».
И вот ведь что – получилось. Еще до того, как мы добрались до Расписного Луга, Уинди превратила меня в заправского стрелка. Очень быстро гангстерские шуточки сменились шуточками в духе Дикого Запада, а я – стараниями Уинди – превратилась в Энни Оукли 7. Остальные с радостью подхватили. Когда был мой черед готовить, слышалось: «Хорошая жратва, Гоп-Стоп». Когда помогала с «медвежьей подвеской», то кругом орали: «Зааркань его, Гоп-Стоп». Когда нам приходилось карабкаться на особо крутой склон и мне удавалось проделать весь путь без остановки, Беккет выкрикивал: «Так держать, Гоп-Стоп! Поддай шпор!»
Довольно скоро не одна только Уинди, говоря обо мне – или со мной, выхватывала воображаемые пистолеты. Встречая меня по пути к месту, где готовили еду, Вегас наставлял на меня два воображаемых пистолета и говорил: «Гоп-Стоп». Когда Йетти встречался со мной взглядом, то указывал на меня двумя пальцами и произносил: «Бах! Бах!» А Джейк, он же Джей-Дог, он же в последнее время Лучник (я не могла взять в толк, откуда взялась эта кличка) касался дулом воображаемого пистолета полей воображаемой шляпы.
– Почему они называют тебя Лучник? – спросила я утром накануне того для, когда добрались до Расписного Луга.
У него поникли плечи:
– Ты серьезно?
– Серьезно, – ответила я. – Ты что, любишь стрелять из лука?
Он покачал головой:
– У меня фамилия Арчер, ну вроде как лучник или стрелец. Как вышло, что ты не знаешь?
Что-то тут было не так.
– Это твоя фамилия? Но я думала, твоя фамилия… – Но тут в голову мне ничего не пришло, ведь я никогда не знала, какая у него фамилия, и выяснить ни разу не пыталась.
– Арчер, – просветил меня Джейк. – Джейкоб Сэмюэль Арчер.
– Джейкоб «Джей-Дог» Сэмюэль Арчер.
– Ага, – он снова покачал головой, – не самое лучшее мое прозвище.
Значит, у него были и другие. Ну, конечно.
– А что может быть лучше, чем Джей-Дог?
Он поднял глаза:
– Папа зовет меня «Док». Потом есть еще «Большой Джей», «Джей-Мани», «Джегерейстер», «Рэнджер», «Матрица», «ПолуНельсон», «Клуб-медик», «Ястреб». – Джейк задумался. – Всех и не перечислить. Он гений по части прозвищ. Около сотни наверное придумал.
– Например?
– Да как в голову взбредет. «Крабоход», «Макси-Джейк».
– А как ты называешь Дункана? – спросила я.
Джейк со вздохом потряс головой:
– Опять же много всего. Но уж точно не Дунком. «Дунк», «Дункерс», «Данкен Донатс», «Ди-трейн», «Ди-Бэг», «Ду-Литл», «Чак», «Чарльз».
– Почему Чарльз?
Джейк пожал плечами:
– Потому что это не его имя.
Я кивнула:
– По сути, любое значимое или незначимое слово в английском языке может функционировать как прозвище вообще безо всякой причины.
Он кивнул, словно разговор закончен, а потом добавил:
– Но у нас есть вроде как автоматическое.
– И какое?
– Братуха.
Довольно трогательно.
Но тут Джейк покачал головой:
– Хотя на самом деле нет. И оно тоже перетекает в «Братан», «Батон», «Бражку».
Он замолчал, выжидая, что я скажу.
Месяц назад – даже две недели назад – я покачала бы головой, точно они пара идиотов. Но теперь я научилась видеть прозвища в новом свете. И, так уж получается, Дункана. И Джейка тоже. Мне пришло в голову, что все до единого эти прозвища в основе своей служат дурацкой заменой слова «друг». И я испытала огромную благодарность, что у Дункана был Джейк. То, что они были друг у друга.
– Ему повезло, что у него есть ты, – сказала я.
– Повезло, – согласился Джейк. Потом сложил пальцы пистолетом, наставил на меня и сказал: – Но мне повезло больше.
Беккет не ошибался насчет Расписного Луга. При виде этого места действительно дух захватывало. Оно было лучше, чем он описывал, и лучше, чем я могла даже вообразить, пока не увидела своими глазами. Это было идеальное место для «Дня Ноль» и вечеринки по случаю летнего солнцестояния, и, когда мы добрались, я была рада, что мы сумели. Вроде как рада.
Вот что предстало перед нами, когда мы вышли из-за поворота и Беккет крикнул: «Вот он, ребята!» Залитая солнцем зеленая поляна, где на ветру трепетала трава по колено и покачивались полевые цветы. Белые бабочки. Прозрачное голубое небо в вышине, пушистые хлопчатые облака. По обе стороны – горные пики, замыкающие нас, как колыбель. Воздух был прохладным, а солнце – теплым. Каждый, кто выходил на луг, замирал при виде такой красоты. Невозможно было одновременно идти и впитывать ее.
– Ты был прав, – сказала я остановившемуся рядом со мной Беккету. – Он действительно как расписная картинка.
– Да, но его не потому называют Расписным.
Я посмотрела на него недоуменно.
– Тут была резня шошонов 8, – сказал Беккет. – Столько людей было убито, что луг был словно расписан кровью.
– Я и не знала, что их племя было настолько кровожадным, – сказала я, оглядывая луг.
Но Беккет скорчил гримасу.
– А они и не были. Это шошонов тут вырезали.
– О.
Беккет повернулся к группе.
– На востоке есть речушка, там поставим лагерь. А еще, говорят, тут есть призраки, поэтому ведите себя хорошо. – Расплывшись в улыбке, он огляделся по сторонам, и впервые я искренне подумала, что он мне нравится. – Добро пожаловать в мое любимое место во всем Абсарокасе.
Первым делом я сменила тяжелые ботинки на сандалии. От одного этого – а еще от того, что сняла рюкзак, – я почувствовала себя на сто фунтов легче. Волдыри у меня зажили, и при виде новенькой розовой кожи на их месте я испытала прилив странного оптимизма. Сделать сегодня еще предстояло много: поставить лагерь, приготовить ужин, но при мысли о целом роскошном дне ничегонеделания все остальное показалось легче. Я улыбалась всем и каждому. Я закрывала глаза, когда на меня дул ветер, и старалась впитать ощущение всей кожей. Я останавливалась присмотреться к оттенкам всех цветов в поле: пурпурный, нежно-голубой, ярко-желтый цвета.
«Вот оно!» – думала я. Вот это стоило всего остального. Ради этого места я сюда приехала, и переполнявшее меня благоговение было именно тем, чего я искала. Оно возмещало все унижения и обиды, волдыри и одиночество.
Готовить ужин тем вечером было счастьем. Засыпать тем вечером было счастьем. И следующий день был чистейшим счастьем, во всяком случае поначалу.
Проснулись мы, как обычно, приготовили кофе, съели завтрак, как обычно, и прибрались – каждая группа в своем лагере. Но вместо того, чтобы выстроиться цепочкой для марша через горы, мы вольны были заняться чем хотели. Утро выдалось холодным, но солнце, когда взошло, согрело мне кожу, и к десяти я уже сняла свитер. Остаток дня я ничего не делала. Восхитительное ничего. Кое-кто из крутых парней пошел разведывать окрестности, Вегас с Джейком отправились практиковаться в рыбной ловле на муху в речке. Кое-кто из девушек решил устроить «постирушку», иными словами, зачерпывать речную воду и нести на самый дальний, самый сухой край луга и там выливать на свои просоленные носки и футболки, а после выжимать их и раскладывать на камнях, чтобы прожарились на солнце.
"Счастье для начинающих" отзывы
Отзывы читателей о книге "Счастье для начинающих". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Счастье для начинающих" друзьям в соцсетях.