– Тебе ж в такси страшно садиться будет, – сказал он вслух. – Надо сначала сиденье помыть с мылом.

Они вышли во двор, такси должно было подъехать с минуты на минуту.

– У меня на этот счет все продумано, – сказала Маня, доставая из сумочки вышитую салфетку. – Я стелю, когда сажусь.

Из-за угла дома выехала раскрашенная шашечками машина, Макс махнул рукой, показывая, что это именно они ожидают такси.

– Ты – самая удивительная и самая предусмотрительная девушка в мире, – сказал он. – Увидимся вечером, ладно? Мне сегодня надо поработать. Но если вдруг у меня будет время, я тебя приглашаю где-нибудь пообедать.

– Звони, Макс, – Маня поцеловала его и села в машину, быстрым движением расстелив на сиденье салфетку.

Макс направился к себе в квартиру, включил компьютер и загрузил проект Виктора Холливуда. Увлекшись, Макс взглянул на часы только в половине одиннадцатого.

Он достал телефон и набрал номер Алекса.

– Алекс, привет! Ты где, дружище?

– Уволился с работы. Подал документы на регистрацию фирмы. Уговорил двух знакомых юристов работать на меня. Сейчас заеду к Клаве, узнаю, чего она вчера хотела, и потом к тебе загляну, почту приму от Бахмана.

– Я тебя жду, – сказал Макс.

Положив трубку, Макс достал из верхнего ящика общую тетрадь, на первой странице которой стояло несколько жирных точек и вывел ровным четким красивым почерком:

«Я влюблен. И полон вдохновения. Я благодарю за это Бога. Того самого Бога, которого я проклинал. Того самого Бога, который отнял у меня мою жену и сына. Того самого Бога, который еще раньше дал мне жизнь, отнял моих родителей, а сейчас подарил мне счастье. У меня больше нет вопросов к Богу. Мне безразличен его замысел. Просто я счастлив. И ничто в мире не сможет сделать меня несчастным, потому что я чувствую любовь в своем сердце».

Глядя на строчки, которые, наконец, прорвались сквозь многолетнюю немоту письменного слова, Макс улыбнулся, покачал головой, закрыл тетрадку, положил ее в верхний ящик стола, и снова погрузился в работу. В его воображении возникали архитектурные формы, опирающиеся на совершенные и математически выверенные конструкции. Он прикасался световым пером к графическому планшету, словно волшебник, и на экране возникали скелеты будущих зданий.

* * *

Алекс оставил машину около дома и поднялся в свою квартиру на пятый этаж на лифте. Позвонил в дверь. Клава долго не открывала, но он не хотел пользоваться собственным ключом. Наконец, дверь отворилась.

– А, это ты, – сказала супруга.

– Да. Ты хотела меня видеть.

– Вещи свои забери, – сказала Клава. – Нечего им тут валяться.

– А где дети? – спросил Алекс.

– В школе дети. Но тебе-то что за дело до наших детей?

– Опять скандалить будешь?

– Я тебе, кобелю, вчера весь день звонила, СМС-ки писала. Трудно было ответить?

– А что случилось-то? – спросил Алекс. – Если что-то серьезное, могла бы в СМС-ке и написать.

– Твоему сыну, между прочим, нужна операция на сердце. Вчера доктор сказал.

– Операция? Что с ним?

Алекс почувствовал, как его собственное сердце почти что выпрыгнуло из груди.

– Порок у него наследственный. От твоего отца достался, как я думаю. Так что вся вина на тебе!

– Вина? – опешил Алекс. – Ты в этой ситуации виноватого, что ли, ищешь?

Клава фыркнула и промолчала.

– Угроза для жизни есть? – спросил Алекс.

– Вот сам с доктором и поговори, вместо того, чтобы по блядям разъезжать.

– Хорошо. Поговорю, – Алекс старался быть спокойным. – Давай телефон.

Клава порылась в своей сумочке, протянула ему клочок бумажки с телефоном и именем доктора. Алекс переписал номер в телефонную книжку сотового.

– А как выяснилось, что у Борьки порок?

– Вчера приступ сердечный прямо в школе случился, – сказала Клава.

– Вызвали скорую, сделали УЗИ. А тебе, кобелю, безразлично было, что происходит. Даже телефон отключил около пяти часов. А мы только домой из больницы приехали…

Алекс вспомнил, что он выключил телефон перед встречей с Бахманом, а потом просто забыл его включить.

– Значит, ты всерьез решила развестись? – спросил Алекс.

– А что тут решать? Я, что ли, решаю? Ты уже все за нас обоих решил!

– Здрасьте-пожалуйста! – сказал Алекс. – То есть это я из дому ухожу, а не ты меня выгоняешь, потому что застала меня в компании друзей?

– Да! В компании! Только не друзей, а блядей. И где ты ночь провел, скажи-ка мне лучше! Чего-то слишком у тебя рожа довольная! – окрысилась Клава.

– Ладно. Скажи лучше, насколько все серьезно у сына?

– Серьезно. Доктор тебе сам объяснит, – сказала Клава.

– Я позвоню. Но было бы хорошо, если бы мы хоть раз поговорили с тобой нормально, как люди.

– И о чем же мне с тобой разговаривать?

– Скажи хоть раз по-человечески, зачем ты на развод подала? Скажи так, чтобы я понял, что у тебя в голове происходит!

– Ладно. Скажу. Ты понимаешь, почему мы с тобой не спим в последние два года? – спросила Клава.

– Не понимаю, – ответил Алекс.

– А почему ж не спросил ни разу? – Клава смотрела на него обиженно.

– Ты меня не хочешь. О чем тут спрашивать?

– Знаешь, Алекс, уходи! Уходи отсюда!

– Ну хорошо. Я спрошу. Почему? Почему у нас не было секса два года?

– Потому что не могу я тебя простить! – сказала Клава.

– За что ты не можешь меня простить? – Алекс уже почти вышел из себя.

Умом он понимал, что это одна из самых распространенных женских тактик. Запутать ситуацию неопределенностями и недомолвками, сделать вид, что все и так должно быть понятно, потом обидеться за то, что мужчина ничего не понимает, и обвинить мужчину, что он не хочет ее понять. Умом он понимал, что это не больше, чем игра. Но не реагировать эмоционально на эту игру он просто не мог. Тем более, что сыну нужна операция. А Клава не хочет ничего говорить об этом, нашла повод в секреты поиграть. И смешивает все в одну кучу: и здоровье сына, и их развод, и отсутствие секса в последние два года… Только женщина может смешать столь разные по значимости и по существу факты в одной ситуации. И еще получать от этого удовольствие!

– Два года назад ты мне изменил! – сказала Клава. – И я об этом знала.

– Нет! Не было такого! Я два года без секса живу. К доктору боюсь пойти, чтобы он не сказал, что у меня опухоль простаты! Какие измены!!!

– Изменил ты мне! С этой блондинкой! С Мариной!

– С чего ты взяла?

– Она звонила однажды, когда ты мобильный телефон забыл дома. И сказала мне! – засопела Клава, и стало ясно, что скоро она может заплакать.

– Да ну на фиг! То есть, ей ты веришь, а мне нет?

– Ну она же женщина! Зачем ей лгать?!

– Логично, ничего не скажешь! То есть из-за того, что Марина сказала тебе, что я с ней переспал, ты два года не спишь со мной?

– Ну она же ясно сказала! – Клава уже совсем готова была заплакать.

У Алекса опустились руки.

– А что она сказала? – спросил Алекс.

– Что! Известно что!

– Клава, это очень важно, повтори, пожалуйста, дословно, что она тебе сказала.

– Я ее спросила: «У тебя с Алексом что-то было?». А она ответила: «А тебе-то что?».

– И все? – спросил Алекс.

– Все! – подтвердила Клава.

– И это означало «да»?! – Алекс уже кричал.

– Что ты кричишь на меня?! – Клава тоже орала в полный голос. – Я же не дура! Я все понимаю! Ты потом постоянно уходил вечерами! Меня о сексе даже и не спрашивал! Значит, с кем-то другим мне изменял?! Потому что мужчина не может жить без секса! Это во всех женских журналах написано! Раз не спишь со своей женой, значит спишь с какой-то потаскухой!

– Где мои вещи?

– В твоем кабинете, – сказала Клава, сразу успокаиваясь. – Я все собрала. И погладила. Твои ножи и кастеты сложила в отдельную сумку.

Алекс двинулся в кабинет. Клава пошла за ним.

– Ты действительно хочешь, чтобы я ушел? – спросил Алекс, останавливаясь в дверях. – Я люблю наших детей. Я нужен нашему сыну. Сейчас особенно нужен. Я могу как угодно относиться к тебе, но дети наши – они же не виноваты, что ты что-то там себе вообразила! Да! Я жил без секса два года. Да, я здоровый мужик, которому нужна женщина! Да, у моего отца был порок сердца! Да! Да! Да! Но я хотел простого семейного счастья. Поддержки и понимания от тебя. Любви наших детей. И я ничего этого не получил!!! Ты понимаешь? Я очень долго был на грани того, чтобы начать спать с другими женщинами! Но я не переступал эту грань.

– Значит, теперь переступил, – сказала Клава. – И у тебя сейчас, в такой момент, хватает совести признаться мне, что ты мне изменил!

– Я ждал женской ласки два года! Моя жена, когда я ее обнимал, начинала кривиться от отвращения. Да, я вчера ночью изменил тебе. Но пока я жил с тобой, я ни разу ни с кем не переспал! И с Мариной ничего не было! Можешь ты это понять?

– Ты лгун и подлец! Гад! Сволочь!

– Конечно! – сказал Алекс, наклоняясь, чтобы поднять сумки со своими вещами. В одной из них звякнуло холодное оружие.

Из нагрудного кармана его рубашки вылетели две визитки: одна Бахмана, другая Фриды. И визитка Фриды, как назло, упала прямо на розовый тапочек Клавы.

– Фрида, значит, – сказала Клава, наклоняясь за визиткой. – Блядям визитки напечатали.

Алекс поднял с пола визитку Бахмана, и протянул руку за визиткой Фриды.

– Отдай.

– Значит, с ней ты и переспал? – спросила Клава. – Это такая черненькая девушка на пляже?

– Да, это она, – пробурчал Алекс.

– Ну, она у нас не проститутка. Она у нас уважаемый человек. Директор научной библиотеки! Куда уж мне, невежде, за такой кралей!

– Клава, да ты понимаешь, что из-за твоих бесконечных истерик, из-за твоего недоверия ко мне, я вообще чуть самоубийством не покончил? – спросил Алекс.

– Самоубийством! Расскажи еще! Придумал он самоубийство! Как же! С твоей-то офицерской твердолобостью самоубийством покончить!

– Отдай визитку. Это важный для меня телефон.

– Да возьми! – Клава презрительно кинула визитку на пол. – И иди к своей Фриде! Кобель вонючий!

– Зря ты так, – сказал Алекс, поднимая визитку. – Жить я с тобой больше не могу, это правда. Потому что сил моих нет выносить все твое безумие. Но нашим детям нужен отец.

– Такой отец нашим детям не нужен! – заявила Клава. – Изменил мне с первой попавшейся бабой в купальнике! Кобель! И еще даже признаться в этом не стыдишься!

– Все, я ухожу.

Алекс поднял сумки и направился к двери. Его сердце билось так, как будто он пробежал несколько километров.

– Беги-беги, кобелина, – сказала Клава. – Увидимся в суде!

Алекс вышел за дверь, которую Клава с силой захлопнула. Его эмоции представляли собой смесь недоумения, брезгливости и омерзения. Сложно даже вообразить, какой красивой и веселой девушкой была когда-то Клава! А сейчас! Мало того, что она растолстела сверх всякой меры и поглупела! Она стала совершенно невыносимой в совместной жизни. Сам Алекс, как мог, следил за своим физическим здоровьем, продолжал начатые еще в детстве занятия джиу-джитсу, играл в теннис, летом бегал, плавал… Прошлое инструктора по ближнему бою давало о себе знать: тело постоянно просило физической нагрузки. Клава же никогда не занималась собой. А, к сожалению, с возрастом состояние человека все в большей степени определяется тем, насколько здоровым, гибким и сильным остается его тело.

– И что мне делать?! – сказал Алекс вслух, спускаясь в лифте, как будто бы говорил с невидимым свидетелем его судьбы. – Что я могу сделать?! Мучиться с ней до конца жизни? Каждый день терпеть подобные истерики? Каждый день оправдываться в грехах? Пожалуй, надо уходить. Другого выхода нет.

Двери лифта открылись. Алекс вышел на улицу. Но не перестал говорить вслух.

– Развод сейчас – единственная возможность как-то оградить наших детей от наших же с Клавой конфликтов. Сейчас важнее всего сердце моего сына. Я не выдержу, если что-то случится с ним. Я просто не смогу жить после этого. И через это мне придется пройти одному. Потому что Клава… она нанесет мне удар в спину при первой возможности. А Фрида… Она не захочет участвовать в этой ситуации. Наверняка не захочет. И, может быть, даже расстанется со мной, потому что я буду уделять внимание своему сыну… Черт! Я уже начал вслух разговаривать! Черт! Черт!

Алекс вздохнул полной грудью и попытался успокоиться. Сердце все еще билось часто, но постепенно оно замедлилось. Алекс понимал, что надо держать себя в руках. Иначе это поставит жирный крест на всех планах, и лишит его открывшихся с легкой руки Макса перспектив. Но Бог с ними, с перспективами. Если он потеряет контроль над своими эмоциями, то Алекс и своему мальчишке помочь не сможет. И это было обиднее и тяжелее всего. Слегка дрожащими руками, он набрал телефон доктора.