Лавина и на самом деле промчалась стороной, лишь боком, своей малой частью пройдясь по площадке. Да и площадку саму она практически не тронула – ее защитили примыкавшие к ней как сторожа каменные скалы, и только перед самым сходом на опасную тропу над пропастью, там, где находился в тот момент Костромин, она пронеслась частью своего массивного, беспощадного тела.

Если бы он не отступил на два шага – кирдык окончательный ему был бы обеспечен и просил бы он прощения у своей Варюхи в виде бестелесного «иже херувима». Горного.

Ладно, рассуждать будем после, а сейчас и на самом деле следовало поторопиться – погода очень быстро менялась совсем в катастрофическую сторону, ветер со снегом усиливались.

Тропу, прикрытую сверху скальным козырьком, не засыпало лавиной, а вот выход на нее занесло капитально. Надо было как-то перейти с площадки на тот неубедительный карниз и постараться не шагнуть в бездну мимо него.

Костромин надел на спину рюкзак, посильнее привязал его к себе, мысленно попросил помощи у всех, кого надо, выдохнул и…

– Ну, что, Варюшь, пойдем? – спросил с улыбкой.

Ее облик тут же появился перед его взором, и она очень озабоченно произнесла:

– Юрочка, надо торопиться! Только осторожно!

– А как же! – согласился он, внимательно осматривая снежную шапку, перекрывшую путь на тропу. – Теперь мне надо быть очень осторожным. Раз ты появилась, значит, не все у нас с тобой еще пропало.

Но на эту его жизнеутверждающую тираду она не ответила и больше вообще «на связь» не выходила. Юрий сказал себе: это для того, чтобы его не отвлекать. Не сбивать сосредоточенности.

Очень осторожно, нащупывая руками снег впереди себя, он все же смог переползти на тропу и поспешил, практически побежал по ней, тревожно поглядывая направо на наливавшиеся все больше и больше сизо-черным бедовым сгустком тучи.

Он уже радовался, что почти дошел, когда вдруг уперся в снежную кучу на тропе, напрочь перекрывшую дальнейший проход.

– Твою ж… – вырвалось у Костромина от неожиданности. – Ёжики ушастые! – позволил себе только это ругательство он. – И что теперь? Возвращаться?

Осмотреть препятствие и оценить всю его масштабность не представлялось возможности. Единственное, что понял Юрий, видимо, лавин было две, одна из которых прошла в этом месте, а поскольку на этом участке не имелось козырька над дорогой, он сотни лет назад обвалился и рассыпался естественным образом, то снег и перекрыл тропу, не то чтобы глубоко, можно было бы и поверху как-то протоптаться, но тропа же не идеально ровной струной проходит, а с изгибами, уступами, слабыми местами – один, да что там один, неверных полшага, неудачное движение – и ты летишь в пропасть!

– Вот… ёжики, короче! – возмутился Костромин.

– Юра! – вдруг возникла Варвара перед его глазами и быстро, но твердо предложила: – Становись на четвереньки! Ощупывай впереди себя тропу и двигайся так! Тут совсем немного осталось, а надо торопиться! Ты пройдешь!

Немного, это он и сам понимал – изучил уже эту тропу досконально, как родную, мотаясь по ней туда-сюда на пробежках. По заметным и известным ему приметам осталось метров, наверное, сто где-то, может, чуть меньше.

Но… и он опустился на четвереньки!

– Юрочка, быстрей! – совсем растревожилась Варвара.

– Все будет хорошо, Варюш! – пообещал Костромин и больше ни на что не отвлекался, сосредоточившись на том, что чувствовали его руки.

Он ощупывал под слоем снега каменный уступ тропы и двигался вперед, осторожно, но в темпе. Какая-то сильная внутренняя тревога, нараставшая с каждой минутой, подгоняла его, и он переставлял и переставлял под снегом руки, и подтягивал за ними ноги.

И все же не успел!

По расчетам Костромина, оставалось всего каких-то несколько метров, когда сорвалась с горных вершин перезревшая снежной массой метель и закружилась между двух горных массивов, сметая все на своем пути, словно жесткой метлой выворачивая камни и обдирая поверхности скал, кулаком ударив в лицо и наподдав под дых ничтожному человечишке, раскорячившемуся на тропе.

Он упал на живот, пережидая свирепое нападение метели, каким-то чудом уловил небольшую передышку в череде смертельных ударов, безостановочно наносимых ее кулаками, быстро, уже и не ощупывая тропу впереди себя, пополз вперед.

Белая смертоносная воительница сделала круг, набрала разгон и силу, и с новой, еще более мощной волной обрушилась на него. Костромин вжимался в снег, прикрывал голову руками и повторял про себя одну из мантр-молитв, которой научил его Тон.

И снова в какой-то момент почувствовал, что метель сейчас ненадолго ослабнет – всего на несколько мгновений, – приготовился к броску и, уловив этот момент, вскочил на четвереньки и побежал со всей возможной скоростью. Рюкзак на размокших, ослабших и разболтавшихся креплениях нещадно колотил его по спине, снег залеплял глаза, в кромешной черноте, упавшей на этот мир, не было видно ничего, руки и ноги практически потеряли чувствительность, но он бежал, бежал, опережая эту бешеную карусель, и вывалился на площадку в тот момент, когда она ударила его с новой силой.

Успел!!

– Успел, Юрочка!! – ликовала Варюха. – Ты спасся!

Вообще-то ликовать пока было рановато, требовалось на ощупь в непроницаемой мгле, под непрекращающимися ударами стихии протащиться влево по скалистому выступу, найти пещеру и очень постараться не промахнуться, а это запросто – пещерка узкая и в углублении расположена. Промахнешься – считай, погиб! Однозначно!

Но какая-то интуиция вела сегодня Костромина!

А может, и не интуиция, а те самые, что ни на есть защитные Высшие силы, стоявшие за его спиной, ангел-хранитель и, разумеется, Варвара!

Он придерживался за скалу рукой, прижимался к ней, пережидая очередной ураганный порыв, и снова двигался вперед, когда тот ослабевал. Наконец, Юрий скорее понял, чем почувствовал уже онемевшей от холода рукой под пальцами не скалу, а какой-то другой материал. Ветки! – осенило Юрия. – Сухие, переплетенные ветки двери!!

И он рванулся вперед, выворачивая на себя хлипкую дверцу, из всех возможных сил сопротивляясь ветру. И когда метель окончательно поняла, что упустила свою жертву, от злости она резко переменила направление и зашвырнула его толчком в спину в узкую щель спасительной пещеры с такой силой, что, пролетев жалкие три метра, Костромин со всего разгону ударился в противоположную стену.

А за ним, издав максимально возможно громкий для своей хлипкости звук, захлопнулась дверка, отгораживая это убежище и его в ней от озлобленной стихии, захватившей мир снаружи.

– Ну, вот и наши апартаменты, – пошутил для Варюхи Костромин.

Но она не отозвалась. Совсем.

И не отзывалась больше ни разу, как он ни звал.

Костромин провел в убежище два дня. Метель завывала, то усиливаясь, то отступая, но не сдавая позиций, рвала своими когтями в бессильной злобе дверку, прикрывавшую эту келью, но дотянуться от улизнувшего чудом от нее человека так и не смогла.

А он… Он вспоминал.

Не дозвавшись Варюхи, Юрий расстроился ужасно, и в какой-то момент к нему вдруг снова пришли воспоминания о той их счастливой жизни, отсюда казавшейся ему таким далеким, сказочным миражом. Совсем другой, чьей-то чужой, невозможной жизнью, на другой, неизвестной планете.

Лежа на тонком холодном настиле на камнях, Юрий вдруг так ярко, так отчетливо в своем новом объемном восприятии эмоций и видений, в мельчайших красочных подробностях с запахами, звуками, нюансами и оттенками, с теми забытыми чувствами и ощущениями вспоминал их первую с Варюхой поездку во Францию…

Они, как-то не сговариваясь, вдруг оба заговорили о том, что интересно было бы съездить во Францию, и Костромин в присущей ему деловитости решил-сделал взялся искать туры, разузнавать про гостиницы и экскурсии, но Варюха неожиданно остановила эту его активность:

– Да ну, Юрочка, так совсем неинтересно и скучно!

– А как интересно? – спросил он с удивлением.

– А вот как интересно, – взялась вдохновенно повествовать она. – Чтобы поехать в Прованс! Я так много про него прочитала и посмотрела, что мне кажется, он совпадает с моей душой, и будет мне там замечательно! Хочу в Прованс!

– Ну, хорошо, – тоном любящего мужа, нещадно балующего свою жену, согласился Костромин. – Мы едем в Прованс. И что, там не надо бронировать гостиницу?

– Наверное, надо, – сказала беззаботно Варька. – Только не одну, а череду гостиниц. А может, и не надо! Лучше быть свободными, как летний ветер Прованса, Юрочка! Взять напрокат машину, прочертить маршрут между самыми интересными городками, чтобы ехать куда мы захотим и когда хотим! В одном городе попробовать их знаменитый сыр, в другом… ты знаешь! – вдруг озарилась она воодушевлением необычайным, аж подскочила с дивана, стала ходить перед мужем и, размахивая руками, пояснять: – Там есть ферма по сбору трюфелей, и тебе даже могут дать свинку-поисковика, чтобы ты лично нашел и откопал трюфели. Я читала! А потом тебе их приготовят, как ты захочешь! Ну, разумеется, если ты их купишь, – уточнила она.

– Разумеется, – криво улыбался Костромин, любуясь раскрасневшейся от восторга женой.

– А еще там есть фермерский ресторан, который принадлежит одной семье уже несколько столетий, и там готовят какие-то потрясающие фирменные блюда из козлятины. А еще есть ресторан натуральной молекулярной кухни и тоже на особой ферме. Есть старинные винодельни и маленькие заводики, принадлежащие многие столетия одним семьям. Есть городок, где проходят уникальные соревнования по кулинарии и бегу, есть еще множество невероятно интересных местечек! Козы! – произнесла она весело и подняла указательный пальчик. – Там есть потрясающие длинноухие козы, которые дают фантастическое молоко, имеющее вкус и запах луговых трав, из которого изготавливают самый дорогой в Европе сыр! Вот это все-все-все! И еще поля лаванды, луговые цветы, горы, долины, великолепные старинные городки и деревеньки, особый дух и запах. – И устав от восторга, она плюхнулась рядом с ним на диван и со смехом завершила свою тираду, задорно поблескивая своими весенними глазами: – А ты говоришь, гостинцу забронировать!

Конечно, они поехали в Прованс, и именно так, как ей мечталось – свободными, как летний ветер… только предварительно Костромин все же заказал машину в аэропорту, составил маршрут, руководствуясь пожеланиями жены, а по его ходу забронировал номера в нескольких гостиницах разных городков и поселков, запасся русско-французскими разговорниками и словарями, просидел множество часов в Интернете, выясняя возможные трудности и нюансы местных правил и законов, и обзавелся подробными картами местности.

И получилась у них сказочная поездка.

Просто волшебная, удивительная, в чем-то даже мистическая.

Переполненная любовью!

В каждой минуте, в каждом новом повороте дороги, в каждой новой удивительной встрече с людьми, с природой этого неповторимого края – во всем, с чем они соприкасались, их сопровождала любовь, приправленная запахами и цветовыми оттенками лаванды и винограда, насыщенным вкусом солнечного вина, высоким выцветшим до тонкой голубизны небом…

Эта поездка сохранилась в воспоминаниях Костромина таким тонким изысканным и еле переносимым по чувственности ощущением красоты и любви, от которого каждый раз щемило в груди.

Особенно остро эту тонкую небывалую красоту он прочувствовал в одной случившейся с ними истории.

Они немного запаздывали по составленному Костроминым графику движения, но оба с самого начала поездки не обращали на такие мелочи внимания, решив не ставить себе никаких жестких ограничений, а наслаждаться свободой во всем, в том числе и не быть привязанными ни к каким графикам.

Так вот и получилось, что выехали из одного городка намного позже запланированного, до другого было еще далековато, заметно опускался вечер и уже становилось понятно, что до ночи они в намеченное место не доберутся.

И вдруг из-за очередного поворота дороги, пролегавшей между бесконечными виноградниками, показался рекламный щит. Такой, знаете, стилизованный под старину из грубых досок, на котором старинной вязью было выведено приглашение посетить винодельню и фермерское хозяйство семейства такого-то и продегустировать их продукцию.

– А давай! – лихо предложила Варюха, ткнув в щит пальцем.

– А давай! – согласился Костромин, уже сворачивая на проселочную дорогу в указанную на приглашении сторону.

На небольшом холме расположилась старинная французская усадьба, видная издалека, в окружении столь же старинных платанов и спускавшихся в долину стройных рядов виноградников.

Когда машина подъезжала к усадьбе, до Вари и Юры донеслись звуки классического французского шансона, а в арке, обозначавшей въезд на территорию усадьбы, стояла пожилая женщина, приложившая руку козырьком над глазами, защищаясь от садившегося солнца.

Варвара торопливо перелистнула разговорник, подбирая слова, и, когда они подъехали к женщине, выскочила из машины и начала старательно произносить по-французски: