Но! Он-то поборется, но идти против ее воли… уже не сможет.

И если она приняла твердое решение настолько переменить свою жизнь и расстаться с ним, он ее отпустит.

Значит, так надо.

Отпустит. Какую бы боль ему это ни причинило.

И Костромин снова летел, бежал и рвался к ней…

Как только вышел из самолета в аэропорту Москвы, сразу же позвонил тестю.

– Юра! – ответил с большой и искренней радостью тесть. – Ты где, бродяга?

– Выхожу из самолета в Москве, – разулыбался такому искреннему приветствию он.

– Ну ты как, смог исцелиться?

– Полностью, – уверил Костромин. – Совершенно и окончательно. – И тут же спросил о самом главном для себя: – Леонид Николаевич, как Варя? Она где?

– Варя все так же в Сочи, – улыбался тесть, и Юрий почувствовал эту его радость. – С ней все в порядке. Здорова.

– Она там одна? – поинтересовался с осторожностью Костромин.

– Ну-у-у, как… – замялся на мгновение тесть. – Так-то одна. А ты про что спрашиваешь?

У Костромина ухнуло сердце, значит, все-таки есть у нее кто-то. Есть, точно!

– Я спрашиваю: а вы не с ней? – вывернулся он от прямого вопроса.

– Нет, мы только три дня назад как от нее вернулись. – И пожаловался, вздохнув: – Прогнала, сказала, что мы слишком заботливые и переживаем много, а ей это мешает, и отправила домой. – И спросил заинтересованно: – А ты что?

– Да я тогда сейчас к ней полечу, – пояснил ситуацию Костромин.

– Как это к ней? – удивился тесть. – Ты ж с самолета только. Откуда там? Из Тибета?

– Нет, – рассмеялся Юрий. – Из Пекина. Из Тибета, но только с пересадкой в Китае.

– Ну вот, сколько в самолетах-то? Почитай, два дня, что ли? – обеспокоился всерьез Леонид Николаевич.

– Да нет, и суток не будет, – успокоил его Костромин. – Ничего. Тут лететь-то два часа всего. Ерунда.

– Юра, – растревожился совсем тесть, – ты бы передохнул, выспался, а потом уж и полетел.

– Нормально все, – уверил его Костромин. – Я в полете высплюсь.

Юрий спешил. Он не мог тратить время на поездку в московскую квартиру, отдых и сон – ему надо было к Варе! Обнять, поцеловать – и все понять! Он поймет и что-нибудь попробует сделать!


Был совсем поздний вечер, когда Костромин подошел к калитке. В доме, в котором жила Варвара, светилось несколько окон, значит, она там.

Он скинул с плеча тяжелый рюкзак, перехватил его в руку и вздохнул. Сердце стучало, как молот, он ужасно волновался и никак не мог успокоить свое сознание, отключить эмоции, войти в состояние покоя, да и не хотел, по большому счету.

Он не видел Варвару очень давно! Очень!

Он невероятно по ней соскучился! И боялся, и гадал, какой получится эта их встреча, примет ли она его?

Костромин поднял руку к кнопке домофона на каменном столбе калитки и… остановился. Сжал пальцы в кулак, разжал, помедлил еще мгновение и нажал на кнопку.

Домофон запиликал трелью вызова, сердце у Костромина бухало, все нервы были натянуты, и он услышал ее голос:

– Кто там? – спросила доброжелательно Варвара.

Он ведь ждал, что она ответит, и знал, что вот сейчас она должна ответить, и все равно ее голос прозвучал для него так неожиданно, так светло…

– Это я, Варь, – прохрипел он внезапно севшим голосом и пояснил на всякий случай: – Юра.

Она молчала. Через небольшую паузу запищал электрический механизм отпирания замка, и калитка, ойкнув металлически, открылась.

Костромин закинул на плечо тяжеленный рюкзак, подхватил другой рукой сумку с ноутбуком и дорожную сумку с подарками, резко выдохнул, распахнул калитку и решительно вошел на участок.

Над крыльцом вспыхнул свет включенного из дома фонаря, открылась одна створка большой входной двери, и на площадку вышла Варюха. Юрий шел ей навстречу, смотрел и не мог отвести от нее взгляда, а она медленно спустилась по ступенькам, остановившись на предпоследней, и смотрела, не отрываясь, на него.

Костромин подошел к ступенькам, скинул на землю рюкзак, поставил, прислонив к нему и сумки, распрямился, сделал еще полшага и оказался прямо перед Варей, стоявшей на ступеньку выше, и все равно остававшейся чуть ниже мужа.

Они молчали и жадно всматривались в лица друг другу.

– Привет, – совсем тихо сказал он и грустно улыбнулся.

– Привет, – шепотом протянула она и тоже улыбнулась печально.

И они снова замолчали.

Юра мчался к ней через полмира – бежал, ехал, летел, торопил людей, машины и самолеты, ему казалось, что он раздвигает руками пространство, спрессованное между ними, так стремилась, рвалась его душа. Вся его воля, вся его жизнь имела в это время одно устремление – к ней! И вот он добежал…

И не в состоянии ничего ни сказать, ни сделать!

Он просто жадно всматривался в лицо Варвары, и какое-то непонятное мытарство и неудобство топталось между ними, не давая…

И тут она подняла руки, придвинулась к нему еще ближе и провела самыми кончиками пальцев по его щекам.

– Ты изменился, – шепотом сказала Варя. – Виски немного поседели. – Провела по лбу, по дугам его бровей. – Загорел. Волосы выгорели, – еле-еле коснулась его век. – Глаза стали другими и взгляд другой, – провела по скулам. – Стал еще красивей и мужественней.

Она водила осторожно кончиками пальцев по лицу Юры, словно слепая, ощупывавшая лик любимого человека, которого дождалась с Великой войны. И Костромин не выдержал, с каким-то утробным стоном протянул руку, рванул ее к себе и прижал! И уткнулся лицом ей в волосы, вдохнул ее запах, закрыл глаза и замер, обнимая и чувствуя, как колотится ее сердечко.

А она обхватила его за спину, прижалась к нему, закрыла глаза и замерла.

Так они и стояли.

Варя первой сделала движение, освобождаясь из объятий, отодвинулась от него, улыбнулась и просто сказала:

– Идем.

И поднялась на ступеньку выше, увеличивая расстояние между ними. Костромин вдохнул-выдохнул, подхватил свои сумки и рюкзак и последовал за ней в дом, а за ними поспешили и мытарство с неудобством.

– Проходи, – бодрой доброй хозяйкой распахнула Варя створку входной двери и пригласила дальше. – Ставь сюда свои вещи, – указала она на угол в прихожей. – И проходи в кухню.

Костромин скинул вещи в угол и направился в ту сторону, куда его пригласили, а сзади шла Варюха, на ходу преувеличенно бодро что-то объясняя, явно от неловкости, с которой никак не могла справиться:

– Я как раз собиралась ужинать. Чай заварила. Ты, наверное, такой не пьешь: из горных трав. Это даже не чай, воду не кипятят, чтобы травы не варились…

– С удовольствием попью с тобой этого чаю, – прервал ее беспокойную тираду Костромин.

– Да? – переспросила она и посмотрела на него своими встревоженными весенними глазами, помолчала, всматриваясь в его лицо, и спохватилась: – Значит, чаю!

И ринулась к столешнице хозяйничать, чтобы как-то скрыть неловкость, лезущую из всех щелей, такую непонятную между ними.

– Варь… – подошел к ней и встал сзади Костромин, пытаясь как-то начать разговор.

– Юра! – отозвалась она и решительно развернулась к нему. – Ты выздоровел? Тибет тебе помог?

Он взял ее за руку, провел к большому круглому столу, усадил на один из стульев, подвинул второй стул к ней поближе, развернул таким образом, чтобы глаза в глаза, сел сам и снова взял ладошку жены в руку.

– По-моему, мы оба слишком нервничаем.

– Да, – согласилась она и чуть-чуть улыбнулась, лишь наметив ямочки на щечках. – Ты появился так неожиданно, не предупредил, вот я и растерялась.

– А я растерялся, когда тебя увидел, – признался он, жадно разглядывая ее лицо, и улыбнулся. – Ты тоже изменилась, стала еще красивей. – И признался: – Я ужасно по тебе соскучился, просто невероятно соскучился.

– Юр, – обеспокоенно спросила Варя, – ты так и не ответил: ты вылечился? Избавился от того ощущения этой своей грязности и заразности болезненной?

– Да, Варюш, – тихонько мял он ее ладошку, перебирая пальчики. – Я полностью исцелился от всего. И по ходу исцеления умудрился пристраститься к неким духовным практикам, абсолютно поменял образ жизни и свое мировоззрение.

– А от… – Она всматривалась в него и спросила по-другому: – Ты приехал просто повидаться со мной, обсудить, как у нас теперь обстоят дела?

– Можно сказать и так, – кивнул он, понимая, о чем она спрашивает. – Я приехал к тебе, потому что ты моя единственная женщина, моя жена. Потому что я люблю тебя. Потому что я не могу и не хочу без тебя жить.

– Юра… – начала Варя и внезапно всхлипнула от переполнявших эмоций, но шумно передохнула и взяла себя в руки, – а как же та женщина? Ты все еще испытываешь к ней эту болезненную тягу?

– Нет, – твердо отрезал он и честно признался: – Однажды я проснулся и почувствовал, что больше не болен этим ненормальным притяжением, меня словно выпустили на свободу. Я полностью освободился от влечения к ней. Навсегда. Ты же знаешь, что меня никогда не интересовали другие женщины. Нет, они, конечно, волновали мое мужское воображение, как любого нормального мужчину, но мне всегда нужна была только ты. То, что случилось со мной, было болезнью, а не влечением. Но я отдаю себе отчет, как сильно обидел тебя и сколько принес тебе страданий и мучений. – Посмотрел прямо ей в глаза и спросил о самом важном: – Ты сможешь меня простить?

– Я давно тебя простила, Юра, – шепотом ответила ему Варя, напряженно всматриваясь в его глаза.

– Тогда, может, у нас получится вернуть все, что у нас было? – перешел на шепот и Костромин. – И снова быть семьей, как раньше? – Он помолчал и спросил еще: – Снова быть вдвоем.

Они молчали, смотрели в глаза друг другу, и Костромин с холодеющим сердцем увидел, как меняется выражение Вариного лица и как ее прекрасные огромные весенние глаза затапливают непролитые слезы.

Она перехватила двумя руками его ладонь, сжала ее и, неотрывно глядя ему в глаза, произнесла, как ему показалось с какой-то особой грустью, делая упор на каждом слове:

– Никогда уже не сможет быть так, как было раньше, Юра. И уже ничего и никогда не будет, как прежде. Ничего уже невозможно вернуть и изменить. – Она потрясла его ладонь и закончила то, что хотела донести до него: – И мы уже никогда не сможем быть вдвоем. Это невозможно.

– Варя… – попытался что-то сказать, и не смог Костромин от схватившего спазмом горло и непонимания, что надо говорить и что вообще возможно говорить.

А Варвара стремительно поднялась, вдруг прижала его голову к своей груди, постояла так несколько мгновений, словно прощаясь или прося прощения, или… поцеловала его в голову и сказала:

– Я сейчас вернусь, – и быстро вышла из кухни.

А он остался, потрясенный, опустошенный ее отповедью, чувствуя себя так, словно потерял все на свете, потерял жизнь. Костромин резко встал со стула, прошагал к окну, посмотрел невидяще в темноту ночи…

Значит, все-таки Тон был прав в своем предположении, и у Варюхи есть другой мужчина? Новая любовь?

Как он тогда сказал? «Ты старая любовь, а у нее новая любовь».

Но они же муж и жена, и они любят друг друга. Костромин совершенно определенно чувствовал всем своим обновленным сознанием, всем нутром, что Варя все еще любит его и он ей дорог.

Да, конечно, любит! Она вытащила его из-под лавины, она молилась о нем, пока он боролся со своим темным влечением.

Ну, как иначе? Как иначе?

Значит, не все еще потеряно! Он еще может побороться за ее любовь и за их жизнь! Они ведь даже не поговорили толком!

Надо просто сконцентрироваться, успокоить…

– Вот, – раздался у него за спиной странный голос Варвары.

Костромин резко развернулся и замер от неожиданности и недоумения, она вошла в кухню, держа на руках… ребенка! Совершенно крошечного младенца, что-то тихонько гулившего и сучившего малюсенькими ножками в кукольных носочках…

Юрий остолбенел, он не понимал, что происходит, и не знал, что сказать и как реагировать.

А Варвара подошла к нему почти вплотную, развернулась так, чтобы ему лучше было видно младенца, и произнесла с улыбкой:

– Это Анечка, наша доченька, – и посмотрела на мужа, сияя глазами, – Анна Юрьевна Костромина. Познакомься. Я назвала ее по святцам.

Костромин находился в полной прострации и никак не мог собраться с мыслями.

Какая такая дочка?! Откуда?!

Он до такой степени внезапно ослаб, что пришлось даже как-то, не отдавая себе отчета, привалиться к стене спиной, чтобы позорно не грохнуться на пол.

– Как?.. Откуда? – пробормотал он.

– Я родила ее пятнадцать дней назад, – рассмеявшись, объяснила Варя и посмотрела с великой материнской любовью на ребенка. – У нас сегодня такой вот юбилей.

– Но… когда?.. – никак не мог прийти в себя от потрясения Костромин. – Как? – повторил он непродуктивный вопрос.

– А? – поняла Варвара, о чем он спрашивает, и рассмеялась звонко, рассыпая вокруг огоньки своих глаз и сияние ямочек на щеках. – Мы с тобой ее сделали, когда ты приезжал за вещами и не стал есть окрошку.