Маршрутку швыряло по дороге, как мяч на чемпионате мира по футболу. А водитель, надо полагать, воображал себя как минимум слаломистом – он объезжал выбоины и попутный транспорт, даже не пытаясь притормаживать, поэтому одуревшую от духоты девушку основательно укачало.

Из «Газели» она вывалилась совершенно невменяемая. Хотелось ледяной воды и под кондиционер. А ещё хотелось лечь и не двигаться. Сто лет Мария Ландышева не ощущала себя такой жалкой, несчастной и зависимой от обстоятельств. Словно жизнь начиналась заново, и всего надо было снова добиваться с нуля. Самый страшный кошмар успешной и самодостаточной женщины. Надо же, и она в него попала. Всё же правильно говорят: за любовь приходится дорого платить. Ладно бы ещё любовь была настоящая, так ведь нет – ошибочная!


Коттеджный посёлок был не так чтобы совсем уж олигархический. Дворцов как в Петергофе там не имелось, но отдельные постройки поражали монументальным великолепием. Развалюхи, кстати, отсутствовали. Дом Ольги Викторовны выглядел вполне мило, он был похож на уютное альпийское шале. Красивый участок ухожен, засажен цветами и украшен каменными горками. Позитивный момент для трясшейся как осиновый лист Маруси, поскольку она помнила, что жильё может очень многое сказать о хозяевах.

Сквозь кованую решётку она ещё раз осмотрела вполне мирный бюргерский дом и позвонила Ольге Викторовне по мобильному. Чтобы не опоздать, Маша по рабочей привычке вышла заранее, поэтому сейчас понимала, что приехала на полчаса раньше, а это может оказаться неудобно для хозяев. Надо было предупредить.

– Ох, я ещё не дома, – сокрушённо отозвалась на том конце провода Ольга Викторовна. – Вы попросите Валю вас впустить, я предупредила, что вы придёте. Чайку пока попейте, познакомьтесь. Я буду попозже. И не звоните мне, я телефон отключу, у меня массаж.

– Хорошо, – покладисто кивнула Маруся, внутренне съёжившись. Валя какой-то. Почему-то имя «Валентин» у неё ассоциировалось с волосатым громилой неблагонадёжной наружности. Входить не хотелось. Подумав, Маруся отправила Наталье эсэмэску «я вошла в дом» и пошла звонить в домофон у ворот.

Домофон отозвался истошным воплем и запикал. Судя по всему – ворота ей открыли.

Вопль был издан существом непонятного пола, то ли басовитой дамой, то ли тонкоголосым мужиком.

«Наверное, этого Валентина крокодил там жрёт», – тоскливо констатировала Маруся, входя на участок. Жизнь повернулась к ней задом и вряд ли готовила приятный сюрприз.

Войти в дом она не успела. Двери распахнулись, и на крыльцо вылетела растрёпанная баба с белыми от ужаса глазами.

– Чупакабра! Гадская чупакабра! Всё в крови! Спасайся! – заорала она, пролетая мимо окаменевшей от неожиданности Маши. Прогрохотав тапками по мощёной дорожке, несчастная добежала до аккуратного маленького строения, похожего на теремок, и закрылась там, громко и безысходно подвывая.

Если бы Маруся испугалась чуть меньше, она бы тоже убежала и никогда больше сюда не возвращалась. Но её и без того расшатанные нервы этот стресс добил окончательно, и девушка кулём повалилась у лестницы, успев только вяло подумать: «Какой там крокодил, питон… Чупакабра у них, вот в чём подвох…»

После чего отключилась окончательно.


День у Феня удался.

Во-первых, ему с самого утра подарили новую игрушку вместо прогрызенного мячика. Здоровенная неваляшка с мелодичным звоном заваливалась назад, после чего ловко вставала обратно, весело глядя на радостно тявкавшего Феня. Правда, в процессе знакомства он пару раз получил по носу от резко выпрямлявшегося друга, но вскоре понял принцип действия и ловко уворачивался. На неваляшку можно было напрыгивать, заваливать её лапой и даже толкать боком.

Во-вторых, хозяйка куда-то ушла, оставив ему Валентину. Валентину Фень нежно любил, потому что она была самая классная из всех, кто бывал в этом доме. Она лучше всех играла с ним в пятнашки. Правда, при этом домработница издавала ужасно громкие звуки, которые Феню не нравились, но он готов был потерпеть. Зато как весело она взлетала на подоконник, как мастерски карабкалась на высокий комод, какие уморительные рожи кроила. Но так они играли только тогда, когда хозяйка отсутствовала. При хозяйке Валя не бегала, а норовила осесть на пол, закатив глаза, стоило только Феню к ней приласкаться. Это было скучно, да и случилось такое всего пару раз. Когда Валя делала что-то по дому, Ольга Викторовна старалась держать Феня на руках. Зато когда она уходила, начиналось раздолье. Он давно научился выбираться из импровизированного загона, заботливо сооружённого для него хозяйкой, и теперь они с Валей могли играть хоть каждый раз, когда Ольга Викторовна оставляла их наедине.

Сегодня Ольга Викторовна перед уходом дала Феню блюдце с клубничным пюре. Пюре очень быстро закончилось, и заскучавший лисёнок, выбравшись из комнаты, отправился на поиски любимой подружки. Подружка, как обычно, закричала от счастья и начала метаться по дому. Фень, восторженно кряхтя, скрипя и подпрыгивая от радости, ринулся следом. Они бегали, роняли вещи, один раз Валя даже повисла на хозяйском турнике в тренажёрной комнате, забавно поджав ноги. Если б она при этом ещё не орала от избытка чувств, цены бы ей не было. Но Валентина не умела играть молча.

А потом кто-то позвонил. И Фень расстроился, потому что это могла быть хозяйка, а она не любила, когда всё было разбросано. А ещё это означало бы, что игре конец.

Пока Фень выпутывался из брошенного на него покрывала, Валя, на бегу нажав кнопку домофона, стремглав бросилась вон из дома. Когда фенек выбежал следом, домработницы уже и след простыл. Зато у ступенек лежала новая игрушка. Фень подошёл, обнюхал её, фыркнул и решил полизать. Потому что игрушки, которые не шевелятся, неинтересные. Надо было её срочно оживить.

Он облизывал лицо вновь прибывшей старательно и даже немного подобострастно. Вдруг она потом за это тоже с ним побегает?

– Николай Борисыч, миленький, – причитала тем временем Валентина, замуровавшись в сарае с инвентарём и инструментами. – Зараза эта лопоухая убивать начала. Рожа страшная, вся в кровище! Говорила я, нехристь это в зверячьем обличье. Вон девушку доедает! Не знаю какую! Она к маме вашей пришла, а он её жрёт! И Ольги Викторны нету-у-у! А я не выйду! Хоть режьте – не выйду! Приезжайте и сами её закапывайте, а то ведь нас всех посадят!

– Рехнуться можно, – пробормотал Коля и набрал маменьку. Та была вне зоны действия Сети. – Чёрт знает что у них там творится!

Он взлохматил волосы и резко встал:

– Надо ехать. Кто его знает, этого экзота, вдруг он и вправду опасен. Хотя там весу-то грамм двести.

Караул, хомячки-убийцы!

Он нервно хохотнул, мотнул головой и отправился на стоянку, предупредив секретаря, чтобы сегодня его не ждали.


Маруся медленно приходила в себя. Сознание возвращалось неуверенными толчками. Болел затылок. Не сильно, но ощутимо. Что-то шершавое возило по лицу. Скорее приятное, чем наоборот. Пахло клубникой. А ещё чем-то вроде скунса… Запах был настолько сильным, что она открыла глаза.

Нос к носу с лежавшей на газоне Марусей стояло нечто мелкое, глазастое и невообразимо ушастое. Хитрая игрушечно-плюшевая морда словно улыбалась, вызывая смутные воспоминания о чём-то знакомом.

Уши…

Совершенно сумасшедшие уши и блестящие пуговицы умных добрых глаз.

– О, мастер Йода, – прокряхтела Маша, пытаясь подняться. Голова немного кружилась. И очень хотелось клубники. – Приветствую тебя, о великий джедай! Знатные у тебя уши, просто вау. Вот кого надо было в «Звёздных войнах» снимать.

Она внимательно посмотрела на малыша, морду которого украшали кроваво-красные клубничные разводы, и задумчиво почесала его за ухом. Он тут же скрипнул и начал подставлять бока.


…– Зомби. – Подглядывавшая в окошко Валя мелко крестилась, вцепившись в грабли. – Встала девка-то! Сейчас они меня есть придут!


– Я из-за тебя платье испачкала, – строго выговаривала тем временем Маруся зверёнышу. Тот блаженно закатил глаза, развалившись у неё на руках, и покрякивал. – А у меня оно одно, между прочим. Ты кто хоть, а? Как думаешь, можно нам в дом? Хотя хозяйка сказала, чтобы я чай пила, пока её нет. Пойдём, что ли. Наверное, ты и есть заморская чупакабра, да?

Фень хрюкнул и дрыгнул лапой.

– Как тебя звать-то, интересно? Мастер Йода? Джедай? Хочешь, я буду звать тебя джедаем? – Маруся вошла в дом и прикрыла двери.

Зеркало в холле отразило взлохмаченную девушку с грязным пятном на подоле.

– Ужас. – Она торопливо спустила лисёнка на пол и выдернула из волос заколку, положив её на пуфик. Фень моментально схватил блестящую игрушку и утащил в глубь дома.

– Аккуратно, – испугалась Маруся. – Прищемишь себе нос, дурик!

Следующие полчаса она носилась по дому, пытаясь отловить очумевшего от радости фенека. Тот летал стрелой, клацая заколкой, и скрипуче квакал. Наконец, Маруся устала и объявила:

– Эй, джедай! Я сдаюсь. Перерыв. Мне надо платье отстирать, а то в таком виде неловко ходить. Как бомжиха.

Фень прицокал в кухню. Заколки у него не было.

– Не отдашь? – вздохнула Маруся. – Ладно, потом поиграем в прятки. А пока сиди тихо, у нас будет стирка.

Она как-то очень быстро освоилась в этом уютном доме. В процессе беготни по этажам стало ясно, что тут живёт вполне интеллигентная дама без тяги к излишествам, зато с обширной библиотекой. Ничего страшного или опасного Маше в глаза не бросилось. А тётка, которая выскочила на неё, вполне могла быть какой-нибудь буйнопомешанной родственницей хозяйки. Вряд ли тут проживает жуткая чупакабра. Иначе мастер Йода так свободно не бегал бы, а лежал у этой самой чупакабры в тарелке.

У кухонной мойки, извернувшись и задрав подол платья на уровень талии, Маруся начала старательно отмывать ткань от налипшей земли. Получалось так себе.

– А всё ты, – снова начала она отчитывать Феня. – Напугал тётку, меня в обморок уронил. Надо тебя без клубники оставить, хулигана.


Тем временем несколько обеспокоенный Николай, так и не дозвонившись до родительницы, влетел на участок, бросив машину снаружи. Валентина, тихо причитая, вывалилась ему навстречу и зашипела:

– Чупакабра-то кровь из кого-то выпила, а потом девку эту заела. А девка полежала, да и встала! И пошла – космы в разные стороны, когти растопырила и воет!

– Кто воет? – досадливо поморщился Коля. Он подозревал, что Валентина мало того что невообразимая дура, так ещё и смотрит исключительно ужастики, поэтому и несёт всякую ересь. Но приходилось считаться с маминым мнением, а мама Валю ценила. В конце концов, не ему с этой бабахнутой истеричкой жить.

Домработница невзлюбила Феня с первого дня и наговаривала на него такую чушь, что вполне хватило бы уже на пару сценариев малобюджетных жутиков для нетребовательных зрителей. Почему эта курица боялась крошечного зверька, для Николая было загадкой. Хотя боятся же женщины мышей! Нелогично, но факт. Поэтому приходилось мириться с тем, что у Валентины с Фердинандом не сложилось. Но теперь в Валиных рассказах появился дополнительный персонаж – сожранная девка с космами и когтями. Это было что-то новенькое.

– В доме они окопались! А Ольги Викторны нету! Вилы возьмите! А то останемся мы с ней одни на старости лет! – бормотала Валя, крестясь и шмыгая.

– Сиди тут, – отмахнулся от тётки Коля и пошёл в дом.

Из кухни слышался какой-то разговор. Сбросив ботинки, он на цыпочках двинулся на звук.

– …Не царапайся, подожди. – Говорящей явно было смешно. – Ай, щекотно! Слушай, джедай, ты мне мешаешь! Давай я сначала разберусь с платьем, а потом мы поиграем, ладно?

Николай появился в дверном проёме и с интересом уставился на тонконогую блондинку с длинными распущенными волосами. Она стояла к нему спиной, закатав юбку по самое «не могу» и даже выше. Её попку обтягивали маленькие голубые трусики, которые ей очень шли.

Николай так и решил начать разговор – с комплимента.

– Голубое вам… кхм… к лицу… то есть – идёт, да, – объявил он, слегка смущаясь.

Девица подпрыгнула, разве что не перекувырнувшись в воздухе и оглушительно взвизгнув. Фень тут же повторил её прыжок, с той лишь разницей, что он как раз перекувырнулся и бледной молнией метнулся прочь, клекоча, как разгневанный индюк.

– Что вы здесь делаете? – Блондинка, надо отдать ей должное, довольно быстро взяла себя в руки, вздёрнула точёное личико и гневно ошпарила его взглядом. При этом мокрую юбку она торопливо раскатала обратно.

С сожалением проследив, как стройные бёдра скрылись под плотной тканью, Николай изрёк:

– Вообще-то это мой дом.

– А, вы, надо полагать, Ольга Викторовна! – ехидно закивала девица. Надо же, словно это не она только что светила тут своими голубыми трусиками и смотрела на него полными ужаса глазами-блюдцами.

– Не совсем, – ухмыльнулся Коля.

– А, тогда вы Валя, который должен был меня встретить и напоить чаем. И где чай? – Она требовательно уставилась на Николая и разве что ногой не топнула. Красотка. Интересно, это она выла и, растопырив когти, пугала Валентину?