День рождения Павла пришелся на седьмое марта, и он всю жизнь благодарил Бога за то, что успел родиться за пять минут до полуночи — если бы ему пришлось получать подарки вместе со всеми женщинами страны, он бы этого не пережил.

Когда Рина сказала «Здравствуйте, Павел», ему показалось, что она обрадовалась его звонку, и это было приятно.

— Как поживает ваша «Тойота»? — спросил он. — Все еще бегает?

— Бегает, и очень даже резво, — живо откликнулась Рина. — Если бы не вы, я бы точно отправила ее в ремонт и до сих пор сидела бы без машины. А я без нее просто как без рук.

— Как без ног, — хмыкнул Павел.

— Верно, — засмеялась Рина. — Надеюсь, что она меня больше не подведет.

— А знаете, на что надеюсь я? — спросил Павел и почувствовал, как часто забилось сердце.

«Волнуюсь, как будто впервые в жизни собираюсь пригласить девушку на свидание. Чудно! Наверное, она меня все же здорово зацепила».

— На что вы надеетесь? — настороженно спросила Рина.

— На то, что вы согласитесь пойти со мной завтра в ресторан, чтобы отпраздновать мой день рождения.

— Вы хотите сказать, что тоже родились в марте?!

В голосе ее звучало такое недоумение, будто Павел сообщил, что родился тридцать второго декабря.

— А кто еще родился в марте? — полюбопытствовал он.

— Да все поголовно, даже наша соседка.

— А вы?

— И я тоже — родилась прямо накануне Международного женского дня.

— Быть того не может! — поразился Павел такому невероятному совпадению. — Ну вот видите, теперь уж нам сам Бог велел встретиться и отпраздновать.

— Да, день рождения, конечно, повод серьезный, — протянула Рина, которой на ум сразу же пришли и «Бобрята» и банкет.

«О банкете мне, пожалуй, больше беспокоиться не надо, — подумала она и, вместо того чтобы огорчиться, почему-то испытала облегчение. — А вот как быть с „Бобрятами“?»

Генеральная репетиция должна была начаться в пять, и Рина прикинула, что часа за два они, должно быть, уложатся.

«В конце концов, — размышляла она, — в ресторан спокойно можно пойти и сразу же после работы. Это ведь не фешенебельный банкет, на подготовку к которому надо угрохать целый день».

— Так что, вы согласны составить мне компанию? — спросил Павел, который терпеливо ожидал ее ответа.

— Хорошо, — приняла решение Рина. — Только до семи я завтра буду занята, поэтому вам придется подъехать за мной прямо к Центру детского творчества. Вы знаете, где он находится?

Теперь, направляясь к этому самому Центру, Павел размышлял о том, как удивительно совпали их с Риной дни рождения.

«Надо будет потом посмотреть, что по этому поводу говорит гороскоп, — подумал он. — Есть ли у двух Рыб шанс завести серьезный роман».

Не то чтобы он сильно интересовался гороскопами, просто ему почему-то показалось, что коли мужчина и женщина родились в один и тот же день, это должно хоть что-нибудь да значить. Что-нибудь пророчески-приятное, например.

Потом его мысли переключились на другой разговор, который тоже состоялся вчера вечером. Когда Павел уже начал подремывать, лежа перед телевизором с книжкой на животе, внезапно громко зазвонил телефон.

Павел вздрогнул, сонно потер глаза и потянулся к трубке.

— Пашка, здорово! — закричал ему в ухо вроде бы знакомый голос. — Неужели ты наконец-то дома, а не в каком-нибудь Занзибаре?

— Майкл, ты, что ли? — недоверчиво переспросил Павел, потому что в последний раз разговаривал с приятелем несколько лет назад.

С Михаилом Шубиным, или попросту с Майклом, Павел был знаком еще со школы. Хотя они учились в одном классе и играли в одной баскетбольной команде, близкими друзьями так и не стали. Майкл был парнем головастым, но из тех, про которых говорят «себе на уме». Он имел свое собственное мнение абсолютно обо всем и обо всех, и мнение это, как правило, было довольно скептическим. О чем бы не заходила речь, на лице его немедленно появлялась кривая полуулыбка — мол, мы-то знаем. При всем при этом Майкл умудрялся быть человеком весьма общительным, и даже спустя много лет продолжал активно поддерживать отношения и с бывшими одноклассниками, и с бывшими однокурсниками.

Вскоре после окончания института он перебрался в Швецию, где сначала написал и защитил диссертацию, а потом получил профессорскую должность и вот уже несколько лет преподавал физику студентам университета Уппсала.

Умудрившись перетащить за кордон всех своих близких родственников, Майкл не страдал ностальгией и на родину наведывался нечасто. Правда, иногда его приглашали почитать лекции в МГУ, и тогда он на пару месяцев появлялся в Москве. В этот период он начинал резво обзванивать всех старых приятелей и знакомых, встречаться с ними, общаться и сплетничать — короче, отводить душу, чтобы потом снова надолго исчезнуть в своей Скандинавии.

Сейчас, услышав удивление в голосе Павла, Майкл удовлетворенно хмыкнул.

— Я, конечно, кто же еще? Узнал, старый черт. Как жизнь? Чего делаешь? В том смысле, что не собираешься ли в жаркие страны?

— Да вроде бы нет. А ты сам-то где? Откуда звонишь?

— Я тут, в столице, уже несколько дней.

— Опять студенточек сшибать приехал?

Майкл самодовольно расхохотался.

Среди знакомых он слыл большим знатоком и любителем женщин и каждый раз после визита в Москву увозил с собой в Швецию очередную молодую жену.

— Посмотрим, как фишка ляжет, — весело ответил он. — Хотя, сказать по правде, после третьего развода не горю энтузиазмом снова тащить кого бы то ни было под венец. Но зарекаться не стану, нет — не стану.

И он снова раскатисто захохотал.

Приятели немного поболтали о том о сем, а потом Майкл спросил:

— Слушай, Пашк, как насчет того, чтобы встретиться? Сто лет ведь уже не виделись.

— Я только за, — отозвался на предложение Павел. — Когда и где?

— Может, в воскресенье? Приезжай ко мне в гостиницу. В ресторан не хочу — там шумно, душно и толком не поговоришь.

— Ага, опять же женщины красивые перед глазами мелькают — отвлекать будут, — подначил его Павел.

— И это тоже, — согласился Майкл. — Ну так что, в воскресенье у меня в «Академической»?

Положив трубку, Павел остался сидеть на диване, неожиданно для себя погрузившись в воспоминания пятилетней давности. Именно тогда, пять лет назад, они в последний раз виделись с Майклом, и обстоятельства этой встречи не добавили Павлу хорошего настроения. Однако он не позволил себе раскисать, быстро встряхнулся и, хлопнув руками по коленям, громко сказал вслух:

— Долой гнусные мысли о прошлом! Что было, то прошло, и теперь я с оптимизмом смотрю в светлое будущее.


Выступление музыкального коллектива «Бобрята» прошло на «ура». Хотя это была всего лишь генеральная репетиция, зрительный зал под завязку был набит мамами, папами, бабушками, дедушками и прочими родственниками, которые щедро одаривали юных артистов бурными аплодисментами.

Лида Сомова, вдохновитель и организатор творческого процесса, руководила спектаклем из зала, Рина же все время находилась за кулисами, помогая всем, чем только могла: поправляла костюмы, подсказывала слова, успокаивала робеющих и выталкивала на сцену замешкавшихся. Если не считать оторванного обезьяньего хвоста и выпачканного шоколадом заячьего уха, все обошлось без приключений, но когда публика разразилась финальной овацией, Рина все же вздохнула с облегчением.

Тошка и Антошка, которые тоже пришли посмотреть на выступление «Бобрят», сидели в пятом ряду. Малыш был страшно оживлен, глазенки его горели восторгом и хлопал он, кажется, громче всех. Справа от Тошки расположились верная Маришка и непонятно откуда взявшийся Денис.

«И все-таки выходит, что в нашем дворе гражданин Фитюшин отирался не только из-за Антошки, — с усмешкой подумала про него Рина. — Еще одна жертва Тошкиного обаяния. Только похоже, что конкретно этой жертве повезло больше других — раньше моя дочь никого к себе так близко не подпускала».

Когда представление закончилось, молодежь веселой гурьбой отправилась домой пешком, благо погода выдалась хорошая, а идти было совсем недалеко. Рина немного поболтала с Лидой Сомовой, потом чуточку подправила косметику возле висевшего в фойе длинного зеркала, забрала в гардеробе свое пальто и вышла на улицу.

Публика уже рассеялась, и Рина сразу же увидела Павла. Он поджидал ее недалеко от входа, расхаживая взад-вперед возле своего черного джипа. На нем была все та же кожаная куртка, и Рина улыбнулась, припомнив их первую стычку.

Несмотря на конфликт с Вениамином и на взбучку, которую она накануне получила от Романа, настроение у нее весь день было приподнятым. Хотя она постоянно была чем-то занята и времени подумать о предстоящем свидании у нее не нашлось, ожидание его тем не менее создавало какую-то особую атмосферу. Теперь, при виде Павла, Рина почувствовала, что искренне рада их сегодняшней встрече.

«А он все-таки запал мне в душу, — удивилась она самой себе. — Только бы он и вправду оказался таким, каким я его себе навоображала, потому что еще одного разочарования я просто не вынесу».

Тут Павел вскинул голову, заметил Рину и, расплывшись в улыбке, приветственно помахал рукой. Она заулыбалась в ответ и бодро устремилась ему навстречу.


— И все же, кто такой Малахайкин? — с интересом спросил Павел. — Кто этот удивительный парень, который, можно сказать, толкнул тебя в мои объятия?

К тому моменту, когда речь зашла о пресловутом режиссере, Рина и Павел уже успели поговорить на общие темы, обсудить проблему активизации рождаемости именно в марте, а также перейти на «ты».

Ресторан, который их приютил, был полон народу, что вовсе неудивительно для вечера пятницы. Однако Рине с Павлом повезло заполучить в свое распоряжение маленький столик, который спрятался в одной из четырех ниш, расположившихся вдоль боковой стены. Здесь они чувствовали себя так, словно сидели в театральной ложе и могли наблюдать за действием, происходящим на сцене. Сценой же вполне мог считаться огромный зал ресторана, в котором за гигантским столом собралась многочисленная и ужасно шумная компания. Судя по всему, отмечалось какое-то торжество. Разноголосый гомон время от времени умолкал, прерываемый вдохновенными поздравительными речами, а потом недолгая тишина снова взрывалась смехом, радостным повизгиванием и даже аплодисментами.

— Кто такой Малахайкин? — переспросила Рина. — О, это уникальная личность. Мне ни разу в жизни не доводилось встречать никого более самоуверенного и самовлюбленного, чем Герман.

— А в чем это проявляется?

— Да во всем. Начать с его амбиций. Вообразил себя великим новатором, придумал поставить спектакль-ассорти по Чехову.

— По рассказам? — заинтересовался Павел.

— В том-то и дело, что нет, — покачала головой Рина. — По пьесам. Решил перемешать «Три сестры», «Чайку» и «Вишневый сад», можешь себе представить?

— Ага, — оживился Павел. — А шедевр будет называться «Три чайки под вишней»?

— Запросто, — улыбнулась Рина. — Вообще-то все это было бы действительно смешно, если бы не было так грустно. Меня лично в первую очередь напрягает его намерение осовременить костюмы героев пьесы. Он требует сочетать сюртуки с джинсами и зипуны с кроссовками. Я боюсь, что мы на этой почве в конце концов подеремся.

— Надо же, какая изощренная фантазия у вашего Малахайкина, — хмыкнул Павел. — Я уже представляю себе Лопахина в белой жилетке, желтых башмаках и в драных «Левайсах».

— Ты вот шутишь, а этот тип именно так все и замыслил.

В этот момент музыканты заиграли приятную лирическую мелодию, и пары потянулись к танцевальному пятачку.

— А позвольте, мадам, пригласить вас на кадриль, — как бы продолжая чеховскую тему, шутливо сказал Павел и протянул Рине руку.

— С удовольствием, — согласилась та, и они одновременно поднялись из-за стола.

Однако не успели они сделать и двух шагов, как из толпы вынырнула длинноногая девица в коротком блестящем платье и бросилась им наперерез.

— Ринусик, — завопила она, повиснув у Рины на шее. — На ловца и зверь бежит. Я знаю — это знак!

— Лариса, ты меня уронишь, — со смехом сказала Рина, пытаясь высвободиться из цепких дружеских объятий.

Ее знакомая наконец-то ослабила захват и, сделав шаг назад, продолжала выражать свои восторги.

— Ты не представляешь, как я рада тебя здесь встретить, — выпалила она. — И вас тоже, дорогой Вениамин, — игриво подмигнула она Павлу. — О-очень приятно познакомиться!

Павел не стал вредничать и сердечно потряс протянутую руку. Зато Рина явно занервничала. Она уже открыла было рот, чтобы прояснить ситуацию, но Лариса не дала ей произнести ни слова.