— Да нет, не бойся, ничего страшного. Просто мне придется-таки отправиться в командировку. Улетаю на неделю в Эфиопию. Африка снова зовет и манит, будь она неладна.

— Африка ужасна, да-да-да! — сказал начитанный Антошка и облизал языком верхнюю губу.

— Африка опасна, да-да-да! — весело подхватил Павел. — Не ходите, дети, в Африку гулять.

— Я не хожу, — заверил его малыш и принялся за газировку.

— А мне казалось, что твою командировку отменили, — с сожалением в голосе сказала Рина.

Она действительно расстроилась, потому что в следующие выходные собиралась пригласить Павла в Большой театр — ради такого случая Тошка благородно согласилась пожертвовать своим билетом, который подарила ей Анна Викентьевна. А потом Рина думала зазвать его в гости. Но главное, ей просто не хотелось расставаться с ним на целую неделю.

— Одну отменили, а другую навесили, — пояснил Павел. — Но я быстро обернусь, одна нога здесь, другая там, обещаю.

— Ну хорошо, а вторая новость, которая должна быть получше? — вспомнила Рина.

Павел склонил голову на бок, посмотрел ей в глаза и просто сказал:

— Сегодня я окончательно понял, что я тебя люблю.

Рина мгновенно почувствовала, что краснеет, и даже уши у нее загорелись жарким пламенем. Павел смотрел на нее с легкой улыбкой, но она молчала. Она растерялась от неожиданности и не знала, что ему ответить. Если бы они были наедине, то она, наверное, просто бросилась бы ему на шею. Но здесь, в этом огромном зале, когда рядом сидит Антошка…

Однако Павел вовсе и не ждал от нее ответного признания. Ему не терпелось поделиться с Риной своими ощущениями, и он это сделал.

— Мне хотелось сказать тебе это до того, как я уеду, — пояснил он. — Чтобы ты знала и ждала. Ты будешь меня ждать?

— Буду, — с улыбкой выдохнула Рина, и Павел прижал ее ладонь к своей щеке.

— Я тебя люблю, — повторил он тихо.

— И я тебя тоже люблю, — неожиданно сказал Антошка, про которого, занятые своими откровениями, взрослые совершенно забыли.

— Ты же теперь моя мама, — продолжал малыш. — А еще я Тошечку люблю, и бабушку Нину, и бабушку Анну Викентьевну, и Матильду.

— Надо же, какой ты любвеобильный парень, — сказал Павел, а Рина закусила губу, чтобы не расхохотаться. — И что это ты все женские имена называешь? А мужчины-то в твоем окружении присутствуют?

«Ох и хитрец, — усмехнулась Рина, — нашел способ осведомиться о возможных соперниках. Неужели ему не достаточно того, что он только что шуганул Вениамина?»

Простодушный Антошка, не узревший в вопросе Павла никакого подвоха, перевел взгляд на Рину и спросил:

— А Гудвин — мужчина?

— Угу, — кивнула Рина, всеми силами стараясь сдержать смех.

— Я еще Гудвина люблю, вот, — снова обратился мальчик к Павлу. — И Дениса тоже.

— А кто у нас Денис? — вскинул брови тот.

— Это новый Тошкин приятель, — поспешила вмешаться Рина.

Чуть раньше Павел, слава богу, пропустил мимо ушей замечание малыша о том, что она теперь его мама, и ей вовсе не хотелось, чтобы в разговоре снова всплыли какие-нибудь странные для несведущего человека факты.

На самом деле Рина уже размышляла о том, как бы отреагировал Павел, если бы она вдруг поведала ему всю подноготную своей семьи, то есть рассказала бы и о Сергее с Людмилой, и о Тошке, и об Антошке. Отчего-то ей казалось, что он непременно ее поймет и поддержит. Ей даже хотелось поделиться с Павлом своей историей, однако обсуждать эту тему сейчас было бы совершенно не ко времени.

«Если все будет благополучно, — подумала Рина, — то я обязательно расскажу ему обо всем сразу же, как только он вернется из своей ужасной и опасной Африки».


— Ого, да ты просто мавр какой-то! — кричал Майкл, восторженно хлопая Павла по плечам. — Загорел до неприличия, как будто всю зиму провалялся на богемных пляжах.

— Да ты и сам не бледен, — парировал Павел, оглядывая приятеля смеющимся взглядом. — Даже не похоже, что обитаешь в северных широтах. И вообще посвежел, возмужал, — хмыкнул он, шутливо похлопав Майкла по едва заметному, но уже наметившемуся пузу. — Это на тебя холостяцкая жизнь так благотворно влияет?

— А что, вполне возможно, — немедленно согласился тот. — Знаешь, женщины, конечно, иногда бывают полезны, но все же отнимают массу энергии и здоровья. И еще денег.

Павел с пониманием кивнул. Ему было известно о том, что каждой из своих бывших жен Майкл оставил не только по ребенку, но и по приличному банковскому счету.

— Ну, давай, проходи, — приглашающе махнул рукой хозяин. — Это, конечно, не «Хилтон», но вполне приличное пристанище для скромного профессора.

— И давно ты у нас стал скромным? — поинтересовался Павел.

По их предыдущим послешкольным встречам Майкл запомнился ему как человек, который хорошо знает, что такое эксклюзив, и умело применяет это знание на практике. Жил «скромный профессор» в шикарных апартаментах, разъезжал на дорогой машине, отдыхал на фешенебельных курортах. Одевался он элегантно, стригся модно и всегда выглядел лакомым кусочком для любой, даже самой взыскательной дамы. Павел догадывался, что весь этот шик вряд ли окупался простой преподавательской зарплатой, но разговоров об источниках профессорского благополучия никогда не заводил. Как-то раз один общий знакомый намекнул в разговоре на то, что Майклу якобы повезло стать совладельцем очень доходного бизнеса, но Павел не стал интересоваться деталями. Он всегда считал, что только близкие друзья имеют право на полную откровенность, в то время как приятельские отношения выживают лишь тогда, когда один не лезет в частную жизнь другого.

— Вообще-то ты прав, — хмыкнул Майкл, — я не скромный, а рачительный. За гостиницу платит университет, так неужели я буду отказываться от халявы?

— Естественно, от добра добра не ищут, — согласился Павел.

— Ну все, садись давай, — азартно потер руки Майкл. — Сейчас выпьем, закусим, потолкуем.

На небольшом столике у окна их уже поджидал огромный поднос с закусками, которые Майкл предусмотрительно заказал в ресторане. Рядом выстроилась внушительная батарея экстравагантных бутылок всех форм и размеров.

— Я смотрю, ты капитально подготовился, — удивленно покрутил головой Павел. — И сколько же народу ты наприглашал? Здесь, пожалуй, на весь наш класс хватило бы.

— Ты у меня сегодня один-единственный гость, — успокоил его Майкл. — Однако выпить все, как ты понимаешь, вовсе не есть наша задача. Здесь же главное не количество, а — что?

— Что?

— Ассортимент! Выбирай, что твоей душе угодно.

Павел выбрал скотч, Майкл плеснул себе «Хеннесси», и они наконец-то чокнулись за встречу.

Разговорчивый и уверенный в себе Майкл принялся рассказывать о своих проблемах и перспективах, делиться впечатлениями от увиденного, услышанного и прочитанного, сплетничать про общих знакомых. Павел, с удовольствием потягивая скотч, слушал приятеля с расслабленной полуулыбкой, к месту задавал наводящие вопросы и охотно включался в диалог, если тема его действительно интересовала.

За разговорами и тостами время бежало незаметно.

— Слушай, Пашка, а чего мы с тобой так редко встречаемся? — слегка заплетающимся языком спросил Майкл, когда они уже по десятому разу выпили за дружбу. — Надо бы почаще собираться, а?

— Так ведь это, разметала нас судьба по городам и весям, — отозвался Павел, у которого уже тоже малость шумело в голове. Хотя он обычно умел держать ситуацию под контролем, задушевные разговоры каким-то невероятным образом сподвигли к тому, чтобы набраться.

— Это да, — согласился Майкл, — я там, ты — тут. А когда я в прошлый раз был тут, то тебя где-то носило. — Он недовольно покачал головой и погрозил Павлу пальцем. — Пора бы тебе, друг мой, остепениться. Что ты таскаешься по миру, как неприкаянный? И жениться тебе пора. А то я вон уже сколько раз перед алтарем стоял, а ты один раз развелся, так теперь до старости собираешься в холостяках разгуливать? Это нечестно!

— Я над этим работаю, — сказал Павел, немедленно подумав про Рину.

— А может, ты уже десять раз женат? — подмигнул Майкл. — На какой-нибудь темнокожей дочери вождя? Признавайся, сколько голопузых мулатов бегает нынче по Африке благодаря тебе?

— Минимум четверо — трое в Конго, один на Мадагаскаре, — засмеялся Павел. — Но вообще-то я патриот.

— Вот и я тоже, — подхватил Майкл. — Все жены у меня были исключительно отечественного производства. За это надо выпить.

— За русских красавиц! — поднял свой бокал Павел.

Потом Майкл вытащил откуда-то две толстенные сигары, и приятели с шиком закурили.

— Кстати, о красавицах. А я ведь, знаешь, чего? Я ведь думал, что ты с Маргошей спелся, — пьяно хихикнул Майкл и снова подлил себе коньяка из пузатой бутылки. — Вы тогда та-акие шальные были, а в глазах та-акая страсть — офигеть просто.

Павел поморщился. Он не слишком любил вспоминать события пятилетней давности, которые имел в виду Майкл. Но сейчас его подвыпившее подсознание не подчинилось приказу и в одно мгновение перенесло Павла в тот февральский вечер, когда после долгих лет разлуки он снова увидел Марго.

Произошло это на юбилейном вечере встреч, посвященном пятнадцатилетию окончания школы. Вообще-то если бы не Майкл, у которого в тот момент как раз случился приступ повышенной общительности, Павлу бы и в голову не пришло отправиться на подобное мероприятие — со школьных времен у него не осталось друзей, с которыми он жаждал бы увидеться снова. Но Майкл был буквально одержим идеей затащить Павла на торжество, и это ему в конце концов удалось.

Поначалу все было довольно мило. Народу собралось множество, повсюду звучали восторженные приветствия, и в воздухе носились былые эмоции и страсти. Павлу даже нравилось, когда его неожиданно хватали за рукав, внезапно кидались на шею или же осматривали с ног до головы с загадочным комментарием «Да тебя и не узнать». Было странно и одновременно занятно разглядывать вроде бы знакомые лица, сильно подретушированные временем. Кто-то выглядел лишь слегка повзрослевшим, но по-прежнему молодым и жизнерадостным, кто-то постарел, растолстел и превратился в брюзгу. На одних лицах читалась радость жизни, на других — откровенное разочарование ею.

«Интересно, на какие размышления наводит народ моя собственная физиономия? — думал Павел. — Лично мне кажется, что я абсолютно не изменился, если только слегка загорел, да раздался в плечах».

Пока продолжалась бестолковая и занудная торжественная часть, расторопный Майкл в тандеме с бывшими классными активистками, которых все и всегда называли «две Ленки», умудрились организовать банкет в находившемся неподалеку от школы ресторанчике. И вот, когда возбужденная толпа бывших «ашек» и «бэшек» ввалилась в гостеприимно распахнутые двери банкетного зала, Павел неожиданно увидел Марго. Она сдернула с головы не по-зимнему воздушный шарфик, и Павел зажмурился, как будто в глаза ему ударил луч яркого света. Когда же он, наконец, снова отважился взглянуть на Марго, сердце его выдало тысячу ударов в минуту, голова пошла кругом, и ему даже пришлось привалиться плечом к стене, чтобы удержаться на ногах.

Марго его не замечала, а он продолжал глядеть на нее и видел все ту же семнадцатилетнюю девчонку, в которую когда-то был безумно влюблен. Для него это была прежняя Маргоша — именно ее он однажды покорил своей беззаветной преданностью и рыцарским преклонением. В то время они были ужасно молодыми и ужасно счастливыми. Павел совершенно искренне думал, что это чувство на всю жизнь, и в итоге был жестоко наказан за свою наивность. На выпускном вечере, который Марго посчитала самым подходящим моментом, чтобы расставить все точки над «и», она популярно объяснила Павлу, что любовь любовью, а табачок, так сказать, врозь. «Вот когда из „никем“ станешь „всем“, тогда и поговорим», — весело заявила она, кружась вместе с Павлом в чарующем выпускном вальсе.

Теперь, стоя у стены в шумном зале ресторана, Павел пытался сообразить, достиг ли он за эти годы достаточно высоких чинов, чтобы Королева Марго удостоила его своим вниманием.

Очень скоро выяснилось, что вполне достиг. Увидев, наконец, Павла, Маргоша бросилась к нему с такой радостью, словно появилась на этом сборище исключительно ради него.

— Павлуша, — выдохнула она нежно и, обвив руками его шею, осторожно потерлась щекой о плечо, как любила делать раньше.

Павел чувствовал себя так, будто он сейчас лишится рассудка. В висках бешено стучала кровь, и весь он сделался каким-то безвольно мягким и податливым. Марго это почувствовала и беззастенчиво воспользовалась его слабостью. Она хохотала, тормошила его, ерошила волосы, гладила по щеке и тащила танцевать.

Не выдержав пытки, Павел в конце концов уволок ее за какую-то пыльную портьеру, и они принялись целоваться, как сумасшедшие. Потом они снова танцевали и снова целовались. Для них этот вечер встреч неожиданно превратился в одну потрясающую, волшебную, долгожданную встречу.